Если ты простишь

Я считала, что причина состоит в нашем браке. И по весне и осени, когда организм наиболее ослаблен и постоянно меняется погода, я чаще, чем обычно, думала о том, кем являюсь. И воспринимала себя птицей с обрезанными крыльями…

Вадиму я никогда не говорила о том, как он раздражает меня в такие дни. Но мне почему-то кажется, что он догадывался. По крайней мере, как только я начинала унывать, муж старался поменьше появляться в поле моего зрения. И это, вопреки всякой логике, раздражало ещё сильнее…

Я сама не понимала, чего хочу. Чтобы Вадим был рядом, утешал меня, кормил с ложечки и вытирал слёзки или чтобы он убрался восвояси надолго и дал мне побыть наедине со своими мрачными мыслями о загубленной жизни?

Да, даже вспоминать теперь странно. И стыдно. Я — я, которой безумно повезло! — считала, что моя жизнь была уничтожена браком с Вадимом. Я, конечно, родила Аришку — за это ему огромное спасибо, — но всё, больше ничего хорошего у меня и не было. Работа-дом-ребёнок… Ну, отпуск ещё. С Вадимом было невозможно, как говорил Ромка, «тусить» — он для такого всегда был слишком серьёзным. Хотя мне ничего не запрещал, но я не могла вести себя так, как хотелось, будучи его женой. Ночные клубы и прогулки до утра, сомнительные квартирники, которые ворвались в мою жизнь с появлением в ней Ромки, путешествия автостопом, о которых я грезила с того момента, как он мне о них рассказал… Вадим для подобного был слишком разумен и чересчур любил комфорт. Он не понимал, в чём прелесть похода в горы в большой компании малознакомых людей, среди комаров, мошек и слепней, без удобного туалета и ванны. Один раз я рассказала ему об этой своей мечте, но Вадим лишь улыбнулся и покачал головой.

— Прости, Лида, но подобный отдых — не моё. Если хочешь, можешь поехать сама, я не возражаю. Только ненадолго, а то Аришка будет скучать.

Сама! Куда бы я поехала сама? Без Вадима! У меня, как у ребёнка во время кризиса трёх лет, возникал диссонанс между словами «хочу» и «могу». Я хотела, да. Но разве я могла? Я, привыкнув к тому комфорту, что Вадим всегда создавал вокруг нас, уже абсолютно не могла из него вырваться. Мне — белоручке! — готовить на костре и ставить палатку? Нет! Если бы со мной поехал Вадим и всё устроил, как он обычно всё устраивал, — тогда я с удовольствием. Но сама я не могла.

Теперь я понимаю, насколько это ужасно звучит. Отвратительно и эгоистично, словно я не взрослый человек, а маленькая девочка, которая обиделась на папу за то, что он отказался застилать ей постель и готовить завтрак. Да, Вадим во многом потакал моему ощущению себя маленькой девочкой, но я не могла его в этом винить. Он всегда хотел мне только добра и счастья. Откуда ему было знать, что всё это разрывает меня напополам…

По специальности я не работала нормально тоже очень давно. Почему? Хороший вопрос, ответ на который мне совершенно не нравился.

Поначалу я ушла в декрет, занималась Ариной, у которой были серьёзные проблемы с желанием — точнее, нежеланием — посещать детский сад. Потом, как только дело наладилось, я вышла к Вадиму в офис… и обнаружила, что за прошедшие почти пять лет превратилась из хорошего начинающего специалиста в жену генерального директора. Которую за глаза, скорее всего, как только ни называли. Всё-таки наша разница в возрасте и тот факт, что я когда-то была студенткой Вадима, говорили сами за себя.

Мне было неприятно. Возможно, мне не было бы настолько неприятно, если бы я осталась отличным дизайнером интерьеров, который помнил бы всё, чему учили и в институте, и на практике, но — увы. Я помнила, какие мультфильмы смотрит Арина. Какие книжки она читает, как зовут её любимых персонажей. Но по работе я скатилась куда-то на уровень плинтуса или электрических розеток. И это угнетало.

Тогда и началась моя хандра, ну или депрессия — в сущности, неважно, чем это было. Я просто два раза в год в течение нескольких недель чувствовала себя особенно никчёмной. И на работе, где на Вадима смотрели как на божество, а на меня — как на присосавшуюся к нему пиявку, было особенно тошно.

Вадиму я об этом не говорила. Да и нечего было говорить — меня никто не оскорблял. Ну не сетовать же на взгляды, в которых и насмешки не было — только недоумение в стиле: «и что он в ней нашёл?» Мне хотелось ответить: «Он нашёл во мне возможность получить ребёнка», — но я, разумеется, молчала.

