Если ты вернёшься...

Здесь я могла позволить себе не скрывать чувств и эмоций, рвущихся наружу. Сидя тёмными ночами на самом краю здания, я свешивала ноги вниз, опираясь руками на ограждение. Наблюдала за перемигиванием звёзд, прислушивалась к звукам затихающего города и мечтала, что когда-нибудь всё изменится и в моей жизни тоже наступит белая полоса, я тоже смогу быть одной из тех, кто не понаслышке знает, что такое счастье.

Почему одним людям судьба даёт крепкую дружную семью, любящих родителей, уютный дом, что принято называть полной чашей. А иные влачат жалкое существование, никому не нужные, никем не любимые.

Чем я хуже своих сверстников? Что со мной не так? От чего именно мне выпал горький жребий одиночества?

Всё началось ещё в начальной школе. Первый повод для вечных насмешек был до банальности прост. Они высмеивали мой цвет волос, и лицо, усыпанное мелкими веснушками, упрекая за то, чем меня одарила природа, и что никак нельзя было изменить по щелчку пальцев. Наверное, у людей так принято, обращать своё внимание на всё редкое и необычное, таковыми и были мои волосы. Огненное рыжее пламя, издалека бросавшееся в глаза, стало той самой нитью, за которую дети смогли легко ухватиться, сплотившись в своей слепой ненависти ко мне.

Рыжая-бесстыжая — это было одно из самых безобидных прозвищ, которым они «наградили» меня. А сколько их было много позже?..

В то время я совсем была не готова к детской агрессии, и никак не могла взять в толк, чем же я так не угодила ребятам. Хотя… разве можно подготовиться к такому?

Будучи со всеми приветливой, старалась не показывать своей обиды, искренне пытаясь отыскать среди них, единственного друга, но они словно озлившиеся волчата кидались на меня, вновь и вновь цепляясь грубыми словами к слишком яркой для них внешности.

Именно тогда я поняла, что значит, быть не такой, как все и постаралась стать незаметной, не отсвечивая своей самобытностью на общем фоне. Я обрезала волосы до плеч, стала их гладко причёсывать и заплетать в тугие косы, чтобы не так сильно бросаться в глаза. Это помогло, но отнюдь не на долго.

В классе шестом я снова оказалась эпицентром всеобщего презрения. Пример для подражания, отличница, которую хвалили учителя, лучше мишени и не придумать.

Заучка, страшилка, зубрилка — теперь меня называли только так, беспрестанно тыкая в спину с требованием дать списать или решить за кого-то его вариант на контрольной. В это время я сделала для себя ещё один весьма важный вывод — надо быть посредственностью, чтоб слиться с толпой тех, кто тебя окружает. Нельзя показывать свою индивидуальность. Ни при каких условия. Твоё мнение никого не интересует, просто кивай головой и соглашайся с общепринятыми нормами, плыви по течению, не пытаясь грести против, и тогда тебя оставят в покое. По крайней мере потеряют интерес.

Девятый стал сущим кошмаром. Всё что было до — цветочки, выросшие в ягодки. Волчьи ягодки…

Моими одноклассниками было «пробито» самое дно, теперь надо мной издевались за бедность. Я стала для них подобием «боксёрской груши» и каждый считал своим долгом, проходя мимо «ударить» как можно больнее, отрабатывая своё мастерство под одобрительные возгласы благодарных зрителей.

У меня не было навороченного смартфона, лишь самый дешёвый сенсорный телефон с вечно тормозящим откликом экрана. Не было красивой новой одежды, которую так любили демонстрировать девчонки из класса. И что? Разве это мешает мне быть хорошим человеком? Разве бедность — это порок?

На глаза навернулись непрошенные слёзы, утерев которые я резко оглянулась назад, почувствовав чужое присутствие рядом.

«Кто здесь?» — произнесла дрогнувшим голосом, спешно поднимаясь на ноги.

