Есть такие

Включила свет и пошла в шифоньере искать трико со свитером. Одела всё на себя и вернулась в прихожую ещё раз повеселиться. Услышала, как по коридору кто-то пробежал.

– Интересно, какая это старушка у нас так бойко бегает!
– Удивилась она.

Следом послышались сплошные маты и по всем дверям барабанил с криками "Открывайте! Всё равно найду свою сучку!" уже знакомый голос. Она быстро выключила свет и стояла, онемевшая, пока и по её дверям не раздались удары от ног обезумевшего старика. Она распахнула дверь и, выставив вперёд свои светящиеся когти, кинулась к нему с раздирающим душу воплем:

– А-а-а-а-а-а-а!

В полутёмном коридоре сквозь узкие прорези на глазах она на несколько секунд потеряла его из виду и, ожидая нападения, стянула эластичную маску вверх -- он, прильнув спиной к стене между дверями, хрипел, растопырив руки и оседая на пол. Она ещё с минуту стояла смотрела на него, потом юркнула к себе и закрылась на ключ. Быстро в темноте стянула с себя новогоднее обмундирование, бросилась в постель и тряслась там ещё неведомо сколько. Отчего её так трясло, она не понимала.

Она узнала, что он умер, когда соседка зашла, чтобы сходить попрощаться со стариком -- она, заикаясь, соврала, что уже сходила. Хоронили тридцать первого декабря. Она не поехала вместе со всеми на кладбище, но Маша уговорила всё-таки пойти к Вере на поминки после обеда. До этого два дня она ни с кем не общалась, сидела в своей квартире, закрывшись на ключ. Когда Маша спросила, почему она так кричала, ответила, не глядя на неё:

– Со страху! Он же ногами мог высадить мои лёгкие двери!

Что он оказался мёртвым по её вине, никто так и не знал. Удивилась очень, что Вера совсем даже не старая, что волосы, всегда бывшие под платочком, не седые, а русыми волнами спадали ниже плеч, ничем не прикрытые. И платье было облегающее слегка удлинённое мягкого бежевого цвета. И бусы! И серьги в ушах! И улыбалась она чистосердечно своим соседям, что пришли к ней разделить её радость.

В этот же вечер она сунула маску Чёрта с перчатками в прозрачный пакет и отнесла к мусорным бакам около недалеко стоящей киоски.

ЗАВТРА.

– Алёнка! Просыпайся! Просыпайся!
– Ласковый голос, её собственный голос!, записанный на телефон, поднимал её. Ежедневно!

Она всего несколько секунд лежала, не двигаясь, потом решительно поднялась. Нагишом прошла на кухню, высосала стакан отвара еловой шишки через трубочку, так как знала, что нечаянное попадание хвои на зуб полностью уничтожает эмаль, поставила на газ трижды отваренный с вечера рис, добавила дисциллированной воды. Быстро умылась в ванной, подкрасила губки, брови. Заправила постель. Оделась. Сумочка собрана. Через пять минут после закипания слила с риса воду, присела за стол, взглянув на часы -- ровно пять утра. Сидела, ела эту горячую массу без сахара, без соли, без масла и поглядывала в окно -- светало.

– Сегодня моя рисовая диета закончилась. Перейду на дыни и арбузы, которые уже подешевели, со ржаным хлебом.

Захватила из холодильника пластмассовую баночку с малиной, творогом и сахаром -- это на обед. Она никогда не обедала в столовой -- дорого, денег едва-едва хватало, чтобы погасить коммуналку, ещё треть уходила на транспорт, остальные -- на посиделки, коих на работе было хоть отбавляй.

В шесть машина ждала её у подъезда. Сосед, постоянно ездивший на работу в соседний город, брал с неё, как с постоянной попутчицы, лишь на пять рублей больше, чем стоил билет на автобусе в одну сторону. Она отдавала ему на неделю вперёд и всегда была уверена, что он заберёт её не только туда, но и обратно. Время в пути до соседнего города чуть более получаса. Зимой, правда, много больше, так как -- автобус, но и тогда она прибывала к месту работы задолго до начала рабочего дня.

