Если он грешен

— Она только что произнесла угрозу в твой адрес, — сказал Эштон, покосившись на дверь.

— И в твой — тоже, — заметила Пенелопа. — Возможно, потому что ты не встал, когда она вошла в комнату.

Виконт пожал плечами:

— Я ее не приглашал…

Пенелопа усмехнулась, но тут же снова стала серьезной.

— Я думаю, нам действительно стоит поостеречься. Возможно, она не менее опасна, чем ее брат. — Пенелопа улыбнулась Септимусу: — Спасибо вам, что так быстро пришли к нам на выручку. Откуда вы узнали, что она здесь?

— Я выглянул в окно как раз в тот момент, когда к дому подъехала ее карета. — Септимус направился к выходу, но тут же остановился, потому что в дверь снова постучали. — Вы думаете, она забыла еще что-то сказать?

В следующую секунду дверь отворилась и на пороге гостиной появился один из рослых охранников. Взглянув на Пенелопу, он сообщил:

— В вестибюле стоит женщина с ребенком, миледи. Она требует впустить ее, чтобы она могла поговорить с теми, кто… э… принимает на попечение детей-отщепенцев. — Охранник покраснел и добавил: — Это ее слова, миледи.

Пенелопа невольно вздохнула. Она знала, что ей предстоит очередное нелегкое испытание. И знала, что для ребенка, которого ей привели, это испытание будет стократ тяжелее.

— Пусть войдут, — сказала она.

Через минуту-другую в гостиную вошла высокая стройная женщина, тащившая за собой маленькую девочку с черными как смоль волосами. Женщина бросила к ногам Пенелопы сумку. Заглянув в широко раскрытые темно-синие глаза девочки, Пенелопа увидела в них боль и обиду, и у нее зачесались руки — ужасно хотелось влепить пощечину этой бессердечной матери.

— Она дочь Квентина Бона, а я Леона Маглсби. Я была его любовницей семь лет назад. — Женщина подтолкнула девочку к Пенелопе. — Я пыталась его найти, однако…

— Насколько я знаю, он в Индии, — сказала Пенелопа.

— В Индии? Почему-то его родственники мне об этом не сказали. Но я знаю Мэгги О'Харли, которая раньше была любовницей Ориона, и она рассказала мне об этом месте. Так что вот она, берите. Мэгги говорит, что вы берете к себе всех этих дьявольских выродков. А она и есть отродье дьявола.

Послышались негромкие раскаты грома, и женщина побледнела.

— Видите? Видите, что она делает?

Пенелопа выглянула в окно. В небе висела одинокая грозовая туча. Выглядела она зловеще, но накрывала только этот дом и соседний, дом покойной миссис Петтибоун. Пенелопа снова посмотрела на девочку и увидела смятение в ее синих глазах. Взяв девочку за руку, она привлекла ее к себе и обняла другой рукой за плечи. Краем глаза она заметила, что Эштон опустился на кушетку. Было ясно: в присутствии этой женщины он стоять не собирался, ибо у него не было к ней ни капли уважения.

— Вы думаете, что это сделала такая малышка? — спросила Пенелопа, взглянув на женщину.

— А кто же еще? Только не думайте, что я сразу в это поверила. Вначале я говорила себе, что это просто совпадения. Но совпадений было слишком много. И тогда, поразмыслив над тем, что обо всех вас говорят, я поняла, что так оно и есть. Ну, она ваша. Я больше не собираюсь держать при себе это отродье сатаны. Ой! — Она оглянулась и обнаружила, что семеро мальчишек, стоявших у двери, уставились на нее с презрением. — Они все — такие же?

Пенелопа думала, что ответить, а все мальчики тем временем уже вошли в комнату. Покосившись на женщину, они подошли к маленькой девочке и обступили ее. В тот же момент Пенелопа снова посмотрела в окно и заметила, что грозовая туча внезапно рассеялась. Взглянув на женщину, она спросила:

— Как зовут вашего ребенка? — Ей хотелось, чтобы эта дама поскорее ушла — она и так уже сказала слишком много жестоких слов.

— Джуно. Квентин велел именно так назвать ребенка, если родится девочка. Он хлопал меня по животу и все время разговаривал с ней. Он ее и проклял. Теперь я это точно знаю. Ну, теперь он может забрать ее себе. Захочет — оставит на ней проклятие, захочет — расколдует ее, мне все равно.

— Вы можете уходить, — сказал Делмар, положив Джуно руку на плечо. — Она теперь наша. А вы уходите.

К удивлению Пенелопы, женщина тут же ретировалась.

— Джуно, ты знаешь, как зовут твоего папу? — спросила у девочки Пенелопа, заглядывая ей в глаза.

— Да, знаю, — ответила малышка. — Он раньше часто навещал меня и маму, но однажды он пришел в тот день, когда у мамы был другой друг. Папа ушел, но сказал, что всегда будет любить меня. И еще он сказал, что однажды вернется. Он придет сюда? Он узнает, где меня искать?

— Конечно, придет, — ответила Пенелопа. Она знала: какими бы легкомысленными ни были ее родственники, своих детей они любили. По-своему. Жаль только, что они предпочитали любить их на расстоянии, а сами тем временем предавались холостяцким забавам. — Тут живут еще трое мальчиков, но с ними ты познакомишься попозже. Они все тебе о себе расскажут. А теперь мы должны найти место, где ты будешь спать.

— Простите из-за грома. Я не хотела, — прошептала Джуно.

— Не волнуйся, дитя мое. Мы тут к таким вещам привыкли. — Пенелопа посмотрела на мальчиков: — Нужно сделать кое-какую перестановку, чтобы у нее была своя комната.

Септимус подошел и взял сумку Джуно.

— Мы об этом позаботимся, Пен.

Когда все ушли, Пенелопа тяжело опустилась на кушетку и закрыла глаза. Эштон обнял ее за плечи, и она, прижавшись к нему, с трудом подавила желание поплакать у него на плече. Прошло три года с тех пор, как в последний раз в этот дом приводили ребенка, и она уже успела забыть, как это все тяжело и больно.

— Так всегда бывает? — спросил Эштон.

— Почти всегда.

— Ты действительно думаешь, что девочка имеет какое-то отношение к грозовой туче?

— Вполне возможно. Туча ведь рассеялась, верно? Она исчезла в тот момент, когда в комнату вошли мальчики.

Эштон тихо вздохнул:

— Ах, Пенелопа, я уже и не знаю, во что верить.

— Тебе не надо ни во что верить. Достаточно знать, что все они — всего лишь дети, а не отродье дьявола.

Эштон поцеловал ее в лоб.

— Я это знаю, не сомневайся. Кто-то, однако, должен научить твоих сородичей предохраняться.

Пенелопа вдруг рассмеялась и заявила:

— Говорят, что мы как кролики. То есть очень плодовиты. Так что, возможно, мои родственники не очень-то виноваты.