Если полететь высоко-высоко…

* * *

Площадь у метро "Аэропорт". В центре – обширный вольер, огороженный сетчатым забором. По периметру забора – длиннющая очередь. А в вольере… ПУСТО! Ни одной ёлочки! Только россыпь мелких, притоптанных веточек на снегу…

У входа – скучающий продавец в тулупе и валенках. Спрашиваю:

– Сегодня ёлки будут?

– Должны быть. Машина поехала…

– А далеко поехала?

– Куда-то в лесхоз.

– А давно?

– Да ещё утром.

– Значит, есть смысл ждать?

– Ждите. Будут сегодня ёлки. Должны быть.

О, счастье! Будут ёлки!

Нахожу хвост очереди, занимаю. Два часа дня. Мороз и солнце, день чудесный!… Антоша, слышишь, сынок, сегодня я вернусь с ёлкой!

…Через полчаса я уже пританцовывала вместе с очередью. Двадцать два ниже нуля, однако! Просто пробежаться – ещё ничего, но стоять…

Постепенно все перезнакомились с вокруг стоящими. И стали отпускать друг друга погреться в ближайшую булочную. Стоя у замороженного окна булочной, жевала бублик, пропитываясь блаженным, ароматным теплом…

Потом – опять на мороз, отпустить погреться тех, кто впереди, и кто сзади.

А очередь удлинялась. Поехал народ с работы, и все выходящие тут же присоединялись к очереди. Разговоры вокруг: "Когда поехали за ёлками?" – "Утром". – "Значит, скоро будут. Вчера после обеда уже были. Но нам не досталось…"

Танцуем на скрипучем снегу… Смеркается… Смеркается быстро, как всегда в декабре. Только что слепило солнце, больно было смотреть, и вот уже густые сумерки… Я начинаю волноваться. Я не рассчитывала так надолго.

Волнуюсь, что Антоша волнуется за меня. Эх, был бы телефон!… Телефон есть у соседки из соседней квартиры. Но нет "двушки". Соседка по очереди дарит мне "двушку". Иду в метро, звоню соседке, прошу предупредить Антона, что я задерживаюсь. Возвращаюсь в очередь.

Кто-то из очереди ушёл домой покормить ужином детей. Счастливые!…

Сумерки сгущались, мороз крепчал. Пришедшая из дому женщина (уходившая кормить ужином детей), сообщает: "Смотрела на градусник. Двадцать пять мороза! Ночью обещали до двадцати семи!" Вокруг ахают. Опять – по очереди – на пять минут в булочную. Но отогреться уже не получается. Пальто настыло так, и сапоги задубели так, что тепло внутрь не проникает. Не успевает проникнуть за пять минут. Кажется, что не одежда на тебе – а ледяной панцирь. Тоскливая мыслишка прошмыгнула: "Неужели простужусь, заболею на Новый год?…" Этого только не хватало! "НЕ ПРОСТУЖУСЬ!" – говорю себе. Это в мои планы не входит!

Главное – не думать о холоде. И постараться как бы отстраниться от своего тела. Думаю о своём мальчике, о своём солнышке… И мне тепло. Сердцу тепло… Мыслям тепло… А руки и ноги – ведь это не главное.

…А потом наступил поздний вечер, и булочная закрылась. Стали бегать греться в метро. Мороз крепчал. На небе выступили яркие морозные звёзды…

Ёлок не было.

– Будут! Будут ваши ёлки… – отвечал устало и безнадёжно продавец, спрятавшийся от холода в будку.

– Когда?!!

– А кто ж его знает? Поехали за ёлками – значит, будут. Ждите.

– Холодно! Сил больше нет ждать!

– Ну, не ждите…

Малодушные окоченевшие с жалостью покидали свою очередь. Но таких было мало. Русский человек – стойкий. Я позвонила ещё раз соседке и попросила сказать Антоше, чтобы он поужинал без меня и ложился спать.

– Пусть не волнуется! Я буду стоять до конца. Я дождусь…

– Скажу-скажу, всё скажу. Он, правда, мне не открывает, говорит – мама не велела никому открывать, но я ему через дверь всё передала. Пойду скажу всё, что ты велела.

Мой милый, мой дорогой, ты уснёшь сегодня не поцелованный мной.

Прости, мой хороший, что так получилось. Но зато я вернусь с ёлкой! Я чувствую это. Зря я, что ли, уже восемь часов торчу здесь на морозе?! С двух до десяти, да, ровно восемь…

В вестибюле метро было холодно почти так же, как на улице. Уборщицы, сгребающие со ступенек жидкую грязь, бранились и гнали нас обратно на улицу. Энтузиасты, несколько молодых мужчин, пошли искать по дворам деревянные ящики. Притащили целую гору. Разожгли костёр… Народ стал толпиться у огня, пытаясь согреться…

Была уже ночь. Какая-то нереальная, ненормальная, и при этом почти сказочная. Яркие звёзды над головой и огромное, высоченное оранжевое пламя среди тёмных домов… Почти в центре Москвы! Ящики трещали, искры вздымались вверх!… Уже одно зрелище этого живого пламенного куста согревало. Чуть-чуть, но согревало. Не ноги, которые уже давно окоченели, и не пальцы на руках, которые уже почти не гнулись от холода, но душу согревало. Я смотрела в это жаркое пламя и вспоминала, как сынок, маленьким, любил костры… Жалко, что он не видит этот кострище. Он был бы в восторге! Он любит всё большое.

А машины всё не было… Но, странное дело, очередь не расходилась. Очередь стояла (точнее – танцевала), как заколдованная. Кто-то сплотился вокруг костра, но большинство так и стояли в очереди, видимо, боясь её потерять.

Вот сколько людей любит своих детей, думала я, и это же замечательно!

Было пол-двенадцатого ночи, когда свершилось чудо – ПРИШЛА МАШИНА С ЁЛКАМИ!

Всё объяснилось быстро и просто: застряли где-то на просеке, ходили в ближайшую деревню, тащили трактором…

Но каково же было удивление шоферов, увидевших почти в полночь гигантскую очередь, почти как в Мавзолей! "Завтра, завтра будем продавать, сегодня только разгрузим…" – говорили они.

– КАК ЗАВТРА?!! – взревела, заголосила, запричитала очередь. – НИКАКОГО ЗАВТРА! СЕ-ГОД-НЯ!!! СЕ-ГОД-НЯ!!! СЕ-ГОД-НЯ!!!

– Дык ведь разгрузиться ещё надо,- отбивались шофера.

– Сами разгрузим! В одну минуту!

Мужики, к счастью, поняли, что с этой сплочённой на морозе массой народу лучше не спорить.

Разгрузили, действительно, очень быстро. Вольер за сетчатым забором наполнился зелёным пушистым лесом… И тут же стали продавать. Мужчины, кто был сзади, вызвались помогать продавцам. Дело пошло быстро. Внутрь вольера пускали по десять человек. Первые придирчиво выбирали. Очередь торопила: "Что раздумываете? Скорее уже берите!" – "Столько стояли и не выбрать?!" – отвечали те, что в вольере. И были, конечно, правы.

Счастливчики с ёлками на плечах и под мышками торопились к метро…