Если останемся живы

– Это домик лесничего, - заключила она после беглого осмотра.
– Вот его фуражка, а вот ружья.

Знаешь, мне неловко грабить такого доверчивого человека.

– Мы не грабим, а только одалживаем, - успокоил ее Шалимов.
– Когда доберемся до Висконсина, вышлем ему Деньги за все. Только надо убедить хозяина не обращаться в полицию.

– Как? Дождаться его возвращения?

– Нет. Он не должен нас видеть...
– Андрей побарабанил пальцами по дубовой крышке.
– Вот что. Мы напишем записку.

– Какую?
– заинтересовалась девушка.

– Напишем, что мы два друга - да, так луч

ше - двое мужчин, ограбленных до нитки во время рыбалки. У нас украли все, включая одежду, нам надо как-то добраться домой. Пообещаем вернуть все взятое. И при первой же возможности обязательно вышлем деньги.

– Не очень-то я верю в такую записку, - вздохнула девушка.
– Но делать нечего, пиши.

(Старый лесничий Том Хантер и без всякой записки не стал бы беспокоить полицию. За сорок лет его одинокой жизни в Национальном парке Луизианы, куда забрели Саманта и Шалимов, он не сталкивался с плохими людьми и непоколебимо - по-своему, по-простому - верил в человечество.

Он верил, что если люди взяли у него что-то, так потому, что отчаянно в этом нуждались, и непременно отплатят добром).

В шкафах нашлась только грубая мужская одежда. Саманта в полотняных брюках и простой куртке выглядела забавно, как хулиганистая девчонка из предместья. Шалимов прихватил лопату, чтобы зарыть комбинезоны в лесу. Ключа зажигания обнаружить не удалось, и пришлось напрямую соединить оборванные провода под приборной доской джипа. Когда мотор зачихал и завелся, девушка захлопала в ладоши.

Шалимов загнал машину подальше в лес по заросшей дороге, которой по виду не пользовались лет десять. Там они похоронили комбинезоны. Шалимов забросил лопату в кусты, достал из кармана найденные в домике деньги (они взяли примерно половину суммы) и пересчитал.

– Сто двадцать шесть долларов ноль-ноль центов. Таков наш оборотный капитал. Будем экономить, случай пополнить запас может подвернуться не скоро.

– Куда теперь?
– спросила Саманта.

– Пока никуда. Подождем здесь, пока стемнеет, а потом поищем какой-нибудь мотель.

– Ты с ума сошел?

– Нет.
– Шалимов засунул деньги обратно.
– Если один из нас снимет комнатку, а второй потом заберется в окно, это не опасно. Кто станет разглядывать в потемках нас и нашу машину? И психологический момент на нашей стороне. Что бы ты сказана, если бы к тебе на огонек завернул Мик Джаггер?

– Сказала бы, что это не он.

– Правильно. То же скажет и портье в мотеле, если ему напомнят кого-то наши лица. Но вряд ли.

Через мотели проходят тысячи людей.

– Но зачем нам этот мотель?
– с досадой проговорила Саманта. Переночуем в джипе, в лесу.

– Чтобы посмотреть телевизор, - объяснил Шалимов.
– Я хочу быть в курсе новостей.

– Ага .. Тогда вот что. Если портье или хозяин окажется белым, заказываю номер я, а если черным - ты.

– Почему?
– удивился Андрей.

– Потому что белым все черные кажутся с первого взгляда на одно лицо, и наоборот.

– Гм... Не такая уж ты черная.

– Моя мать, миссис Ларрена, черная, как эбеновое дерево. Она потомок рабов из южных штатов.

Отец, напротив - слоновая кость Он приехал из Европы.

– Значит, ты сборный экземпляр? А мои предки из-под Самары. Есть такой город посередине России. А что означает "Л" в твоем имени? полюбопытствовал он.

– Лолита.

– Саманта Лолита Ларрена? Красиво.

До темноты они почти не разговаривали. Саманта специально захватила простыню из коттеджа лесничего, теперь она разодрала ее на полоски и несколько раз меняла повязку на раце Шалимова.

Рана не гноилась, хотя вокруг расползлось покраснение. Саманта боялась инфекции, но прошло еще недостаточно времени, чтобы утверждать что-либо наверняка.

Когда вечером они увидели неоновую рекламу мотеля "Суитуотер", стоящего недалеко от дороги, неброского и явно не перегруженного постояльцами, Шалимов остановил джип и погасил фары. В большом окне за стойкой виднелась фигура белобрысого веснушчатого парня, а стало быть, идти предстояло Саманте. Шалимов напутственно стиснул ее руку - сильнее, чем хотел.

Девушка ушла вниз по подъездной дорожке.

Шалимов наблюдал через окно, как она разговаривает с портье. Долго, как долго! Сердце колотилось, будто пневматический насос. Саманта повернулась к двери, портье протянул руку к телефонной трубке.

Куда он звонит?! Зачем?!

На бетоне автострады послышалось шарканье ног Саманты, обутых в громадные реквизированные ботинки. Все в порядке, - крикнула она издали и показала ключи.

– Куда он звонил?
– от напряжения у Шалимова пересохло во рту.

– Это ему позвонили... Он не узнал меня, да и не мог узнать. Он пьян в зюзюку. Он бы мать родную не узнал..

Шалимов облегченно рассмеялся. Саманта запрыгнула в кабину джипа.

– Наш домик вон тот, с краю. Но давай развернем машину так, чтобы в случае чего не возиться с выездом.

Шалимов поставил джип радиатором к автостраде, пока девушка отпирала дверь. Они вошли в похожую на мансарду комнату - потолок снижался в обе стороны. Кровать была только одна, зато широкая, как танкодром. Обшарпанный телевизор стоял на тумбочке у окна. Шалимов сразу включил его, но на всех каналах передавали выступление Президента, посвященное экономическому развитию индустриального севера. Андрей не удивился этому. Безусловно, в начале речи Президент выразил скорбь и соболезнования, а теперь давал понять, что жизнь продолжается и не все так ужасно.

Что ж, подождем новостей.

Саманта ушла раздобыть чего-нибудь съестного, хотя Шалимов уговаривал ее не светиться. В конце концов он махнул рукой: ему и самому хотелось есть. В ожидании он рассматривал комнату. Лакированное дерево потолка, которому особо теплый оттенок придавал желтоватый свет бра, по-деревенски простоватый уют занавесок на окнах, потертый палас, монотонное бормотание телевизора - все это согревало и умиротворяло. Шалимов представил себе, что они с Самантой не бегут от надвигающегося ужаса, а приехали на уик-энд или того лучше, совершают свадебное путешествие. Не хватает только бутылки шампанского.