Разобрав вечернюю почту за своим столом, пошла наводить порядок на месте секретарши, которую подменяла на время отпуска. Не забыла захватить своё заявление об увольнении, которое две недели назад завизировала секретарь. Она не положила тогда его на стол начальнице, чтобы не вызывать излишний ажиотаж -- это она сделает сегодня в самом конце рабочего дня вместе с подготовленным приказом.

Вообще, за двенадцать лет она освоила абсолютно все участки работы в этом финансовом учреждении, которое обслуживало в основном детсады, училища, муниципальные предприятия, сферу культуры и прочие организации местного пошиба, коих насчитывалось более сотни. Когда-то ей это даже нравилось, но в последнее время этим начали пренебрегать, даже в приказах не оговаривалась доплата, пусть и тридцать процентов, но ей были нужны деньги. Начальница ссылалась на нехватку финансирования. И отпуска все эти годы она брала, как правило, зимой после годовых отчётов, так как летом была огромная конкуренция.

Одев добродушие на лицо, направилась в свой кабинет -- семь человек с уже включенными компьютерами. Подумала, что завтра этого уже не будет, она никогда больше не увидит эти лица. Как они ей надоели!

– Здравствуйте, девочки!
– Улыбнулась, подходя к своему столу.

– Здравствуйте, Алёна Викторовна, - кто-то кивал, кто-то улыбался, кто-то, не глядя, ответил, копошась с бумагами.

На столе -- куча выписок из банка. За час она должна их обработать, приготовить собственные выписки, разложить по папочкам для своих пятнадцати клиентов. В этот час все молчаливо трудились, как и она.

– Завтра я заниматься этим уже не буду. Боже, как я устала от этого компьютера -- миллиарды цифр, чужие миллиарды! Мне это надо?

Следующие два часа в кабинете -- шум и гам, у каждого свои клиенты со своими бумагами, вопросы-ответы, посторонние разговоры вплетались в деловую сумятицу. Расправившись со своими, не слыша, сидела смотрела на оставшихся.

– Завтра этого столпотворения я уже не увижу. Скорей бы!

Ей абсолютно всё равно, будут её коллеги вспоминать, что она здесь работала, или нет. Начальница заманивала новых работников будущей пенсией по госслужбе, но она-то прекрасно знала, что у всех, кто вышел на пенсию, как государственный служащий, их пенсия была мизерной из-за низкой зарплаты, и все они получали трудовую пенсию, так как она была много выше.

– Зарплату я получаю по карте Сбербанка, об этом мне беспокоиться не стоит. Трудовую пенсию буду оформлять у себя в городе. Если она окажется мизерной, в чём я ничуть не сомневаюсь, то есть ещё субсидии, которыми я обязательно воспользуюсь, мои соседки по подъезду все субсидии получают. Зато у меня не будет проблем с дорогой и не будет лишних расходов на пьянки, коих как минимум бывает по две в месяц.

Полчаса перед обедом -- обмен мнениями, новостями. Девчонки все молоденькие, бойкие, лишь одна постарше всех, которую величали по отчеству, на неё она два месяца назад возложила ответственность за сводные отчёты. Сегодня она даже проверять их не будет. Хватит себя грузить!

– Алёна Викторовна, завтра ведь у вас день рождения, - улыбалась соседка.
– Вы готовы?

– К чему?

– Подарки, поздравления принимать.

Она только улыбнулась, представив, как они все будут завтра удивлены, узнав, что она уволилась. Именинников по её инициативе уже третий год не привлекали к накрытию стола, этим занимались все, кроме именинников, чтобы не портить им праздничного настроения.

– Завтра мне будет пятьдесят пять. Я не буду, наконец-то, присутствовать на этом сборище, которое начиналось, как правило, после окончания рабочего дня.