Вокруг стояла полнейшая тишина, которую изредка нарушали отзвуки жизни города: голоса ночных прохожих, доносящиеся обрывками фраз, перекликались с редкими машинами, что шуршали шинами по асфальту.

Осмотревшись по сторонам и не найдя ничего подозрительного, я снова опустилась на своё место печально смотря на звёздный небосклон.

Глава 3

Максим Фадеев

Отца перевели к новому месту службы с его личного согласия, но мы и представить не могли где будет расположено наше очередное место жительства.

Маленький таёжный посёлок близ границы, затерявшийся где-то между ухабистой грунтовой дорогой и вековым лесом, с первых минут прибытия поразил своей мрачностью. Густой туман, спустившийся с горного хребта, скрыл и без того неяркое солнце, липкой плёнкой застывая на коже и волосах.

Отец прибыл сюда пару недель назад, а мы с мамой добрались только сегодня. Сойдя с трапа самолёта отправились на железнодорожный вокзал от которого отходил нужный нам автобус. Пыльный «чихающий» пазик, выдыхаясь из последних сил вёз своих пассажиров издавая натужное гудение. Включив музыку, я откинулся на низкую спинку сидения, пытаясь устроиться поудобнее. В наушниках играла тихая спокойная мелодия, никак не увязывавшаяся с дорожной тряской. Два часа езды по не асфальтированной дороге показались мне вечностью. Даже выбравшись из давно немытого салона, я всё ещё ощущал, как меня штормит из стороны в сторону.

Поёжившись от бодрящей утренней прохлады застегнул молнию толстовки, взяв в руки чемодан с которым мы приехали. Подойдя к КПП воинской части, мама присела на деревянную скамью, расположенную поблизости, терпеливо ожидая, когда постовой доложит о нашем прибытии.

Мимо проходили местные жители, спешащие куда-то в звонкой утренней тишине, бросая на нас хмурые, отнюдь не приветливые взгляды. Ночью видимо прошёл сильный дождь, глинистая почва, превратившаяся в вязкую грязь, неприятно чавкала под ногами, сопровождая каждый шаг громким хлюпаньем. С тоской посмотрев на новые белые кроссовки я в который раз пожалел о том, что решил надеть их в эту нежеланную мной поездку.

— Фадеевы, проходите! Только документы предъявите, нужно пропуск выписать, — окрикнул мать молоденький солдатик, высунувшийся в приоткрытые двери проходной.

Отец встретил нас около штаба и передав ключи от квартиры, в которую он заселился, поспешил вернуться к своим обязанностям, пообещав, что освободится пораньше.

Наше пристанище располагалось в обычном пятиэтажном доме, стены которого были от души разрисованы разноцветной аэрозольной краской из баллончиков. Поднявшись на третий этаж, я отпер дверь, закрытую на замок и вошёл в тёмный коридор, задохнувшись от несвежего застоявшегося воздуха.

— Максим, открывай все окна нараспашку, надо проветрить для начала эту «медвежью берлогу», а уж потом оценивать масштаб надвигающейся «катастрофы».

— Как скажешь, Ма!

Пройдя по комнатам выполнил порученное мне задание и вернувшись на кухню, где она лазила по шкафам в надежде найти хоть что-то съестное, уселся на табурет, наблюдая за её безрезультатными поисками.

— Ты же знаешь, что, когда отец живёт один он не питается дома, — напомнил я ей.

— Значит, сбегай в магазин и купи чего-нибудь к чаю, надо подкрепиться перед грандиозной уборкой, которая нам предстоит.

Мама подошла ко мне потрепав по волосам.

— Максимушка, теперь это точно будет последняя школа, которых ты так много сменил, мотаясь со своими беспокойными родителями по просторам Родины.

— Надеюсь на это, мамуль! Однако… мне не особо здесь нравится. Я бы предпочёл пойти в одиннадцатый класс в том городе, где в одиночестве и грусти проживает наша несравненная Мария Викторовна.

— Скажешь тоже! — рассмеялась она заливисто, «заражая» меня своим бесконечным позитивом.

* * *