Есть время жить

Наконец Древний поднял голову, посмотрел на пленника и спросил:

– А ты куда хочешь идти?

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

– Неужели все так плохо?

В ответ оборотень популярно объяснил Фаулю, что такое борьба за власть, и каковы шансы мелкой сошки, вроде него, выжить, случайно оказавшись рядом. Перспективы настолько впечатлили Древнего, что он лишь вздохнул. Потом вздохнул еще раз – оборотня было жалко, а Фауль еще не настолько хорошо владел своими эмоциями, чтобы небрежно перешагнуть через пленного и идти дальше, как, несомненно, поступил бы на его месте граф. И сколько не убеждай себя, что Корбин в таких ситуациях ведет себя правильно, все равно это претило мальчишке. Наконец, еще немного подумав, Фауль принял решение.

– Ты эти места знаешь?

– Немного. Приходилось бывать… до войны.

– Это уже хорошо – я здесь не был вовсе, и ориентируюсь плохо. Предлагаю такой расклад: ты проводишь меня до ближайшего города, или хотя бы до границы возмущений, а я попрошу Корбина, чтобы он позволил тебе остаться в этой стране, под его защитой.

– А Корбин – это у нас кто?

– Ты его знаешь, как графа де'Карри.

– Ты что, с ума сошел? Я еще жить хочу.

– Ну так живи, кто тебе мешает?

– Да твоему графу в глаза посмотришь – уже страшно. На кусочки покрошит только из прихоти.

– Ты его плохо знаешь, – улыбнулся Фауль. – Из прихоти он никого еще не убивал. Вот если необходимость возникнет – да, нашинкует в капусту или запытает до смерти, но только если и впрямь будет нужно.

– Добрый он у тебя.

– Нет, не добрый, – Древний помотал головой. – Просто он рациональный, мне рядом с ним иногда страшно становится.

– Ага, демону – и страшно. Кстати, а как он демона к себе привязал?

– Какого демона?

– Ну, тебя…

– Да что вы здесь все как лошади, семь раз неграмотные. Не демон я, не демон. По сравнению с нами демоны вообще тихие и безобидные, разве что на внешность страшноваты. Но у каждого ведь свои недостатки.

– А почему ты тогда с графом якшаешься?

– Я его ученик.

– Заметно, – фыркнул оборотень. – Оба страшные, как смертный грех.

– Ну что ты, какой же я страшный? – Древний с удивлением посмотрел на себя. – Вот Корбин – тот да, особенно когда злится. Видел бы ты, как его наш некромант боится…

– У вас что, еще и некромант свой имеется?

– Ну, есть такое дело. Та еще сволочь. Его в свое время Корбин едва не прибил.

– Нет, я с тобой не пойду. Иметь дело с человеком, которого боятся все…

– Я не боюсь, к примеру. Хотя смотри сам. Пролежишь до следующей ночи, я за это время далеко уйду, а дальше – как знаешь. Я тебя ветками привалю, чтобы никто не обнаружил невзначай. Кормить, извини уж, не буду – самому мало.

Оборотень попытался философски пожать плечами, но это у него не вышло – заклинание, метко брошенное в него Фаулем еще в первую секунду общения, позволяло дышать и, когда Фауль освободил оборотню рот, разговаривать, но более энергичные движения были пленному недоступны. И он уже со страхом ожидал момента, когда заклинание перестанет действовать – от нахождения в одной позе тело одеревенеет, и любая попытка восстановить подвижность мышц, будет стоить немалых усилий и большой боли.

Впрочем, в его положении выбирать не приходилось. Фауль посмотрел на пленника, усмехнулся про себя – дикий мир, все друг друга жрут. Вот и оборотень, вместо того, чтобы идти своей дорогой, решил ограбить случайного путника. Ну, теперь пускай терпит, сам виноват. Хорошо хоть, что Фауль не испугался, а потому сумел адекватно оценить ситуацию и обездвижил противника. Мог и голову оторвать с испугу, и был бы в своем праве.

Через полчаса Фауль завалился спать, поставив над местом ночевки магический полог, который должен был поднять тревогу, случись кому-нибудь приблизиться. Заодно полог отпугивал комаров, которые хотя и не кусали Древнего, зато противно звенели в воздухе, мешая спать. Вот только сон его был вскоре довольно грубо прерван. Хотя… грубость – понятие относительное. Сейчас в качестве будильника прозвучал мелодичный женский голос:

– Фауль, это ты? Что ты здесь делаешь?

Альберт

– Орли! Орли! Ты где?

– Да здесь я, здесь, – гладкая, усыпанная отражениями звезд поверхность небольшого пруда пошла кругами, и из темной глубины к поверхности метнулась стремительная тень. Миг, и над водой уже появилась голова на длинной гибкой шее. Молодой дракон любил купаться, и мог подолгу обходиться без воздуха. Вот и сейчас он лежал под водой и даже дремал, когда его вырвал из безмятежного состояния голос Альберта.

– Скажи, как я могу тебя слышать, когда ты под водой?

– Не знаю. Спроси у Корбина или у Корнелиуса – может, они знают.

– Я спрашивал. Корбин сказал, что не знает, и пообещал разобраться, но позже, когда время будет, а пока принимать это, как данность.

– Ну, значит, не разберется, потому что свободного времени у него в ближайшие несколько лет точно не предвидится. А что Корнелиус?

– Он очень много, что сказал, но я так ничего и не понял, – смущенно потупился Альберт.

– Значит, сам не знает, – безапелляционно подвел итог Орли.

– Это почему?

– Понимаешь, Алька, это любимый прием многих преподавателей. Если ему задали вопрос, на который он не знает ответа, то, чтобы не ронять авторитет, начинает говорить много и непонятно. В результате получается, что не учитель не знает, а ученик настолько глуп, что не понимает. Корбину на такие условности плевать, он если знает – объясняет, и очень просто, а не знает – честно признается, а вот Корнелиусу признаваться неприятно.

– А ты откуда знаешь?

– Да от Корбина и знаю. Я ведь с ним был знаком, когда тебя еще в проекте не было.

– Не вредничай, – надулся Альберт, которому дракон при каждом удобном случае напоминал, что он все же старше, но потом рассмеялся. – А чего ты здесь?

– Прячусь, – дракон одним стремительным броском доплыл до берега и вылез из пруда. Вода стекала с поблескивающей под лунным светом чешуи, оставляя за ним широкую влажную дорожку. – Мамы твоей боюсь. Вдруг она и меня воспитывать начнет.

– Да ладно тебе. С твоей броней никакой ремень не страшен.

– Ага, как же, – дракон встопорщил чешую и по-кошачьи отряхнулся, стряхивая воду. Оглянулся, осмотрел костяные пластинки и, оставшись доволен, вновь их сложил. – Фауль мне, помнится, рассказывал, как был уверен в своей неуязвимости, пока Корбина не встретил. И, кстати, до сих пор при виде ремня его передергивает.

– Ну, мама – не дядя Кор, у нее такого ремня нет.

– Ты в этом уверен? Лично я – нет. И потом, сама не справится – Корбина попросит. По дружбе.