Если завтра в поход

В целом первый опыт освоения «сфер интересов» СССР, оговоренный в секретных дополнительных протоколах к советско-германским соглашениям 1939 г., оказался успешным. Свою действенность показал комплексный подход к пропагандистскому обоснованию территориальных приращений за счет Польши, сама законность дальнейшего существования которой была поставлена под сомнение сталинским руководством. Поражения поляков в боевых действиях против Германии в 1939 г. позволили советской пропаганде изобразить лидеров Речи Посполитой в весьма невыгодном свете. Наконец, довольно удачной для восприятия общественным сознанием в СССР оказалась идеологическая подоплека продвижения Советского Союза на запад, а именно: лозунг «освобождения единокровных братьев, украинцев и белорусов», которые длительное время находились «в ярме польских панов».

В ходе антипольской политико-идеологической кампании 1939 г. были на практике опробованы формы и методы пропагандистского обеспечения внешнеполитических акций Кремля, сложился своеобразный механизм практического осуществления подобного рода акций.

4.2. Жестокое отрезвление: «Зимняя война»

Советский Союз и Финляндия формально заявили о своем нейтралитете в условиях начавшейся Второй мировой войны. В то же время внешнеполитические и стратегические позиции СССР значительно усилились в результате «освободительного похода» 1939 г. и присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии. Их дальнейшему упрочению способствовало подписание Советским Союзом договоров с Латвией, Литвой и Эстонией (конец сентября – начало октября 1939 г.), которые позволили разместить на территории этих стран контингенты Красной Армии. В Хельсинки понимали, что эти договоренности привели к нарушению баланса сил на Балтике в его пользу. В случае ужесточения позиции Москвы, как предполагало финляндское руководство, оно могло найти опору в лице Германии. Однако на практике Гитлер в тот период посчитал свое вмешательство «излишним». [398] Столь же эфемерными представлялись надежды Финляндии на активное содействие военных противников фюрера – Англии и Франции.

398

Оглашению подлежит… Док. N 78, 79.

В этих условиях Сталин мог рассчитывать путем прямого давления добиться от финляндской стороны территориальных уступок. Он предложил финнам заключить договор, аналогичный тем, которые Советский Союз подписал до этого с тремя Прибалтийскими республиками. Согласие финляндской стороны на это предложение привело бы к созданию военных баз и к размещению советских воинских контингентов на финляндской территории, чего так опасались в Хельсинки. Естественно, оно было отвергнуто.

Тогда Сталин выступил с инициативой передачи СССР ряда островов в Финском заливе и части полуостровов Рыбачий и Средний в Баренцевом море в обмен на предоставление финнам вдвое большей по размерам территории Советской Карелии. Но отношение финляндского руководства к вопросу об аренде либо продаже Советскому Союзу полуострова Ханко с целью строительства там военно-морской базы оказалось сугубо негативным.

В начале ноября в Москву прибыла финская делегация во главе с В. Таннером и Ю.К. Паасикиви для ведения дипломатических переговоров с советскими представителями. Одновременно в газете «Правда» появилась статья, из которой следовало, что министр иностранных дел Финляндии Э. Эррко якобы призвал к войне против СССР. [399] На самом деле Эркко в своей речи 1 ноября решительно подчеркнул: «Финляндия не может пойти на предложение Советского Союза и будет защищать любыми средствами свою территорию, свою неприкосновенность и независимость». Данное высказывание было воспроизведено в «Правде». Финляндского министра иностранных дел Финляндии тут же многозначительно стали сравнивать в Москве с его коллегой из прекратившей существование Польши Ю. Беком, который якобы совершил ошибку, ориентируясь в политике на западные державы. В упомянутой статье содержалась неприкрытая угроза в адрес самой Финляндии: «Наш ответ (Финляндии. – В.Н.) прост и ясен. Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что, ломая все и всякие препятствия на пути». [400]

399

Правда. 1939. 3 нояб.

400

Правда.1939. 3 нояб.

В.М. Молотов разъяснял советскому посланнику в Швеции А.М. Коллонтай, приехавшей в Москву накануне третьего этапа советско-финляндских переговоров, что в случае начала военных действий против Финляндии войска Красной Армии уже «через три дня будут в Хельсинки». И именно там, подчеркивал глава советского внешнеполитического ведомства, упрямым финнам придется «подписать договор, который они отвергают в Москве». [401] Подобного рода недвусмысленные формулировки свидетельствовали о том, что в ответ на уже развернувшуюся в Финляндии антисоветскую кампанию Кремль намеревался приступить к адекватным пропагандистским акциям.

401

Зимняя война 1939-1940. Кн. 1. С. 126.

3 ноября, когда была опубликована правдинская передовица, Молотов безапелляционно заявил представителям финской делегации: «Мы, гражданские люди, не видим возможности дальше продвигать дело: теперь очередь военных сказать свое слово». [402] Личный состав пограничного с Финляндией Ленинградского военного округа был настроен весьма решительно. В донесении политуправления округа сообщалось, что после антифинляндской публикации «Правды» от 3 ноября среди красноармейцев стало распространяться убеждение: «Мы, если понадобится, продвинем границу от Ленинграда не только на десятки, но и на сотни километров». [403]

402

Зимняя война 1939-1940. Кн. 1. С. 127.

