Если небо молчит

– Убийство в восточном экспрессе, – ухмыльнулся Блатов. – Агата Кристи отдыхает.

– Примите заявление? – холодно спросила Михеева.

– Я не при исполнении. – Оперативник повернулся, чтобы уйти обратно в купе. – Прав не имею.

Татьяна ухватила его за штаны.

– А голым скакать по коридору и руки невинным людям заламывать – имеете право?

– Чего пристали? – нахмурился рыжий. – Если неймется – вызывайте транспортных ментов из линейного отдела и хоть обпишитесь заявлениями и ходатайствами. А еще лучше… – он наклонился к адвокатессе, – посоветуйте супругу вашему любвеобильному не шастать по ночам и не открывать двери в тамбуре.

– Он учтет ваши рекомендации, – сухо пообещала Татьяна. – Но и вы учтите мои: зарекитесь отныне совершать любые действия в качестве оперуполномоченного. Помните, что вы – только турист! – Она поманила его пальцем и добавила на ухо: – Ту-рыст!

Поезд прибыл в Сырой Яр ранним утром – точно по расписанию.

Зная, что остановка всего три минуты, Максим с Татьяной заранее собрали вещи и приготовили к выносу чемоданы. Танкован облачился в свадебный льняной костюм, а Михеева надела свое нарядное кремовое платье. Она долго прихорашивалась перед зеркалом в купе, сетуя, что «грязные волосы плохо лежат» и что родители мужа увидят «лохматую лахудру». Тот ухмылялся в ответ, подправляя бритвой усики.

Он сошел на платформу и двинулся к зданию вокзала, благоухая одеколоном «Живанши», держа под руку молодую жену и улыбаясь родному городу голливудской улыбкой победителя. Суетливый носильщик-узбек, подхватив новенькие столичные чемоданы, семенил сзади, радуясь хорошему клиенту и обещанным чаевым.

На крохотной станции было малолюдно. Дворники в старомодных картузах неторопливо подметали полупустой перрон. Жирные вороны прохаживались вдоль полотна в поисках случайной поживы. Громыхая бидонами, промчался грузовик, подняв облако пыли и оставив за собой прозрачный шлейф отработанной солярки.

На привокзальном дворе, заставленном контейнерами и автоприцепами, хозяйничал рабочий люд: шныряли грузчики, стучали молотками ремонтные мастеровые, румяные женщины в спецовках раскатывали по земле брезентовые рукава для мытья цистерн.

Молодые супруги пересекли здание вокзала, миновали скромную будку с охранником и вышли на асфальтовую площадку, окруженную низкорослым кустарником и заставленную пыльными авто. Несколько водителей-частников прохаживались возле своих машин, высматривая клиентов. Группа людей с рюкзаками и сумками томилась на остановке в ожидании автобуса.

Расплатившись с носильщиком и пристроив чемоданы на скамейке, Максим ностальгически вдохнул:

– Ну вот, Танюша… Это и есть моя малая родина.

Отсюда Сырой Яр был виден как на ладони. Он выглядел гигантской брешью, проделанной в густом лесу неведомым астероидом. Выставив напоказ серые бетонные башни, поблескивающие на солнце стальными крышами, и протянув в небо пятерню заводских труб, сам городок оставался в тени вековых сосен и могучих кедров.

– На автобусе до дома – полчаса с небольшим, – сообщил Танкован, взглянув на часы. – Если хочешь, возьмем частника. Он попросит рублей четыреста.

– Смотри! – Михеева дернула его за рукав.

Максим поднял голову и обомлел. Высокая седовласая дама в черном костюме – нарушительница их ночного покоя – загружала в синий микроавтобус инвалидное кресло. Ей усердно помогал рыжий оперативник. Он придерживал дверцу и впихивал внутрь застрявшее в полозе колесо коляски. Женщина нервничала. Она раздраженно дергала кресло, покрикивая на Блатова, и время от времени обращаясь к сыну:

– Потерпи, Мишутка, скоро поедем…

Небритый Мишутка, усаженный рядом с водителем и прочно пристегнутый ремнем, плаксиво кривился:

– М-маа-ээ…

Наконец громоздкая коляска сдалась и нырнула внутрь. Блатов галантно помог даме войти следом и, прежде чем самому запрыгнуть в салон, коротко бросил водителю:

– Район «Старая мельница». Гостиница УЮТ.

Когда за ним захлопнулась дверца и микроавтобус дернулся с места, Максим ошеломленно перевел взгляд на Татьяну.

– Что… он сказал?

– Ма-э, – пожала плечами она.

– Нет, не инвалид, а рыжий гад. Он сказал – гостиница УЮТ, я не ослышался?

Михеева ахнула.

– Может, это другой УЮТ? – неуверенно предположила она.

– Район «Старая мельница»! – воскликнул Танкован и обреченно уронил руки. – Обложили со всех сторон. Блатову мало, что он сам как стикер на моей заднице! Он еще и подружку с сорокалетним дитем ко мне приклеил!

– Ну, это форменное свинство! – возмутилась Татьяна. – Что, в городе других гостиниц нет? – Она погладила мужа по руке. – Ты только не нервничай. Как приедем – попроси родителей, чтобы отказали в постое этим… турыстам.

Ульяна Юрьевна и Семен Романович Танкованы встретили молодых у порога своего дома хлебом-солью.

– Надо же! – восхитилась Михеева. – В Сибири еще остались старые добрые традиции. Так здорово!

Она бережно отломила кусочек, макнула в соль и с удовольствием сунула себе в рот. Максим, ухмыляясь, сделал то же самое.

– Добро пожаловать! – Ульяна Юрьевна поклонилась и, виновато улыбаясь, смахнула слезу.

– Ну чего ты, ма? – нахмурился Максим. – Все же в порядке. Мы приехали.

– Наш дом – это ваш дом! – воскликнул Танкован-старший и тоже поклонился.

– К чему эти церемонии? – Максим был явно смущен. – Ну что вы, ей-богу?

– Здравствуйте! – Михеева поклонилась в ответ. – Я – жена вашего сына. Меня зовут Татьяна.

– Добро пожаловать в нашу семью, Танечка! – торжественно произнес Семен Романович.

– Милости просим! – подхватила Ульяна Юрьевна.

В гостиной она не отходила от сына ни на шаг.

– Возмужал-то как, Максимка! Настоящий красавец! И стать, и ум – все при нем!

– Да брось ты, ма, – отмахнулся тот. – Что вы с батей все кудахчете, как наседки? Стыдно, право! Татьяна подумает, что я маменькин сынок.

– Правильно! И – папенькин! – засмеялся Танкован-старший.

– Он у вас серьезный и важный. – Михеева, улыбаясь, ткнула мужа пальцем в плечо. – А в душе еще ребенок.

– Ах, как это верно! – хлопнула в ладоши Ульяна Юрьевна. – Все тот же милый, добрый и немного застенчивый мальчуган.

– Ну? – Максим насмешливо сложил руки на груди. – Не надоело чепуху молоть? Нашли застенчивого мальчугана! – Он задрал голову. – Мы наверх? В мою комнатушку? Или поселите нас по-царски – в гостиной?