Сам же Вадим изо всех сил старался мне помочь, и от этого порой было ещё хуже. Раньше, когда он был просто моим руководителем и наставником, его советы воспринимались как обучение, передача опыта молодому поколению. Но теперь я была его женой, которая почти пять лет проторчала в декрете. И если раньше я смотрелась на его фоне талантливой ученицей, то спустя пять лет, растеряв кучу профессиональных навыков, — обыкновенным прицепом.

Мне казалось, я порчу ему имидж и статус. Ну не может быть у Вадима, такого со всех сторон совершенного, подобной неказистой, глупой и безответственной жены! Я даже пыталась ему на это намекнуть, но намёков он не понял, а говорить прямо я побоялась, решив, что он может принять это на свой счёт и обидеться. Обижать Вадима я никогда не хотела. Я могла злиться на него, раздражаться, желать уйти и не видеть — но не обижать. Также, как и Арину…

В штате я продержалась год. Через год, когда очередной мой проект в хлам разнёс заказчик, я не выдержала и ушла на удалёнку. Неважно, что Вадим на презентации меня отстоял и не позволил оскорблять, — я просто устала и сдалась.

Помню, что в тот день, заполняя в отделе кадров заявление на перевод на удалённую работу, я с обречённой усталостью подумала, что не вывожу его грёбаное совершенство…

30

Лида

С того момента моя жизнь изменилась, и не только потому что Аришка вскоре пошла в школу. Я перестала ходить в офис, и у меня вдруг образовалась целая куча свободного времени. Да, я продолжала работать, но Вадим не настаивал, чтобы я сидела за компьютером восемь часов в день, поэтому я оформила полставки. Но работала даже меньше и брала только самые простые заказы. Чаще всего я не создавала своё, а помогала с проектами другим дизайнерам или самому Вадиму.

Пару раз он пытался поговорить со мной на эту тему — мол, Лида, зачем ты хоронишь себя как специалиста? Не помню, что я отвечала. Наверное, как-то отшучивалась, что после рождения Арины моя главная специальность — быть матерью…

В общем, мой обычный «трудовой» день строился так: просыпалась я поздно, уже после того, как Вадим и Аришка уходили. Завтракала, шла на прогулку в ближайший парк, дышала свежим воздухом около часа. В хорошую погоду каталась на велосипеде или роликах. Потом возвращалась домой и работала несколько часов — до того момента, как нужно было забирать Аришку из школы. Дома мы с ней вместе обедали, потом делали уроки… ну а дальше могли быть варианты. Гуляли, смотрели дома фильмы или мультики, ходили в кино, собирали пазлы, рисовали, лепили…

Мне нравилось возиться с Аришкой. Только в последний год я почувствовала, что устала и от этого. Пожалуй, я умудрилась забросить и свою «главную специальность»… Удивительно, что Вадим мне по этому поводу ничего не сказал. Но я и сама прекрасно знаю, что с начала четвёртого класса гораздо меньше помогала дочке делать уроки. Да, она не просила, в основном справлялась сама, но я и не интересовалась, нужна ли ей помощь. Я вновь погрузилась в свою хандру.

Этой осенью она оказалась ещё более продолжительной, чем обычно. Возможно, потому что погода выдалась дождливая и холодная, да и лето было так себе. В общем, я унывала где-то с конца сентября, когда зарядили совсем тяжёлые дожди и почти исчезло солнце. Ничего меня не радовало, я вновь стала избегать Вадима, но муж и не вникал в мою депрессию — он как раз взял какой-то интересный заказ на работе и с горящими глазами работал над ним порой и по вечерам, и в выходные. Его воодушевлённый вид угнетал меня ещё сильнее, заставляя вспоминать свою никчёмность.

И однажды утром, когда Аришка и Вадим покинули квартиру, я вместо того, чтобы позавтракать и пойти гулять, включила ноут и неожиданно решила посмотреть, как поживает Ромка.

С тех пор, как он меня бросил, кинув на карточку пятьдесят тысяч, я периодически искала его в интернете — интересно было, как он живёт, что делает. Жил он отлично, делал то же, что и раньше, — наслаждался своей свободой. И я ему дико завидовала…

А ещё я отлично понимала, что моя любовь к Ромке не прошла. Несмотря на то, что он меня кинул и заплатил за аборт. И всё равно я, глядя на него, чувствовала, как сладко сжимается сердце, — и вспоминала, вспоминала, вспоминала…