Эстафета поколений

– Вы с чем-то не согласны?
– Профессор Норберт потер переносицу и заставил себя улыбнуться.

– Напротив. Я присутствовал на заключительной части заседания и не имею никаких возражений. Единственно - завтрашнее интервью для широкой публики... Вы не считаете его преждевременным? Я, конечно, понимаю - интерес широкой общественности, настойчивость службы информации, но...

– Но?..
– повторил профессор Норберт.
– Продолжайте, пожалуйста.

– Я совершенно согласен с вами относительно состояния здоровья и психики вашего подопечного. Несмотря на некоторую нервозность, вполне понятную в его положении, некоторую растерянность и крайнюю нестабильность характера, я не нахожу в его психике патологических отклонений. Он неотесан, груб, недоверчив, но это, в определенной степени, черты эпохи. Он ее представитель...

– Типичный представитель!
– поднял палец профессор Норберт.

– Не знаю, типичный ли... Впрочем, вам виднее. Он у вас далеко не первый. Дело не в этом. Он отдает себе отчет в своих действиях, он может их полностью контролировать, может, но...

– Но?..
– снова повторил профессор Норберт.

– Но не всегда хочет. И вы, вероятно, это заметили. Может быть, это тоже одна из особенностей той эпохи. Ею, кстати, можно было бы многое объяснить, многое из того, что было и что теперь кажется нам совершенно бессмысленным... Вот это первое... И второе - ведь он же ничему, абсолютно ничему из того, что вы ему рассказываете и даже показываете, не верит...

– Придет время, убедится, поверит.

– Может быть, тогда и показать его на экранах?

– Мы покажем его не один раз. Пусть люди собственными глазами увидят его постепенную адаптацию в современности.

– А вы не думаете, что интервью перед лицом всей планеты отрицательно подействует на его психику?

– Помилуйте, дорогой коллега, а кто ему скажет, что его смотрит и слушает вся планета?
– Профессор Норберт пожал плечами и сделал паузу, испытывая сладчайшее удовольствие при мысли, что сейчас он возьмет реванш.
– Боюсь, что вы несколько недооцениваете наш опыт и традицию исследований. Я вам объясню: его приведут в отдельную комнату, посадят перед экраном, и очаровательная девушка задаст ему несколько вопросов. А он ответит. Вот и все. Он не будет и подозревать о масштабах аудитории. Кстати, с девушкой, поторая поведет интервью, его уже познакомили. Она нашла к нему подход. Оказалось, что он умеет быть вежливым, даже попытался сочинить какой-то комплимент...

Вероятно, профессор Усам был совершенно лишен чувства юмора, потому что он нахмурился и сказал:

– Если это интервью так необходимо, я бы на вашем месте вместо очаровательной девушки предпочел опытного пожилого комментатора.

Профессору Норберту не оставалось ничего иного, как улыбнуться и развести руками.

После этого они раскланялись и разошлись.

– Ты готова, Элина?
– Вил приоткрыл дверь и заглянул в студию, из которой должна была вестись передача.
– Мы привели его. Он в коридоре с Ником.

– Минутку, Вил.
– Элина отвернулась от большого матового экрана, перед которым сидела.
– Входи и закрой дверь. Сейчас я объявлю, что можно начинать.
– Она поправила волосы, критически оглядела себя в маленькое зеркало, пригладила какой-то волосок на брови, взглянула на Вила: - Ну как?

– Изумительно... Вижу, что передача строится на контрастах. Ты, как живое воплощение конца двадцать первого века, и он...

– Кстати, как он сегодня?
– поинтересовалась Элина, подправляя краску на губах.

– Нормально... Не хуже, чем вчера... За завтраком ему дали успокоительное.

– А он не будет слишком пассивен?

– Ты его расшевелишь...

– Куда мне стать, чтобы не оказаться в поле зрения этого адского глаза?
– спросил Вил, кивнув на экран.

– В поле его зрения вся студия, но сейчас это неважно. Нас увидит только оператор Центра.

Пальцы ее пробежали по клавишам, и большой матовый экран посветлел, стал прозрачным и глубоким, Тотчас на маленьком экране, вмонтированном в пульт управления, появилось лицо оператора.

– Здесь все готово, Ив, - сказала Элина.
– Я могу включиться в передачу через несколько минут.

– Комментарий уже идет, - объявил с экрана Ив.
– Сейчас рассказывают о предыдущих опытах. Потом покажут фрагменты из научных фильмов. Через шесть минут начнется твое время, и я смогу дать тебя в эфир в любой момент...

– Имей в виду, что я, может быть, не использую всего времени целиком, или мне придется выключиться на несколько минут... Герой передачи не совсем обычный...

– Не волнуйся. На эти случаи у меня приготовлены фрагменты из хроники прошлого столетия.

– Тогда все в порядке, Ив, - сказала Элина, выключая экраны.

Несколько секунд она сидела молча, потом тряхнула головой, улыбнулась и кивнула Вилу:

– Давай его.

– Ты не беспокойся, в случае чего мы с Ником сразу будем здесь.
– Голос Вила прозвучал хрипло, и Элина удивленно взглянула на ассистента:

– Не вздумайте влезть мне в передачу...

– Это на всякий случай, - оправдывался Вил.

Элина расхохоталась:

– Неужели ты думаешь, что он станет драться со мной? Вы смогли его только оживить, - добавила она, сразу став серьезной, - понять его вы решительно не в состоянии. Предоставьте это нам, женщинам...

Выйдя из студии, Вил осторожно потрогал пальцами свой подбородок и пожал плечами.

Через минуту дверь в студию снова открылась. На пороге появился тот, встречи с кем ожидала сейчас вся планета. Его настороженный взгляд быстро обежал помещение: ярко освещенная комната без окон, два кресла, стол с кнопками и клавишами, экран... Всюду у них эти экраны.

– Входи, Джим, - крикнула от стола Элина.

Он нерешительно переступил порог, оглянулся на провожатых, но они остались в коридоре. Дверь бесшумно закрылась.

– Садись.
– Элина указала на свободное кресло рядом с собой.
– Поговорим.

– О чем?
– Он глядел на нее исподлобья, не двигаясь с места.

– О чем ты захочешь. Садись же. Знаешь, ты сегодня просто элегантен.

По его лицу промелькнуло подобие улыбки. Он оглядел свою пижаму, засунул руки поглубже в карманы куртки, подошел к креслу, сел. Взглянул на Элину и тотчас опустил глаза.

Она, улыбаясь, смотрела на него. Чисто выбрит, лицо свежее, моложавое, на голове уже поднялась густая поросль рыжеватых с проседью волос. Вот только уши слишком оттопырены, и нос... не то расплющен, не то такой от природы. Конечно, не красавец, но что-то в нем есть истинно мужское. Сейчас это встречается все реже... И подумать только, сто лет пролежал в ледяном саркофаге. Она невольно вздрогнула. Он быстро взглянул на нее и отвел глаза.

– Джим, расскажи что-нибудь о себе...

Он нахмурился.

– Что сам захочешь.
– Ее голос звучал вкрадчиво, почти нежно.
– Может быть, о своем детстве?

– Зачем?

– Мне интересно... Знаешь, мне почему-то кажется, тебе до сих пор не особенно везло в жизни...

– Как сказать. А в общем, пожалуй, ты права.

– Так расскажешь?

– Ладно...

Она положила руку на клавиши пульта:

– Ты не будешь возражать, если я включу это?

– Зачем?