Если полететь высоко-высоко…
Шрифт:
Там ветер рыкает, как рысь.
Поспи ещё, мой сын отважный,
Успеется, не торопись!…
Отвезла рукопись книги в издательство.
Книга называется «Лунные цирки». Я думала, Исаев скажет: «Непонятное название. Придумайте другое». Но он сказал:
– Конечно, не совсем понятное название, но мне нравится. Даже хорошо, что в названии кроется какая-то загадка. Человек берёт в руки книгу, думает: она – про космос, что-то научное. Ан нет – стихи! Ну, вы не исчезайте, появляйтесь! Теперь рукопись отдадим на рецензию – это месяц пройдёт, потом – на вторую рецензию, ещё месяц. Рецензий, как вы знаете, должно быть две – для объективности. Потом рукопись уйдёт на редакционное заключение. Потом включим
Это было 28 декабря 1976 года. Таким образом, Антошины одиннадцать месяцев мы отпраздновали сдачей моей книги в издательство. Господи, неужели она когда-нибудь выйдет, моя книга?…
Мама говорит: «Тебе везёт на хороших людей».
Да, мне везёт на хороших людей.
Слава Богу за всё!
Глава 5. КАКОЕ ЛЕТО НЫНЧЕ ВЫДАЛОСЬ!…
Нет, на тринадцатом этаже мы и не думали сидеть! Хотя на нашей лоджии очень славно, и ты частенько играешь тут.
Мы устроили здесь наш маленький сад. Конечно, до Каптеревского сада нашему садику ещё далеко, но космеи, настурции и ноготки уже осеняют тебя своими светлыми лепестками…
И всё – благодаря отцу Сергию Хохлову. Это он привёз нам доски для цветочных ящиков. Много-много, аккуратно напиленных досочек… Свеженьких. Это было так неожиданно: вдруг раздаётся звонок в дверь. Открываю. Заходит, точнее – вваливается отец Сергий с двумя вязанками досок. Прошагал с ними на балкон. На обратном пути благословил нас с Антошей. И даже чаю не попил, тут же уехал. Откуда он догадался, что нам нужны ящики для цветов? Ах да, я как-то обмолвилась, ещё зимой… Уходя, уже в дверях, спросил озабоченно:
– Найдёшь, кто бы сколотил их тебе?
– Конечно, найду! Спасибо вам огромное.
Они так хорошо пахли… Эти свежие доски. Но были очень занозистые…
Я их потом сколачивала. Сама. А ты вертелся тут же, подавал мне то гвозди, то молоток. А потом споткнулся и упал на них, и твоя рука была – как ёж – сотни заноз!
Я целый час из тебя их вытаскивала, а ты сидел тихонько, внимательно следя за тем, как я работала пинцетом… Ты удивительно стойко переносил боль.
Вообще, ты был очень терпеливый. Помнишь, как ты разбил голову о батарею? И как я бежала с тобой в поликлинику… Была осень, а ты (лёжа у меня на руках и запрокинув голову) любовался жёлтыми кленовыми листьями на деревьях и поминутно просил меня:
«Сорви вон тот листочек! и тот тоже!»Так я и внесла тебя в кабинет к хирургу: с окровавленной головой и букетом кленовых листьев в руках… Не помнишь? Ну, и хорошо, что не помнишь. А как тебя накрыло креслом-качалкой, и два нижних зуба продырявили нижнюю губу? Это, наверное, помнишь…
– Мой самый частый пациент! – говорил врач-хирург в детской поликлинике. – Антон, что ж ты такой непоседа?
Господи, сколько всего было!… Одно слово – мальчик. (Хотя я-то была девочкой, но со мной тоже всего в детстве наслучалось, не дай Бог!)
Кстати, Антон, а ты помнишь землетрясение?
Оно случилось в твою вторую зиму, однажды глубокой ночью…
Ты уже спал. А я стирала в ванной твои вещички. Большой эмалированный таз (кстати, подарок бабушки Доры, и, кстати, во время крещения этот таз служил тебе купелью), так вот: этот таз стоял на табуретке, и был полон до краёв воды, твоих рубашечек и колготок. Обожаю стирать твои вещички!
Шумела вода, вздымалась над тазом пена, и вдруг… ни с того, ни с сего таз слетает с табуретки! Было впечатление, как будто табуретку выдернули из-под таза!
И – в этот же миг – в комнате раздался шум падающих вещей и – твой плач…
Вбегаю в комнату. Зажигаю ночник. Ты стоишь в кроватке, в распахнутых глазах -испуг, плачешь… А на полу валяются твои игрушки, которые, обычно, мирно стоят на книжном шкафу и никогда оттуда сами не прыгают. Чудеса! Какой-то полтергейст!
Поставила всё на место. Успокоила тебя. Ты уснул. Собрала в ванной лужу с пола.
А утром по радио передали, что ночью в Москве было землетрясение. Самое настоящее!
Мариша сказала, что по стене их издательства прошла внушительная трещина…
А в Болгарии в эту ночь разрушились почти все заводы и фабрики. Как карточные домики… Именно там был эпицентр.
Помню, у меня в детстве была сильная боязнь землетрясений. После того, как бабушка мне прочла книгу – про землетрясения. Не знаю, зачем она мне её читала…
И вот – это произошло. Хотя и в небольшом масштабе. Но я испугалась только за сыночка: что он так сильно испугался во сне…
Теперь у меня нет собственных переживаний. В смысле – за себя. Только – за тебя, моё солнышко!
Действительно, у моего мальчика, как предсказывали доктора, аллергия на всё!
На цветение всех растений, начиная с мартовских пушистиков на вербочках, и кончая цветущей полынью в сентябре… Вот такие дела.
Как же жить? – спрашиваю я себя. И отвечаю: жить надо так, как будто мой сын здоров! Да, метро он переносит плохо, говорит, что ему там душно и слишком шумно. И в компанию на детской площадке мы не рвёмся, просто у нас своя жизнь, свои интересы. Я, честно говоря, терпеть не могу эти посиделки вокруг песочницы: мамашки все курят, детишки вышли на свежий воздух погулять, а все в дыму… Ну, и разговоры только о том, что почём, и где достать. Ну, и с матерком, естественно, как же без этого?
Но мы и по времени не совпадаем с другими детьми. Они ещё дрыхнут, а мы уже в походе… В семь утра уже гуляем.
– А что в такую рань? – спрашивают меня.
– Так Антон ведь жаворонок!
Просыпается в шесть утра. Быстренько все домашние дела переделал, банки с инфузориями проверил, гречневую кашу любимую съел и говорит: «Пошли гулять!»
Семь, а то и пол-седьмого утра – а мы уж гуляем в нашем любимом сквере за «Невой»! «Нева» – это кинотеатр, звучит-то как хорошо (если убрать кавычки):
– Наш сквер за Невой…
Вечером в какое-нибудь другое место, а утром – обязательно в сквер. Где наш шиповник и наш жасмин, и наша заячья капуста, всё надо проверить, пересчитать распустившиеся цветы, навестить любимую липу с развилкой, где ты любил сидеть, понаблюдать за жизнью бабочек, пчёл и шмелей, и муравьёв, поискать красивые камушки на дорожке… Много дел у нас!
На прогулку всегда берём рюкзак, в котором – гора всего!