Естественное убийство – 2. Подозреваемые

–Что-то в глаз попало?

–Да нет. Любуюсь, как в переменчивых обстоятельствах ведёт себя моя анизокория. Это очень любопытно, хотите посмотреть?

–Анизокория? В сорок лет?! И давно?

–Пока в тридцать девять. Давно. Очень давно.

–Вы должны были умереть от неоперабельной опухоли мозга, от тромбоза сосудов, от аневризмы, от чёрт знает какой ещё патологии, которая вызывает анизокорию! Вы знаете, что с вами?

Вместо ответа Алёна повернулась к Северному и, как две ромашки, распахнула глаза. Правый зрачок был в норме, с учётом освещённости. Левый – с бусинку бисера.

–На самом деле я умерла давным-давно. Точнее – меня убили. Я – зомби! – и расхохоталась.

–Чудеса! – Всеволод Алексеевич подал ей руку, про себя в очередной раз хорошо подумав о Сене – при всей его болтливости, он не сливает чужих «интересных дел». Во всяком случае, «интересных дел» тех, кто ему дорог. За десять лет мог бы и найти время, и повод, и место!.. Она же сказала, что Сеня давно пытался. Но Семён Петрович никогда и ничего об Алёне Дмитриевне не рассказывал!

Из динамика домофона на дежурное приветствие «Мам, это я!» ничего не ответили, но магнитный замок издевательски щёлкнул.

–Второй этаж. Маму зовут Маргарита Пименовна.

Рита Бензопила стояла в коридоре.

–Здравствуй, мать! – Всеволод Алексеевич чмокнул её в щёку и вручил букет.

–Здравствуйте, Маргарита Пименовна! – вежливо сказала Алёна Дмитриевна и доброжелательно улыбнулась.

–Заходите! – только и бросила матушка Северного.

Ритин внезапный речевой минимализм, обычно так нехарактерный для неё, был обусловлен тем обстоятельством, что вот уже лет десять её, мягко сказать, великовозрастный сын не приводил в дом матери ни девушек, ни женщин, никого вообще. Если бы Рита Бензопила была чуть более подвержена стрессовым внешним воздействиям, можно было бы сказать, что она в шоке. Но поскольку шок – это клиническая категория для обозначения критических состояний, в результате которых развивается кризис макро– и микроциркуляции, а также синдром полиорганной и полисистемной недостаточности, то, в общем-то, при виде всего лишь женщины, пусть даже и такой красивой, как Алёна Дмитриевна, шок не возникнет ни у кого. Так что если у кого-то на лбу просто написано: «Я в шоке!» – это всего лишь литературщина. Вот если бы матушка Всеволода Алексеевича рухнула к его ногам, то стоило бы проверить ЧСС и АД. Иди знай, не в шоке ли?

–Можете не разуваться! – обратилась Рита Бензопила к Алёне Дмитриевне.

Это прозвучало как: «А ты кто такая?!»

Матушки могут сколь угодно хотеть устроить судьбу своих давно уже выросших, если не сказать – стареющих, сыновей, но любое вот такое внезапное вторжение самки, наверняка претендующей на полновластное и единоличное владение её кровиночкой, в девяносто девяти, запятая, девяносто девяти процентах случаев вызовет именно такую реакцию: «А ты кто такая?!» Этот раздражитель совершенно одинаково действует на матерей. И даже за безобидным по форме: «Можете не разуваться!» – кроется всё та же донельзя обидная суть.

Больше всех от «Можете не разуваться!» обалдел именно Всеволод Алексеевич. Потому что матушка изводила своим иезуитски-вежливым: «Будьте любезны, разуйтесь!» даже бедолагу участкового терапевта. Хотя сама полжизни пропахала таким же участковым. Педиатром. И понятно, какие чувства испытывала прежде, особенно в периоды эпидемий гриппа и прочих ОРЗ, ОРВИ, когда вызовов за день – лошадь копыта отбросит. А у лошади-то никто не требует всякий раз снимать подковы. А ещё Рита Бензопила маниакально блюла чистоту в этой огромной квартире, напиханной всякими особо ценными ненужностями, преподнесёнными некогда её мужу – отцу Всеволода Алексеевича. Почётное место занимал, например, сувенирный скальпель в двадцать натуральных величин, выполненный из осколков какой-то мины, преподнесённый майором войск «Дяди Васи» [7] . Отец Всеволода Алексеевича был известным хирургом. Известным военным хирургом. Хирург-полковник. Это ещё хуже, чем эсквайр-оленевод. Так что матушкина психика была крепка – поживите с военным хирургом, узнаете, почём продление времени активации рецепторов нейротрансмиттерами в постсинаптической мембране! Такой стимулирующий эффект, что никакого кокаина не потребуется! Но отец и матушка любили друг друга нежно и трепетно всю свою долгую совместную жизнь, хотя стороннему наблюдателю иногда могло показаться, что они друг друга ненавидят. Так, бывало, разорутся… Маргарита Пименовна очень страдала после смерти мужа, и потому квартира эта была как бы не совсем квартира, а практически музей полковника, доктора медицинских наук, академика Северного Алексея Всеволодовича. А в музее положено надевать холщовые тапки. Так что у Всеволода Алексеевича практически отвисла челюсть на материно: «Можете не разуваться!» Но, как тут же выяснилось, это относилось только к гостье. На сына Рита зашипела:

