Если он такой умный, почему он такой мертвый
Шрифт:
Отработав несколько версий, пришел к убеждению, что Анастасия то ли по глупости и детскому легкомыслию, то ли от своей безнаказанности затронула интересы неких сил, занимающихся прибыльным бизнесом на белом порошке. Конечно, мог и не заниматься проблемами красивой молоденькой дурехи, да был уверен - так или иначе выйду на того, кого ищу. Папа-дух неуловим, как дух, однако и ему надо себя проявлять перед Организацией, в противном случае подельники не поверят в его состоятельность. Если хозяин не приносит прибыль, материальную или моральную, его лучше устранить от земных забот. Так будет лучше для общего дела.
Я оказался прав в том смысле, что события на перевале "Дальний круг" развивались по стандартному сценарию поиска нечто. Проникнув в закрытый на амбарный замок магазинчик "Турист", я обнаружил, что по нему будто прошел смерч. Дикая сила вскрывала половицы и деревянную декоративную обшивку, раскидала товар на пол, разбила витрину - стекло скрипело под ногами. Кто-то искал что-то? Кто и что? Вопросы на злобу дня. И где продавщица по имени Римма? Не плещется ли в притопленном состоянии на мелководье? К счастью, мои подозрения не подтвердились. Я услышал лязг засова и приготовил к бою "Стечкина": вдруг некто любопытный позабыл взять "Завтрак туриста"?
–
– сказала девушка, переступив порог, и едва не лишилась чувств. Что здесь происходит?! Все под контролем, ответил я и задал несколько вопросов: где, когда и с кем она была последний час? Вспыхнув, продавщица отвечала, что это не мое дело. Пришлось рассказать об увиденном в створках скалистой раковины. Это произвело должное впечатление. Побледнев, как смерть, девушка призналась во всех грехах: во времени обеденного перерыва она ходит в кемпинг. Зачем? К приезжим друзьям. Пить черный кофе? И не только пить, но и угощаться ихними сэндвичами. Я понял иносказательный смысл признания и порадовался тому, что хоть кому-то в этой истории повезло остаться живым, да еще с доходом.
– Вызывайте милицию, Римма, - сказал я на пороге.
– Обо мне можно не говорить. И последний вопрос: Анастасия Собашникова сюда приезжала - к вам или в кемпинг?
– Такая вся из себя, - поморщилась продавщица.
– На красной машине?
– Да, - подтвердил я, - на красной. Они встречались, две подруги - Виктория и Анастасия на перевале "Дальний круг". И встреча эта была неделю назад. С какой целью? Этого Римма не знала, сообщив лишь, что подружки укатили на час, а потом вернулись к закрытию магазинчика.
– И в каком состоянии они находились?
– поинтересовался я.
– Как в каком?
– Веселые, печальные? Какие?
– Веселые, - призналась.
– Хохотали, как дурочки.
– И что говорили?
– Ничего такого, - передернула плечиками.
– Про какого-то Гарика смеялись, как ненормальные.
– Про Гарика смеялись?
– повторил я, улыбаясь.
– Симпатичный парень?
– Кто?
– Ну этот Гарик.
– А я не знаю кто это, - равнодушно отвечала Римма.
– Может, приятель какой Собашниковой? Простоватая, как ситец, девушка была близка к истине: гаррик на воровском жаргоне означает "героин". И две подруги были счастливы, что нашли того, кто заинтересовался их "Гариком". Мне интересен этот кто-то, находящийся в минутах десяти-пятнадцати скоростной езды от Дальнего круга.
– Вызывайте милицию, Римма, - повторил я.
– И о Гарике лучше не вспоминать.
– А он кто?
– дрогнула девушка.
– Преступник?
– Точно, - подтвердил я.
– Рецидивист.
Итак, мое предположение оказалось верным: Анастасия является катализатором всех последних печальных событий. Подозреваю, ей удалось стащить какое-то количество героина с борта своей яхты, приспособленной именно для этих целей: в чем я сам мог убедиться. Девчонка так поступила то ли по недомыслию, то ли от желания проявить самостоятельность, то ли мечтала заработать себе на булавки. Перед ней возникла естественная проблема сбыта продукта и она обращается к Вике Шкурко, та в свою очередь к Суховею, а тот, возможно, решает найти защиту в лице Татарчука. Где-то цепочка из этих дилетантов разорвалась. Не в самом ли начале, когда легкомысленная владелица яхты не смогла сокрыть свои следы, а, быть может, кто-то из следующих участников авантюры допустил ошибку; так или иначе, их деяния стали известны. Моя гипотетическая схема груба, однако по сути верна. Хотели они или нет, да нарушили незыблемый закон мафии: в деле работают только "свои". А у тех, кто посмел затронуть интересы лапотной, но решительной "козы-ностры", шансов выжить нет. Анастасия, наверняка, подписала себе смертный приговор, ей не помогут даже любимые братья. Я задумался: приговор подписан, однако надеюсь, еще не приведен к исполнению - это первое. И второе: коль началась бойня, то, думаю, только с позволения господина Дыховичного. Значит, у меня есть возможность метнуть партию в дурака с Папой-духом, где на кону будут наши грошовые жизни. Вот только бы найти его, умного и неуловимого, для игр на свежем горном воздухе.
