Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
Шрифт:
– Прекрасно! Притащи десятка два листьев хмеля, желательно покрупнее и не рваных, целых! Ага?
– Теперь ты, Тиади!
Капитан Глеб лучился доброжелательностью.
– Кто у нас тут самый лучший охотник?! Кто должен ощипывать свою добычу, а? Держи мой нож и занимайся птицей, доверяю её только тебе. Справишься? Ну, конечно же, о чём я спрашиваю! Кстати, даю тебе О'Салливана в помощь, он тоже умеет потрошить животных.
Бельгиец с улыбкой триумфатора застенчиво реагировал на похвалы и улыбки соплеменников. Снисходительно подошёл ближе к Глебу.
– Мы с тобой приготовим
– Будет фешенебельно, даже не сомневайся!
– А зачем ты послал Яна туда…, за листьями?
– Дружок! – Глеб был предельно искренен. – Мы же должны сделать твою добычу вкусной?! Я знаю шикарный рецепт!
Видя, как внезапно оживился Глеб, повеселел и остальной бродячий народ.
Большой голландец освободил от углей и непрогоревших головешек землю под костром. Немного почадив, потревоженные дрова продолжали гореть и на расстоянии от первоначального места.
– Так. Николас, обстрогай эту палку, только не остро, а поплоше, как лопатку… Топор лежит у крайней палатки, где колышки они последние забивали. Ага, там!
Плоской копалкой Глеб Никитин сноровисто выкопал ямку на горячем месте, где только что горел костёр.
– В нашем отряде есть специалисты по керамике?
Вопрос был предельно непонятен, но ясен.
Из напряжённо облизывающейся толпы выступили двое: молчаливый сильный швед Густаффсон, и какой-то совершенно неприметный немец.
Швед доложил тихо:
– Я работаю в лаборатории специальных керамических пластин, их используют в бронежилетах.
– А я, – петушком перебил его резвый немчик, – я руковожу отделом римской керамики третьего-четвёртого веков…
Дальше слушать знатоков было совсем неинтересно.
– Замечательно! Вы, двое, берите вот этот кусок брезента и притащите на нём из оврага, из-под откоса, килограммов десять глины. Да почище, пожирней, без песка старайтесь, впрочем, что мне вам, профессионалам, лишнее-то объяснять…
И снова голос капитана Глеба звучал над поляной жестко, командно, но, всё равно, с доброй насмешкой.
Как-то знакомо тронул его за плечо. Тиади. Парень тоже был улыбчив и уверен.
– Слушай, Глеб, мы же тут совсем без транспорта остались? Правильно я тебя понял? Давай, я схожу в поселок за своей машиной, а?! Пригодится она, если за нами никто сегодня не приедет. Не идти же нам в крепость пешком! Ты же говорил, что эта история затянется.… Да не беспокойся, я ненадолго, на час, пока вы тут готовите моего гуся!
Кроме всего прочего, бельгиец в этот момент был и убедителен.
Пришлось ответить щедро и улыбчиво.
– Конечно, ты это отлично придумал, приятель! Оплата расходов за транспорт будет, как мы с тобой и говорили, я всё помню, не сомневайся!
Тиади начал было в удивлении открывать рот, но Глеб совсем по-свойски хлопнул его по плечу.
– Только не опаздывай! Гусь один, а нас, голодных парней, здесь много. Можешь не успеть, не попробовать!
Бельгиец засуетился, кусая пухлые губы.
– Я быстро, быстро…, не сомневайся, я ненадолго…
Даже не заглянув в свою
палатку, Тиади быстрым шагом и низко наклоняя голову, скрылся за поворотом раскисшей от дождя лесной дороги…Глеб Никитин достал из внутреннего кармана куртки телефон.
– Вы где? Всё нормально, приезжайте. Нет, УАЗики мне уже здесь не нужны, только «техничка». … Жду. Вали всё на меня, мол, неправильный приказ был…, да, все, как и договаривались.… Да, ещё! Связи всё это время не было, только сейчас восстановили, понял? К бане подъедем попозже, да, обстоятельства…
Глина действительно была хорошая. И Ян подошёл с листьями вовремя.
Глеб колдовал у костра с удовольствием.
Очищенного и чисто выпотрошенного гусака он тщательно, переворачивая на брезенте, обёртывал широкими листьями хмеля и тут же, не давая зелени упасть с обширных боков, залеплял шершавую зелень пластинами глины. И с другого бока так же, и со спины, потом прижал длинную гусиную шею к распоротому брюху, тоже шлёпнул на неё щедро глины поверх разлапистого листа. По очереди подогнул к не совсем замурованному телу уже аппетитные окорочка и последним решительным движением превратил покойника в большой глиняный шар.
– Николас, подсоби.
В четыре руки они с голландцем опустили тяжеленное грязно-мокрое произведение в заранее приготовленную ямку с углями. Капитан Глеб сам засыпал её и разровнял над горячей могилой землю.
– Теперь в обратном порядке – перекидывайте весь костёр на это место. Следи за огнём. И за Колькой – чтобы не сожрал раньше времени вашу птицу.
Отряхнув с рук подсохшую глину, Глеб подмигнул профессору.
– Солить будем потом. Бориска знает, где соль лежит, в нашей палатке.
Глуша аппетит работой, большой голландский человек начал ожесточённо рубить топором наваленные у костра разнокалиберные коряги.
Бадди, немцы, оба шведа, даже заспанный Макгуайер, выползший на свет из палатки, дружно подбрасывали приготовленные дрова в костёр.
Всё было хорошо и правильно.…
Тучи, как он и предполагал, плавно уходили в нужную сторону от солнечного ещё горизонта, и на поляне оттого стало заметно светлее. Всё шло по графику, они должны были сегодня успеть всё, что было намечено. А он, Глеб Никитин, обязан был успеть то, что загадал на этот день лично для себя…
Мужской визг в два голоса – редкое явление.
Ирландский ботаник Стивен орал тонко, но от испуга, а лесоруб Колька – от боли и непонятной обиды.
В кирзовом носке правого Колькиного ботинка торчал, чуть отклонившись от вертикали и, нервно подрагивая, топор. Тот самый, которым голодный богатырь так страстно приближал момент долгожданного ужина.
Стивен Дьюар заткнулся первым.
Воздуха в нём было значительно меньше.
Голландец истерически гудел ещё несколько секунд, потом, плавно закатив глазки, Николас пошатнулся, повёл в стороны слабыми руками, сделал «ах!» и брякнулся в глубоком обмороке навзничь на спину. Жестокий топор, естественно, при этом выпал из его организма.