Если твоя мама

Мама удалилась в сторону кухни, бросив мне, что в последнее время я стала очень сильно походить на Сэма. Я клятвенно пообещала сходить в парикмахерскую на неделе, и, пока мама готовила на кухне, мы с Егором, отправились на экскурсию по квартире.

— Тут мамина спальня, — я открыла дверь и пропустила вперед парня.

— Она так любит читать? — Егор обвел взглядом высокие книжные стеллажи.

Полок было много, от пола, почти до самого потолка. Корешки, в большинстве своем, были старыми и истрепанными, а названия на некоторых были написаны на чужих языках. Бегло я умела определять названия, например, сейчас, я твердо знала, что мой парень держит в руках «Илиаду», в подлиннике. Вот только говорить ему об этом необязательно.

— А это что? — Егор указал на стоящую рядом с книгами руку, ну знаете, из тех декоративных подставок для украшений. На нашей были четыре кольца Всадников, о чем я незамедлительно сообщила парню.

— Здесь пять колец, а Всадников Апокалипсиса, насколько я помню, четыре, — Егор снял с фарфорового мизинца серебряное колечко с синим камнем.

— Это мамино. Она считает себя Пятым Всадником, самым жутким, — я страшно распахнула глаза. — Понедельником! И это она сама так говорит? — возмутилась я, увидев, что парень смеется.

— А оружие настоящее? — Егор аккуратно поставил на место «руку» и перешел к другой стене.

— Да, настоящее, — я присела на край кровати и улыбнулась. — Дедушка был антикваром, потом его магазинчик разорился, и все оставшееся мы перенесли в квартиру.

— А я-то думал, откуда у твоей мамы ружье? — лицо Егора стало спокойнее, кажется, такое объяснение его полностью устроило. Он подошел поближе к одному из наших «экспонатов».

— Шашка казачья, «волчок», — тоном экскурсовода просветила я. — При желании ее можно продать тысяч эдак за восемьдесят, — с наслаждением я смотрела на вытягивающееся лицо парня. — Но мама не хочет ничего продавать. Совсем ничего.

— Но почему? — удивленно спросил Егор, вешая антикварное казачье оружие на место. — Судя по наличию оружия и книг, — он обвел глазами комнату, — вы могли бы стать миллионерами. Какой смысл этого «домашнего музея»?

— Знаешь, мама повернута на охоте, — решила признаться я. — Я об охоте на нечисть. — Егор завис, но сбегать (как три предыдущих парня) не собирался. — Она искренне верит, что когда-нибудь спасет этот мир от Зла. Вот поэтому.

Я еще раз вдохнула воздуха поглубже и уже хотела рассказывать дальше, чем, собственно, подписывала себе билет в психушку, как в комнату впорхнула мама. Да-да, судя по набору движений, она хотела именно «впорхнуть» в комнату. Не «величественно войти» или «стремительно ворваться», а именно «впорхнуть». Возможно, даже «грациозно впорхнуть». Я подавилась приготовленными словами.

Моя родительница может и исполнила бы свой трюк, но запнулась о порог, и поднос на полной скорости рухнул на Егора. Стеклянные стаканы зазвенели по столику у кровати, на которой мы, болтая, устроились, попутно щедро обливая меня с парнем. Мой обожаемый вишневый сок ярким красным пятном украсил рубашку Егора, а сам поднос, до сих пор чудом державшийся на краю столика, рухнул на ногу вскочившему парню.

— Твою ма-а-ать! .. — взвыл Егор, вертясь по комнате на одной ноге и сшибая все окружающие предметы.

— Спасибо за комплимент, — ухмыльнулась эта недоохотница и добавила: -Я уже все приготовила, переоденетесь, идите на кухню, — и смылась, без малейших угрызений совести, если таковая когда-то имелась…

Спустя некоторое время, после поисков одежды для Егора, среди множества имевшихся в шкафах вещей, оставшихся после многочисленных маминых «любовей», мы смогли наконец выбраться на кухню. Мама уже разрезала пирог и красиво раскладывала куски по тарелкам. Куски были крупные, аппетитные, со сладким вареньем сверху, что мой оголодавший желудок буквально взвыл от желания скорее сесть за стол. Но я сдержалась и решила вначале поговорить с мамой.

— В соке была святая вода? — деловито поинтересовалась я. — А поднос, конечно, тот самый, серебряный?

— Ладно, признаю, поднос тот самый, но как ты догадалась про святую воду? — вздохнула мама, признавая свое маленькое поражение.

— За годы жизни с тобой, я вычленяю запах церковного ладана из любого сочетания, — фыркнула я, показывая, что тоже чего-то стою. — Надеюсь, ты ничего в пирог не засунула? Я реально жрать хочу! — С этими словами я приземлилась на свое место.

— Приятного аппетита! — пожелал Егор и ненадолго возникло молчание.

Да, пожалуй, единственная приятная черта мамочки — ее очешуительно вкусная готовка. Тьфу, дурацкое слово, вот же прицепилось… сгинь, нечистое! Продолжаю.

Пересмотрев однажды любимого сериала, мама загорелась желанием приготовить тот самый знаменитый пирог. Первый эксперимент прошел крахом — все подгорело и недоготовку можно было только грызть зубами, и то, прилагая максимум усилий. Мама расстроилась и снова послала меня в магазин. Так я и наведывалась в нашу булочную пару раз в месяц, пока мы не отрыли старую бабушкину (мне — бабушкину, ей — мамину) поваренную книгу.

И я совершенно не понимаю, как в ней оказался именно вишневый пирог. Разве что, бабуля умела путешествовать во времени, но мама называла это благословением небес, и никак иначе. Конечно, теперь дежурное блюдо на праздники — пирог, зато мне не нужно таскаться в булочную.

Тем временем, мы с Егором вспомнили изначальную причину визита и молча перебрасывались взглядами, решая, кому заговорить первому. Мама правильно поняла наши «гляделки» и взяла инициативу в свои руки.

— Так ты хочешь просить у меня руки моей дочери?

— Ну, в общем-то, да, — кивнул Егор.

— Без проблем, — подозрительно легко согласилась моя родительница. — Если у тебя есть Импала 67-го, забирай, конечно, я буду за нее спокойна.

Егор явно подавился чаем. Пока я отхаживала немного задохнувшегося парня, мама с умилением наблюдала за этой картиной, не предпринимая ни малейшей попытки помочь.

— Значит, машины нет, — мама глядела Егору прямо в глаза. — Молитвы знаешь? — Кивок. — Точно? На латыни? — Опять кивок. — Ну-ка, проверим, давай читай!

— Ave Deus Animus, Schenk uns deine Gnade *, — уверенно начал Егор, я чувствовала, как мои брови поднимаются все выше. Неужели, он тоже, того, суперамипришибленный? ..

— Немецкий, а не латынь, — тем временем определила мама. — Но смысл уловил, — Она посмотрела на меня сияющими глазами. — Дочь, ты где его такого достала?

— На истфаке, — буркнула я.

А мама прицепилась к Егору, пытаясь выяснить, из какой он семьи. Правда, мой парень еще долго не мог понять, почему она так огорчилась, когда узнала, что его мама не сгорела в детской, а здравствует ныне, в Орле. С моей помощью парень как-то ответил, что вампирам нужно отрубать головы, так же, как и вурдалакам, а зомби, по возможности, следует запихнуть обратно в гроб. Как это понадобится нам в семейной жизни, мама ему не объяснила, но ответами Егора вроде была довольна.