Если завтра в поход

В октябре 1940 г. начальник Главлита Н.Г. Садчиков сообщал в УПА ЦК ВКП(б), что среди прочих изъятых по цензурным соображения книг был списан «в макулатуру книжной сети» песенный сборник поэта В.И. Лебедева-Кумача «Москва майская», изданный Музыкальным издательством в 1937 г. Причина была проста: наличие в тексте опубликованной в сборнике песни «Нас не трогай» «нескольких абзацев антигерманского характера» [335] (они приводились нами выше).

Вообще, В.И. Лебедеву-Кумачу основательно «досталось» от цензоров. Следы их вмешательства можно обнаружить, если сравнить содержание упомянутого поэтического сборника, опубликованного в 1938 г., [336] т.е. до пакта Риббентропа-Молотова, с книгой стихов, вышедшей в свет уже после подписания этого пакта и договора о дружбе и границе с Германией. [337] В новой книге вместо «немцев и панов», которых лихие красноармейцы разбили «в пух и прах», «остались»… одни паны (поляки); соответственно, «силы немецкой» уже нет и в помине в подцензурном сборнике 1940 г., а место «фашистских гостей» заняли просто «незваные гости».

335

Там же. Док. N 245. С. 297.

336

Лебедев-Кумач В.И. Книга песен.

337

Лебедев-Кумач В.И. Боевые песни и стихи. М., 1940. Книга выпущена в свет Главным военным издательством Наркомата обороны СССР. Сдана в производство 28 ноября 1939 г.; подписана к печати 9 января 1940 г.

После подписания пакта Риббентропа-Молотова стали немедленно пресекаться любые попытки отражения в художественных произведениях тематики, связанной даже с гипотетическим вооруженным столкновением между СССР и Германией. [338]

Скорее всего, после визита Й. фон Риббентропа в Москву и заключения договора о дружбе и границе с Германией 28 сентября 1939 г. Л.З. Мехлис получил лично от Сталина указания относительно того, в каких именно выражениях необходимо было разъяснять личному составу РККА причину столь резкого внешнеполитического поворота и «нового курса» в поведении советского руководства относительно национал-социалистического режима. Руководство ПУРККА отреагировало на договоры, подписанные между СССР и Германией, специальной директивой Мехлиса (29 сентября). В ней, в частности, до руководства политуправлений округов и армий доводилась следующая мысль: пакт о ненападении «устранил угрозу войны» и означал «блестящую победу сталинской внешней политики».

338

Невежин В.А. Синдром наступательной войны… С. 61.

Между тем даже внутреннее неприятие людьми начавшейся пропагандистской кампании в духе «дружбы» с гитлеровской Германией не послужило помехой для проявлений конформизма. 15 ноября 1939 г. М.М. Пришвин заметил в дневнике: «По-прежнему у нас не говорят люди между собой о политике, но она так велика, что вошла внутрь каждого, и каждый про себя является политиком, живет внутри великих событий». [339] Быть «политиком про себя» вынуждала действительность советского режима. Атмосфера недоверия приводила порой к тому, что даже в разговорах с близкими и друзьями люди боялись высказываться «слишком откровенно». Курс на сближение с нацистской Германией, «дружбу» с ней был выбран Сталиным, и, как полагало подавляющее большинство населения СССР, открыто противопоставлять ей свое личное мнение было просто опасно. Господствовала вера, что вождь не может совершать ошибок. [340]

339

Пришвин М.М. Указ. соч. С. 277-278.

340

Симонов К.М. Указ. соч. С. 82; Рыбкин Е.И. Указ. соч. С. 50; Леонгард В. Шок от пакта между Гитлером и Сталиным: Воспоминания современников из СССР, Западной Европы и США. L., 1989. C. 60, 62; Орлова Р.Д. Воспоминания о непрошедшем времени М., 1993. С. 233.

На специально организованных митингах и собраниях, как представляется, намеренно преувеличивалась значимость советско-германского сближения: «Вот правильная постановка вопроса. Видно, что собрались люди дела и, не теряя времени, подписали такой договор (пакт о ненападении. – В.Н.), какой другие годами обдумывали». В то же время высказывались соображения, что пакт Риббентропа-Молотова давал возможность передышки для более основательной подготовки к грядущим военным испытаниям: «Факт заключения договора с Германией говорит за нашу мощь, с нами считаются, к нам ездят и наша сила заключается в необходимости еще больше вооружаться». [341]

341

Международное положение глазами ленинградцев… Док. N 1.

23 декабря 1939 г. Гитлер прислал поздравительную телеграмму по случаю 60-летия Сталина. В ней были высказаны пожелания «доброго здоровья» большевистскому лидеру и «счастливого будущего народам дружественного Советского Союза». Фюреру вторил Риббентроп, который не забыл в своем приветствии на имя большевистского вождя упомянуть о начавшемся повороте в отношениях между СССР и Германией, «создавших основу для длительной дружбы между ними». Сталин не остался в долгу и направил 25 декабря ответное послание в адрес Гитлера и Риббентропа. В сталинском тексте утверждалось: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной». [342]

342

Оглашению подлежит: СССР – Германия, 1939-1941: Документы и материалы. М.,1991.С. 166-167.

