Хмурое сентябрьское утро, бесцеремонно затекло сквозь спящее еще стекло и устроилось на мягкой подушке, прямо супротив моего носа. Сказать, что я была не рада такой наглости, не сказать ничего, конечно, вчерашний вечер обещал был бесконечным, и тоже подвел. Я с трудом разлепила опухшие веки, и почувствовала всю несправедливость мироздания. Где-то глубоко внутри я была уверена, что должна проснуться на берегу теплого моря, вдохнуть насыщенный водорослями воздух и в белом халате выплыть на ажурный балкон принять кофею. Реальность же была, как настырная старуха в растянутых кедах.

Проведя полчаса под теплым душем я кое как смирилась с ошибкой своего местоположения и в клечатом байковом халате выплыла на кухню, принять свою дозу бодрящих напитков.

Ленка, моя соседка, была уже тут, и допивала первую чашку. Увидев мое внешнее состояние, она молча наполнила вторую и пододвинула ее ко мне.

– Дааа, веселенькая суббота, - решила начать разговор Ленка.
– Я ведь даже не помню как спать легла, просыпаюсь, пижама на мне, глаза умытые, лежу внутри постели, а как туда попала, не помню, хоть ты тресни.

– Мммм, - только и нашлась, что ответить я, засунув пол-лица в чашку. Ведь я отлично помнила, как развеселая Ленка, скользя каблуками по линолеуму, постоянно цепляясь за, как-будто выпрыгивающие нам навстречу косяки, была доставлена мной до своей кровати. Я еще в тот момент вспоминала старый детский мультик про Ивашку, которого с такими же трудностями одинокая пожилая женщина пыталась донести на лопате до жерла полыхающей печи. Аналогия с чем-то на лопате, меня сначала рассмешила, но потом удручила аналогия с пожилой одинокой женщиной, с неправильной формой носа.

Форма моего носа, кстати, меня полностью устраивала, хотя кто-то мог бы заподозрить меня в принадлежности к неславянской диаспоре. Ленка вот часто, сидя в ресторане, предлагала мне заказать греческий салат, и хихикая в ладошку, уверяла меня, что это исконная пища моих далеких предков. Салат я кстати заказывала почти всегда.

Вчерашний вечер тоже начинался с этого невинного по сути блюда, а закончился чем-то жгуче-южноамериканским, растянутой лодыжкой и неприятным послевкусием поутру.

– А чего ты смурная такая, - спросила меня моя неунывающая подруга, - я вот думаю, раз я сегодня проснулась с головой пустой, как поле после капусты, значит и вспоминать там нечего. Пусть себе почивает в туманном вчера, а с сегодняшнего дня мы просто обязаны начать новую жизнь.

– Это как так "новую жизнь"?
– опешила я.

– А вот так!
– деловито кивнула Ленка.
– Все начнем с начала. Раз вчерашняя жизнь кроме как провалов в цепочке событий и постоянно заканчивающихся средств нам ничего не дает, так и ну ее, такую жизнь. Ведь ты сама посмотри, нам уже сколько?

– Сколько?
– продолжила не понимать я.

– А вот много уже!
– по обыкновению своему, уходя от прямых цифр, ответила Ленка.
– И чего к этому "много уже" мы имеем? Ничего!

– Ну уж это ты загнула, - попыталась оскорбиться за свою жизнь я.
– Многим такого "ничего" за счастье бы было. Квартира у нас есть? Есть. Пусть коммунальная, ну так мы с тобой и так как родственники первой линии. Здоровье есть? Есть! Деньги какие никакие есть, а еще ноги вон у тебя длинные и глаза голубые.

– Спасибо, ты тоже ничего, - скомкала ответный комплимент подруга.
– Ну а остальное?
– продолжила она свой допрос.

– А что остальное? Что детей-мужей не прижили, так может и рано еще, я вот хочу сначала по миру поездить, на людей, так сказать, посмотреть.

– Ага, - ухмыльнулась Ленка, - себя не забыть показать.

– А что, и себя показать, благо посмотреть есть на что. Ты вот у нас шаблонная блондинка, а я темная лошадка. С изюминкой, так сказать. В журналах пишут, что от таких, как я мужья не уходят. Правда, не пишут, когда они к таким, как я приходят. Ну так и откуда им знать, журналам этим, там же тоже не ясновидящие сидят.

– Воооот!
– многозначительно подняла вверх наманикюренный палец Ленка.
– Это-то я и пытаюсь до тебя донести. Настоящее наше понятно, и до тошноты предопределено. Даже бульварная пресса в курсе какие мы, чего нам надо, и наверняка знает, что мы в итоге получим. Только молчит. Расстраивать, наверное, не хочет. А я тебе предлагаю пойти наперекор всем этим судьбописцам. Кукиш им. В оборочках. Давай сделаем что-нибудь неожиданное, такое чтоб ну вообще никто не догадался.

– И что ты предлагаешь? И почему кукиш в оборочках?

– А кукиш захотел стать фигой, вот и принарядился. А предлагаю вот что, я вчера в журнале прочитала одну умную статью, там говорилось, что если чего-то хочется, то желания свои нужно написать на бумажках, и положить их в шапку, а потом ты должна достать, нотолько одну бумажку, - Ленка строго погрозила мне пальцем, как-будто ранее я была замечена в намерении обойти подругу по количеству этих самых желаний. - Потом прочитать выпавшую бумажку, кинуть ее через левое плечо и сказать - "Будет ветер, будет пыль, зазываю на свой пир, дверь открыта, заходи, что желаю принеси". И так три раза. А потом все изменится, давай попробуем? а?

Ленка заглянула мне в глаза и состроила такую просительную мину, что я не выдержала и рассмеялась.

– Хорошо, -говорю, - тащи блокнот и ручки, давай писать.

Ленка умчалась с кухни так, как будто не пила вчера, а я взялась варить очередную порцию кофе. Прибежав обратно, Ленка вывалила на стол кучу разноцветных карандашей и худой рулон старых обоев, который мы нашли на антресолях и решили не выбрасывать, а использовать в новогодние праздники для упаковки подарков. Обои были светло бежевые, приятно-фактурные, с редкими золотистыми горошинами. В центре горошин были выдавлены какие-то буковки и знаки, значение которых мы не поняла, но пришли к выводу, что такая винтажность будущей упаковки, добавит ценности нашим скудным, по причине вечной нехватки средств, новогодним подаркам.

– Вот! Ручка не пишет, а блокнот я вообще не нашла, - выдала запыхавшаяся Ленка и заграбастала мою чашку кофе, попутно увенчав ее шапкой сливок из баллона.

Она всегда была страшной сладкоежкой. Даже в детстве, когда еще живы были наши бабушки и мы все жили в этой самой квартире, наш сосед, Геннадий Архипович, работник тогдашнего госзаказа, приносил в подарок нам большие корзины битком набитые конфетами и шоколадом. Таким незамысловатым образом он пытался охмурить мою бабушку и показать, как он заботится и балует ее единственную внучку, да и какая женщина не любит сладкого. Но он страшно ошибался, потому что моя бабушка, балерина в прошлом, с детства питала отвращение ко всему, что могло привести ее к лишнему весу. А до меня конфеты доходили только в виде коллекции фантиков, все доставалось обжоре Ленке. В принципе я была не против, бабушка и мне привила нелюбовь к излишествам, но зато я по настоящему гордилась своей обширной хрустящей коллекцией.