403

Хрестоматия по отечественной истории (1914-1945 гг.). М., 1996. С. 485.

На начальной стадии советско-финляндских переговоров в Москве Сталин выступил со своеобразной аргументацией в пользу принятия финнами предложенных им условий.

Ссылаясь на свою беседу с Риббентропом 27-28 сентября 1939 г., большевистский лидер разъяснял: немцы начали войну против Польши, поскольку желали «отодвинуть польскую границу от Берлина»: ведь до ее начала «от Познани до Берлина было около 200 километров». Советская же сторона, подчеркивал Сталин в беседе с Паасикиви и Таннером, просит, «чтобы расстояние от Ленинграда до границы было 70 км». Далее последовало сталинское замечание: «Ленинград мы отодвинуть не можем, а поэтому должна отодвинуться граница». Смысл ответа Ю.К. Паасикиви сводился к тому, что Финляндия не уступит СССР требуемые им территории Ханко и районов Карельского перешейка. [404] Как и в приведенных выше высказываниях В.М. Молотова, в антифинляндских пассажах газеты «Правда» от 3 ноября 1939 г., в риторике Сталина сквозила неприкрытая угроза в адрес Финляндии.

404

Таннер В. Дипломатическое противостояние Советского Союза и Финляндии, 1939-1940. М., 2003. С. 42.

Еще 29 октября 1939 г. военный совет ЛВО представил наркому обороны маршалу К.Е. Ворошилову «План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии». В числе прочих в плане, в частности, предусматривались следующие действия: «По получении приказа на наступление наши войска одновременно вторгаются на территорию Финляндии на всех направлениях с целью растащить группировку сил противника и во взаимодействии с авиацией нанести решительное поражение финской армии». [405] Личный состав Ленинградского военного округа был значительно усилен дополнительными частями.

405

Локальные войны XX века: роль СССР // Отечественная история. 1992. N 4. С. 14.

10 ноября 1939 г. в Политуправлении РККА проходило закрытое совещание Л.З. Мехлиса с писателями, освещавшими «оборонную тематику». Один из приглашенных на совещание, драматург В.В. Вишневский зафиксировал в дневнике основное содержание выступления начальника ПУРККА, который, в частности, подчеркивал, что СССР непременно добьется своего в Финляндии «не добром, так кровью». Части Красной Армии уже стояли на советско-финляндской границе в готовности, поскольку, как заявил Л.З. Мехлис, нельзя было упускать «исключительный случай на Балтике». [406] Без сомнения, начальник ПУРККА доверительно изложил писателям-«оборонщикам» сталинскую точку зрения на перспективы дальнейшего развития событий.

406

Святой Георгий Победоносец. 1994. Сент. (N 17).

В это время глава финляндской делегации министр финансов В. Таннер, получивший непосредственную установку от Э. Эррко, ужесточил позицию на переговорах со Сталиным и В.М. Молотовым в Москве, в результате чего 13 ноября 1939 г. они были прерваны, а финляндские представители возвратились в Хельсинки.

17 ноября Сталин безапелляционно заявил: «Нам придется воевать с Финляндией». В тот же день советский полпред в Хельсинки В.К. Деревянский в своей докладной записке на имя В.М. Молотова рекомендовал предпринять следующие меры с целью оказания давления на финнов: создание обостренно-напряженной обстановки, вплоть до организации провокаций на границе; развертывание пропагандистской кампании в печати; инициирование митингов и демонстраций под антифинлядскими лозунгами и, в конечном счете разрыв пакта о ненападении с Финляндией. [407]

407

Барышников В.Н. От прохладного мира к зимней войне: Восточная политика Финляндии в 1930-е годы. СПб., 1997. С. 271.

Эта часть предложений полпреда стала реализовываться уже со второй половины ноября 1939 г. Советские газеты угрожали «финским забиякам», писали о «непобедимости» и «несокрушимости» РККА. По дипломатическим каналам в Москву передавалась информация о росте недовольства резервистов, призванных в финскую армию, о падении в ней дисциплины и появлении признаков «разложения». [408]

Сразу же после срыва советско-финляндских переговоров К.Е. Ворошилов отдал приказ Военному совету ЛВО завершить сосредоточение войск к 20 ноября и представить план конкретных боевых действий. На другой день соответствующее распоряжение было направлено в войска. СССР нацеливался на наступательные военные операции, а финны – на оборонительные. Об этом может свидетельствовать не только вышеупомянутый «План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии», но и некоторые другие документы. Например, в боевом приказе N 2, обращенном к личному составу 19-го стрелкового корпуса 7-й армии (приказ подписан 23 ноября 1939 г., т.е. за неделю до начала советско-финляндской войны) прямо формулировалась задача уничтожения противостоящих финляндских частей и продолжения в дальнейшем наступательных военных действий. Характерна заключительная фраза этого боевого приказа: «День перехода в наступление будет указан особо». [409]

408

Документы внешней политики. 1939. Кн. 2. Док. N 772.

409

Родина. 1995. N 12. С. 55.