Я вышел на автобусную остановку - куда? К теплому морю или к заснеженному пику местного Килиманджаро? В металлической палатке купил бутылку крем-соды и, глотая веселые пузырьки, поинтересовался у старенького человечка в греческой феске: - А что там, дядя?
– и кивнул на горную гряду.
– Москва, однако.
– Не, поближе. На машине минут пятнадцать-двадцать.
– Не понимаю?
– Ну, где можно хорошо отдохнуть, - сказал по наитию и выразительно щелкнул себя по горлу.
– Вах! "Орлиное гнездо", - улыбался в зарешеченное окошко.
– Санатория там. В работе охотника за чужими скальпами случаются и такие милые оказии. Когда бдительные старушки на лавочке или старичок в железном коробе могут сообщить самую бесценную информацию. И не надо никого брать на храпок, то бишь душить. Главное, провести определенную работу, чтобы после задать нужный вопрос в нужное время и в нужном месте. И получить ответ, удовлетворяющий тебя. То есть хаотичная мозаика из последних событий и моих размышлений складывалась в гармоничную, приятную для глаза картинку. Остается лишь дополнить ее конкретными мазками, чтобы сполна упиться тонкой профессиональной работой. Надо - надо еще потрудиться во славу созерцательного и приятного для души состояния.
И с этой мыслью толкаюсь в маршрутный автобус с туристами. Они галдят и пинаются брезентовыми рюкзаками. Я искренне завидую им. Такие же чувства испытываю и к тем, кто мчит в лакированных скорых авто, мимо нашего автобусного гробика. Стекла автомашин тонированы и лиц пассажиров не видно. Как говорится, каждый у нас имеет право занять место согласно купленным билетам. Любопытно, где продают билеты в такие лимузины с кондиционерами и маячковыми проблесками? Кажется, я знаю ответ и на этот вопрос. Пофыркивая, автобусик покатил по горному серпантину - катил по обновленному асфальту весело и с туристическими песенками под гитару. И поэтому я ничего не услышал - не слышал как в близких горах ударил громовой раскат. И не увидел как из ребристых скал к сияющей небесной сфере взметнулся столп черно-бархатистого дыма. Я не мог знать, что в горах погиб армейский МИ-24, возвращающийся на аэродром, и поэтому спокойно прогулялся по набережной, утомленной жарой.
Потом обнаружил, что ноги сами вынесли к городской мэрии. Местная власть функционировала в старинном особнячке с колоннами и мраморным парадным входом. У открытой дубовой двери томились два молоденьких милиционера в летней форме. Я решил посидеть
в тени разноцветного тента местного кафешантана. Спешить, как я считал, мне было некуда. Почему бы и не выпить чашечку турецкого кофе? Утверждают, что он стимулирует работу головного мозга. И то верно: прежде, чем начинать решительные действия, нужно хорошо подумать. И получить фактическое подтверждение своим догадкам. ...Автомобильный кортеж, мне уже знакомый тонированными стеклами, прибывает к старинному особнячку - громкий скрип тормозных колодок и нервные удары дверец. Откормленный морской капустой хозяин городка г-н Каменецкий выкарабкивается из лимузина "BMV-740i" цвета "дельфин". Лев Михайлович солиден барским телом и потешен местечковой физиономией с обвисшими жировыми складками. Горбатый нос похож на пеликаний капкан. Тяжелая одышка. Широко расставляя ноги, очевидно, по причине хронического геморроя, направляется в здание. Молоденькие милиционеры отдают ему честь, телохранители защищают обвисший задний тыл, водители отъезжают для парковки на стоянку, обнесенную декоративной металлической сеткой. Я смотрю на циферблат. Мои мысли полностью подтверждаются: мэр посетил санаторий "Орлиное гнездо" - эти расчеты трудно объяснить дилетанту, и нужно ли объяснять?Ну и хорошо, иду уже по набережной, теперь можно и поработать, Алекс...
– Савелий!
– кокетливый окрик отвлекает меня от самого себя.
– Куда пропал, котик?
– И я вдруг осознаю, что обращаются именно ко мне, и узнаю в романтической блондинке Стеллу.
– Ты меня совсем забыл, да? Какие мы бессовестные?
– Надувает пухлые губки сердечком. Я целую курортную дурочку в руку, шершавую и холодную, как ящерка в горах, и каюсь во всех грехах. Как верно заметил кто-то из философов: бойтесь женщин, которые вас любят, и бойтесь тех, которые вас ненавидят. Мужчина только зол, женщина - скверна.
– Любовь у нас до гроба, Стеллочка, - и клятвенно обещаю после сиреневого заката посетить танцевальную площадку ДК моряков.