7

«Войска дяди Васи» – воздушно-десантные войска (ВДВ) – высокомобильный род войск быстрого реагирования, предназначенный для охвата противника по воздуху и ведения боевых и диверсионных действий в его тылу. Автором и инициатором создания технических средств ВДВ и методов применения частей и соединений воздушно-десантных войск, многие из которых олицетворяют собой тот образ ВДВ ВС СССР и ВС России, который существует в настоящее время, является Василий Филиппович Маргелов. Среди людей, имеющих отношение к этим войскам, считается Десантником № 1. Отсюда и шуточная расшифровка аббревиатуры ВДВ – «Войска дяди Васи».

–Башмаки сними! Куда прёшь в грязных валенках, чушка?! Отец себе никогда такого не позволял, а у него работа потяжелее твоей была. Это ты в своих трупах ковыряешься, никаких нервов, сто лет проживёшь!

Всеволод Алексеевич покорно стянул бежевые вполне чистые мокасины.

–Девушки, проходите на кухню! – бодро проговорил он, уже начиная сомневаться в собственной затее. – Не создавайте заторов. Сейчас будете пить и закусывать. Тем более что и повод есть.

Рита Бензопила прошла в кухню, нервно оглядываясь на Алёну Дмитриевну.

Алёна следовала за Маргаритой Пименовной, преданно хлопая ресницами.

–Познакомься, мама. Это Алёна Дмитриевна Соловецкая, – представил девушку Всеволод Алексеевич, поставив пакеты с провизией на столешницу. – Моя будущая жена.

Алёна Дмитриевна, не моргнув глазом, присела в книксене. А матушка села на стул и тут же потребовала:

–Сева, налей мне рюмку! Нет, не рюмку. Севастопольскую стопку! До краёв…

–А мне, Сева, налей стакан! Гранёный, если есть, – елейно промолвила Алёна Дмитриевна.

–Она алкоголичка? – уточнила у Всеволода Алексеевича Рита Бензопила.

–Нет, мама, ну что ты! Алёна – всего лишь бытовая пьяница, как и ты.

–Такая молодая – и уже пьяница? – снова обратилась почему-то к сыну Рита Бензопила.

–Молодая была уже немолода! – отрапортовала Алёна Дмитриевна в пространство огромной кухни с высокими потолками. – Маргарита Пименовна, – обратилась она уже непосредственно к матери Северного, – мне тридцать девять лет. Последний приступ молодости. Ваш сын – последний же шанс. Он, конечно, немолод, но неплохо сохранился. Так что я не против. А вы? Даёте нам ваше материнское благословение? Мне лично оно ни к чему. Я просто иду навстречу Севе.

Всеволод Алексеевич тем временем разлил дамам коньяк. Маме – в высокую севастопольскую стопку. Алёне Дмитриевне – в гранёный стакан.

–Но дети! Как же дети?! – охнула Рита Бензопила, принимая у сына ёмкость. И даже не сразу выпила, что за ней водилось крайне редко.

–Какие дети? – уточнила у неё Алёна Дмитриевна и требовательно протянула руку к замешкавшемуся было Всеволоду Алексеевичу: – Сева! Ты же знаешь, у нас на Пересыпи за задержку тары и убить могут.

–Где у вас?

–Это присказка такая. Но вообще-то я провинциалка. За сто первым живу. У меня там домишко в деревне. Старенький, конечно. Но зато свежий воздух, колодец через дорогу… Какая там вода, чистый восторг! Куры у меня, коза… Огород… Так какие дети, Маргарита Пименовна?.. Ваше здоровье! – Алёна Дмитриевна протянул гранёный стакан в направлении Риты Бензопилы.

–И ваше! – Маргарита Пименовна на автомате протянула свою стопку навстречу. Дамы чокнулись и опрокинули. Рита Бензопила – стопку. До дна. Алёна Дмитриевна – стакан. Гранёный. До дна. Не морщась.

Всеволод Алексеевич переводил взгляд с матери на Алёну Дмитриевну.

–Ну дети! Дети – они такие! – Рита Бензопила закусила коньяк засохшим на блюдечке лимоном и потянулась за сигаретой. – Сева, где моя пепельница?! Чёрт, куда всё время в этом доме деваются пепельницы и зажигалки?! Тут же никого, кроме меня и этого мерзавца, не бывает!

–Фух! – Алёна Дмитриевна не стала закусывать, а лишь шумно выдохнула и достала из кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку. – Сева! Найди нам с матерью пепельницу! – скомандовала она.