В конце июля 1940 г. в Москву из Парижа вернулся И.Г. Эренбург. Встревоженный происходившими на Западе трагическими событиями, связанными с поражением и капитуляцией Франции, он, не подозревая о том, насколько чувствительным оказался идеологический ущерб, нанесенный пактом Риббентропа-Молотова, продолжал сохранять убеждение о реальной угрозе СССР со стороны Германия. Между тем в Москве, по определению Эренбурга, «настроение было скорее свадебным». Пресса восхваляла крепнувшую советско-германскую дружбу. Писатель обратился в народный комиссариат иностранных дел, намереваясь поделиться собственными впечатлениями от увиденного во Франции, рассказать о морально-политическом облике германских солдат. И.Г. Эренбурга принял заместитель наркома иностранных дел С.А. Лозовский. Он разъяснил, что остро необходима «информация, подтверждающая правильность выбранной политики», а не наоборот: «наверху» не хотели и слышать ничего, что омрачало бы советско-германскую «дружбу». [343]

343

Эренбург И.Г. Указ. соч. С. 222.

Действительно, в докладе о внешней политике Советского Союза, сделанном на заседании Верховного Совета СССР 1 августа 1940 г., В.М. Молотов заявил, что «в основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии». [344]

В августе-сентябре 1940 г. исполнился год со времени подписания советско-германских договоренностей о ненападении, а также о дружбе и границе. Эти события были отмечены серией публикаций в советской печати. В июне 1940 г. вышестоящее руководство поручило заместителю директора Института мирового хозяйства и мировой политики АН СССР А.Ф. Бордадыну написать статью о состоянии германской экономики, строго-настрого предупредив при этом: «Ничего плохого о Германии писать нельзя». До своего назначения на должность заместителя директора института Бордадын являлся последовательно начальником политотдела МТС, секретарем райкома, секретарем заводской партийной организации. Позднее он подчеркивал в письме на имя А.А. Жданова (12 мая 1941 г.), что за все время пребывания в ВКП(б) не делал «политических ошибок», а с порученной работой «всегда добросовестно справлялся». А.Ф. Бордадын, по его собственному признанию, не имел возможности заниматься систематически научными изысканиями, будучи загружен как замдиректора Института мирового хозяйства и мировой экономики АН СССР исключительно организационными и хозяйственными вопросами. Он искренне полагался на политическую проницательность директора института Е.С. Варги, от которого и получил задание написать упомянутую статью. Бордадын впоследствии признавал в обращении к Жданову, что Варга собственные «теоретические выводы» неизменно согласовывал «в вышестоящих организациях».

344

Правда. 1940. 2 авг.

Учитывая авторитет непосредственного начальника, начинающий научный работник подготовил рукопись статьи о военном хозяйстве Германии, опираясь на материалы, имевшиеся в институте, главным образом, на германскую прессу. С этой рукописью ознакомился Е.С. Варга. Последовал его письменный отзыв, в котором статья оценивалась как «неплохая».

Рукопись А.Ф. Бордадына после ее редактирования Е.С. Варгой внимательно прочли сотрудниками отдела печати Народного комиссариата иностранных дел. В результате из нее оказались вычеркнутыми выводы о наличии слабых сторон в экономике Германии.

Сам автор так и не сумел познакомиться с внесенными правками, поскольку был направлен в длительную командировку далеко за пределы Москвы. Бордадын признавал впоследствии: «Мне… казалось, что раз статья получила положительный отзыв Варги и пропущена НКИД, ничего политически неправильного в ней нет». [345] В итоге материал А.Ф. Бордадына, в котором фактически игнорировались слабые стороны германской военной экономики, был опубликован к годовщине советско-германского договора о ненападении. [346] Печатный орган ГУППКА – журнал «Политучеба красноармейца» включил его в список журнальных публикаций, рекомендованных для изучения на политзанятиях сопредельных с СССР стран. [347]

345

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 117. Д. 279. Л. 121-122.

346

Бордадын А. Организация военного хозяйства в Германии // Мировое хозяйство и мировая политика. 1940. N 8. С. 38-49.

347

К изучению сопредельных стран на политзанятиях (Журнальные статьи) // Политучеба красноармейца. 1941. N 7. Апрель. С. 2 (обложка).

Прививавшееся до 23 августа 1939 г. советской пропагандой враждебное отношение к гитлеровскому режиму «компенсировалось» (не без ее же помощи) уверенностью в быстрой победе над немцами в случае прямого вооруженного столкновения с Германией. Однако триумфальные успехи германской армии порождали несколько иные чувства. Даже В.В. Вишневского, которого трудно заподозрить в германофильстве, изумляла мощь вермахта. 18 июня 1940 г. он записывал в дневнике: «Германия подминает, всасывает страну за страной… Немцы упоены… Тяжело думать, что их организация м[ожет] б[ыть] действительно выше всех организаций в мире. Именно организация: машинность, дисциплина, слепое повиновение, автоматизм, немножко мифов, мистики… Немцы, нацизм – это ответ Европы на Версаль и большевизм. Странное сочетание, – странное, но грандиозное, сильное. Когда в 3 месяца с карты мира смахнуто 5 европейских стран, есть над чем подумать. А мы думали и изучали это явление недостаточно». [348]

348

РГАЛИ. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 2077. Л. 69-69 об.

Возникла тенденция (в частности, среди молодежи) упрощенного, но вполне однозначного восприятия германских военных успехов на Западе. Летом 1940 г. достоянием секретаря комитета ВЛКСМ ИФЛИ А.Н. Шелепина стал дневник студента-ифлийца, откровенно восхищавшегося немцами, «которые в короткий срок расколотили такую великую державу, как Франция». [349] Таким образом, вопреки имеющемуся мнению, представления о вермахте, как «о хорошо отлаженной машине, которая прет стальной лавиной», [350] возникло не после, а до нападения Германии на СССР, когда она еще не являлась реальным противником.

349

Шарапов Ю.П. К началу Второй мировой войны. (10 ноября 1992 г.). Л. 3. (Архив автора).

350

Сенявская Е.С. Человек на войне С. 49.