Если твой босс... монстр!

— Ева, ты думаешь, Эш…

Закончить я ему не дала. Честно — значит, честно.

— Думаю. Очень даже думаю… Потому что Димари — последний, а я — самая-пресамая последняя. И по срокам совпадает. Понимаешь?

Сухой, колючий ком в горле все не исчезал, мешая говорить. Я схватила чашку, сделала большой глоток остывшего чая. Еще один… и еще… Лорд директор проследил за мной, помрачнел и ни о чем больше спрашивать не стал. Кивнул, принимая к сведению мои мысли, а затем поменял тему:

— Ты закончила ужин?

— Да.

— Тогда нам пора назад, в Мидгард.

Вроде и простые слова, но я чувствовала: теперь поиски Димари возобновятся с новой силой. Если кто и способен отыскать загадочного ведьмака, то только Марвелл.

В этот раз Кирстен проводил меня до самой комнаты. Снова прижал к себе, коротко, обжигающе сладко поцеловал и через секунду исчез за поворотом коридора.

— А ничего мужик. Цельный. Деловой. Зря я ему довериться-то опасалась, — влезла со своим комментарием Мура. — Слышишь, Евка?

Я слышала, только не ответила, а вот с улыбкой, что никак не хотела исчезать, ничего поделать не могла. Так и пошла принимать душ.

Глава 17

Разговор с гримуаром я продолжила уже в кровати — когда устроилась поудобнее, подложив под спину подушку, и бережно поглаживала кончиками пальцев обложку библиотечной книги. Той самой, написанной Димари Эшем. Мура лежала на тумбочке и тихонько напевала что-то эпическое. Хотя слова разобрать было невозможно, но по ритму чувствовался глубокий смысл.

— Мура… Мур… — позвала я.

— Чего тебе опять занадобилось, неугомонная?

— Признайся, Димари Эш мой отец? Не может быть, чтобы такой уважаемый, высокоинтеллектуальный фолиант, как ты, таящий в себе мудрость веков, не владел подобной информацией.

Да, я безбожно льстила, но опыт общения с компаньонкой подсказывал: не подмаслишь — не поедешь.

Нехитрый трюк сработал, и книга довольно закряхтела.

— Ну, Муронька… — продолжала искушать я. — Только на тебя надежда.

— Я ведь, Евушка, артефакт совестливый, вольным духом не развращенный. Как ведьмы да ведьмаки рода начинают страничками с избранником слипаться, так я и закрываюсь. Отгораживаюсь, чтобы таинства не нарушить. А Димари ради этого вообще в другой мир уходил. Но по всему выходит, что он твой отец и есть. Больше некому.

Сердце забилось чаще, радостно и тревожно, даже ладони от волнения вспотели.

Отец…

— А ты… Ты его совсем-совсем не чувствуешь?

Я не сразу решилась задать этот вопрос, потому что ответ мог убить последнюю надежду. Но все-таки спросила и замерла, в напряженном ожидании.

— Коли он в мирах далеких, так отследить его не удастся, пока сам зов не пошлет. Только если рядом переход в тот мир откроют. Тогда да, тогда получится… Но и в этом случае тих и молчалив он останется, коли почил, сложил буйную голову… — сказовым речитативом затянула Мура.

— Так чувствуешь или нет? — нахмурилась я.

Мне не героическая баллада сейчас требовалась, а ответ. Четкий и ясный, пусть даже горький.

— А я о чем толкую? В таком деле спешить нельзя. Это как со стрижкой. Там одно неосторожное движение — и ты без уха, а в нашем случае, девонька, без веры. А без веры да совести человек не человек, а так, обертка одна. Так вот, как пропал Димари больше двадцати годочков назад, так и не чувствовала я его с тех пор.

Я зажмурилась. В один день найти отца и сразу потерять — это больно и неправильно.

— Да ты погоди расстраиваться. Не таков твой родитель, чтобы в одночасье в воздухе раствориться. Был бы он в ином мире, я б его за это время обязательно почуяла. Хоть слабым эхом, невнятным отголоском. А коли умер… то не так внезапно. Порой ведьма сразу помрет, а ее магия еще месяц на том месте ощущается, прощальной нитью к родному дому тянется. А отца твоего как стерли. Был ведьмак да за секунду весь вышел. Нет, девонька, тут что-то нечисто. — Мура вздохнула и продолжила: — Думать надо, информацией разживаться, родовую магию учить и не терять надежды. Поняли ли?

— Поняла.

Нет, легче не стало. Что могла сделать одна маленькая, необученная, едва инициированная ведьма, когда Димари Эша искали лучшие маги? Но Мура права, надежду терять никак нельзя.

— А Джаронар Верле действительно был другом отца?

Да, этот вопрос тоже не давал мне покоя.

— Был, — подтвердила подельница. — Дружили они крепко. Димари — ведьмак, он быстро почувствовал бы неладное, если бы белобрысый маг изменил их дружбе, распознал бы обман да подвох. А ничего такого я не припомню… Ладно. Хватит на сегодня. Ты, вот что, спи давай, а то уж больно много событий для одного дня. Выспаться тебе надо, иначе восстановиться не успеешь.

— Хорошо.

Я еще раз взглянула на книгу, написанную Димари, отложила ее и выключила свет. Думала, буду еще долго ворочаться, но заснула почти сразу…

* * *

После той знаменательной первой экскурсии на таможню прошло около двух недель. Жизнь в чужом мире постепенно налаживалась, приспосабливаясь к новом для меня ритму.

Нельзя сказать, что за это время вообще ничего не происходило — особенно, если учитывать необычное окружение, место работы, магию и прочие чудеса Мидгарда, — но стало как-то спокойнее. Занятия в академии, стажировка на таможне… Нам, конечно, не доверяли пока сложных, опасных или глобальных заданий, но даже в архиве можно было найти много интересного. Особенно меня интересовали дела, над которыми работал Димари Эш. Все они касались Земли, и мастерство, с которым ведьмак распутывал даже самые сложные схемы контрабандистов, приводило в трепет.

Я боялась, что после поцелуя в кабинете Марвелл будет настаивать на бурном «продолжении» наших отношений, но этого, к моему облегчению, не случилось.

Мы встречались практически ежедневно — в академии, в департаменте, а иногда, после работы, заходили в ту самую таверну у троллей. Ужинали и разговаривали обо всем на свете. О Земле и Мидгарде, о магии, моем даре, о ведьмах вообще и Димари Эше, в частности. Лорд директор оказался превосходным рассказчиком. То, о чем он говорил, сразу захватывало воображение, и я с огромным интересом слушала истории о смешных и курьезных случаях на таможне, о традициях клана, Лордом которого он являлся, о его детстве и юности.

С каждым днем Кирстрен раскрывался все больше, и я с удивлением друг осознала: то, то он не человек, а оборотень уже не пугало и не смущало, как раньше. Да что там — вообще потеряло значение.

Что касается поцелуев… Случались. Быстрые, жадные, обжигающе-нежные и только на прощание.

Тигрейшество, как и полагается настоящему хищнику, затаился и выжидал, приучая жертву к своему присутствию, аромату, харизме и обаянию. Я внутренним, ведьминым чутьем понимала это, но не ощущала себя ни жертвой, ни добычей, ни трофеем в ловких загребущих лапах, а просто наслаждалась моментом. Ведьмы, если на то пошло, тоже умеют охотиться.