Посмеиваясь над нелепыми случайностями, я продолжил свой путь и прибыл в Управление в хорошем расположении духа. Встретили меня там неистовым воплем: - Синельников, ты?!
– Я, - подтвердил я.
– Живой?!
– А что случилось? Почему должен быть другим? Через минуту я уже находился в кабинете полковника Петренко и отвечал на вопросы: где, когда, с кем и почему? Руководитель нервничал и лица, как говорят в таких случаях, на нем не было.
– А что произошло, Степан Викторович?
– не понимал.
– А то, что МИ-24 расшибся, Синельников, - отвечал полковник.
– Погуляли, сукины дети!
– И признался.
– Мы думали, ты тоже там... в братской могилке.
– А нашли место падения?
– Группы Руденко-Хренникова работают.
– Разрешите и мне.
– Там и без тебя народные гулянья, - отмахнулся полковник.
– Что по Шкурко? Я высказал ряд соображений по делу на горном серпантине. До конца не был откровенен. И не только потому, что не доверял руководству. Я чувствовал, что ситуация усложняется до такой степени, что постороннее участие в разрешении моих проблем в поисках Папы-духа могут мне только помешать. Полковник слушал невнимательно, и я его понимал: в тишайшем эдемском уголке и такие кровавые шоу.
Тревожный телефонный звук прерывает нашу унылую производственную сцену. Петренко рвет трубку и я вижу, как его крупное лицо багровеет от гнева: - Как сбили?!
– не верит сообщению.
– Стабилизатор от "стингера" нашли, недоумевает.
– Них...я себе войнушка! Что же это такое? А я все понимаю: кто-то хорошо контролирует ситуацию и уничтожает всех, кто так или иначе связан с проблемой, возникшей по шалости Анастасии. Теперь калейдоскопическая картинка для меня обрела четкий узор, где цвет крови преобладает над другими цветами. Остается лишь практически отработать рабочую версию, чтобы убедиться в своей правоте и выполнить "заказ" по заслуженному наркобарону республики, для которого чужие жизни не стоят и гроша ломаного.
Я торопился, убежденный, что девочка обречена на смерть. Во имя процветания прибыльного бизнеса и в назидание другим. Ее братьям раньше или позже будет поставлены определенные жесткие условия. И нет никакой уверенности, что они не пожертвуют ее жизнью. Мои действия и передвижения по городку и побережью для постороннего взгляда были хаотичны: сначала я прогулялся по тихому переулочку имени Александра Грина, затем на частном авто покатил к дорожной бригаде, ремонтирующей шоссейное полотно, и переговорил с пролетариатом о том, о чем давно хотел, после уже на другой частной машине поехал в дальний рыбный поселок Пески и полюбовался сиреневыми (ау, Стелла!) закатом, потом вернулся в Управление, чтобы получить дополнительную информацию по гражданину Суховею И.С., и, наконец, уже в благоухающих потемках прошел к железнодорожному вокзальчику. Там было безлюдно и безмолвно, точно в старенькой полуразрушенной атеизмом церквушке: прибытие новых поездов ожидалось только утром. На всякий случай изучил расписание, затем извлек из автоматической камеры хранения спортивную сумку, где находились предметы, скажем так, первой необходимости для боевой работы menhanter.
У меня имелось преимущество: если я был прав в своих предположениях, то те, кто мечтал поставить свечку за упокой души моей, находились в полной уверенности, что я, любопытный, как ребенок, нашел таки успокоение в гористой местности вместе с группой, возглавляемой капитаном Черныхом. Днем не было достаточных свидетельств его предательства, но теперь я знал: он действовал исключительно по команде и выполнял социальный, скажем так, заказ тех, кто был заинтересован, чтобы труп Шкурко не был обнаружен на шоссейной обочине.
– Было чегось, командир, было, - вспоминали дорожники, похожие на костлявых чертей из ада, варящих в чанах со смолой плаксивых грешников, было чегось подозрительное.
– И в лицах поведали, что, когда они в поте пролетарского яйца своего клали асфальтовую крошку на отметке 1.456 метров, то чудным явлением появилось перламутровое, как дивноморский рассвет, авто. К удивлению трудящихся катило оно медленно, а перед ним по обочине плелись трое.
– Ну такие, затылки стрижены, ну, вроде как из брони.
– Были они в модных костюмах и при галстуках, в руках зажимали рации. Потом остановились в метрах десяти, о чем-то заспорили, затем двое поднырнули в пыльные кустики и пропали минут так на пять.
– Бандюги, командир, что ли?
– И предложили.
– Таких гадов недочеловеческих катком укатать враз надо. После этой встречи я решительно утвердился в мысли, что наши двухчасовые поиски хозяйственника Чубчикова были инспирированы только с одной целью с целью задержать вылет вертолета. Нечаянное присутствие бригады дорожников помешало трупоукладчикам кинуть в багажник обнаруженное женское тело. Они ничего лучшего не придумали - кинули его под скалу. Неудачно.