Эти двери не для всех

У Бравика был достаточный опыт знакомств с чужими клиниками. Ему с первых минут стало ясно, что Чернов рулит клиникой твердо и умело.

В дверях цистоскопической они столкнулись с высоким брюнетом в операционном белье.

– Рекомендую – доцент Каприн, – представил Чернов.

– Каприн Виталий Олегович. – Брюнет протянул руку, и Бравик пожал большую вялую ладонь. – Очень приятно познакомиться с вами, Григорий Израилевич.

– Ты почему до сих пор не внизу? – негромко спросил Чернов.

– Все… Переодеваюсь и иду, – быстро сказал Каприн.

– Поживее, – поторопил Чернов, уже не глядя на своего доцента. – Григорий Израилевич, посмотрите наш литотриптор или – кофе?

– Ну что ж… Кофе… С удовольствием, – сказал Бравик. – Мы не опаздываем?

– Нет, нет, начало – минут через сорок.

Чернов сделал приглашающий жест рукой и пошел по коридору.

Бравика неприятно царапнуло то, как Чернов при нем бросил своему доценту это "поживее".

Но Бравика это не касалось.

А навстречу им уже почти бежал следующий фигурант.

– Это заведующий отделением, – сказал Чернов. – Познакомьтесь. Рохликов Игорь Михайлович, врач высшей категории, заслуженный деятель здравоохранения.

Пожимание рук, раскланивания, приставление ножки…

Чернов смотрел на заведующего как-то досадливо. Бравик только сейчас подумал – странно, что экскурсия по отделению состоялась без заведующего.

Но и это Бравика тоже не касалось.

– Вы сейчас в конференц-зал, Алексей Юрьевич? – спросил заведующий.

– Минут через сорок, – ответил Чернов. – Мы с коллегой Браверманом пойдем ко мне. Вы спускайтесь.

Бравика опять царапнуло. Чернов, само собой, был профессор. Но хозяином отделения был – должен был быть, по крайней мере, – этот Рохликов. Чернов приглашал в свой кабинет на чашку кофе Бравика, но заведующего он отчего-то не пригласил.

Попробовал бы пятнадцать лет назад профессор Попов с подобной интонацией сказать Шехбергу: "А вы – спускайтесь".

Они подошли к полированной двери с латунной табличкой "Директор клиники д.м.н. профессор Алексей Юрьевич Чернов".

Возле двери кабинета их нагнала докторша лет пятидесяти.

Белые брючки, короткая тужурка, голубой разовый чепчик на кудрявой голове – Бравик сообразил, что это анестезиолог. У анестезиологов везде была своя форма одежды, они халатов не носили.

– Алексей Юрьевич… Алексей Юрьевич… – Доктор немного суетилась. – Вы сегодня не моетесь?

– Василевская Юлия Николаевна, заведующая анестезиологией, – слегка раздраженно, как показалось Бравику, представил доктора Чернов.

Он нелюбезно взглянул на Василевскую и переступил с ноги на ногу.

Все эти догонялки, переспрашивания, пререкания, нестыковки – кого в какую очередь подавать в операционную, кто моется, а кто не моется, заготовили кровь или не заготовили кровь, – все это было нормальным в общении с анестезиологами.

Так что Бравик неудовольствие Чернова понимал.

Бравик терпеливо отступил в сторону, чтобы не мешать, пока Чернов все решит с Василевской.

А после они – Бравик с Черновым – выпьют хорошего профессорского кофе.

– Так вы не моетесь? – спросила анестезиолог. Спросила опасливо, как будто ожидая разноса, зависимо спросила, анестезиологи так обычно не спрашивают.

– Юлия Николаевна, голубушка, – желчно сказал Чернов, – известно ли вам о таком малозначительном… я бы сказал – мимолетном событии, как ежегодная региональная конференция областного Урологического общества? Известно? Прекрасно. А могли ли вы предположить изменение моего операционного графика в связи с этой досадной мелочью – конференцией? Могли. Великолепно. И не составило ли бы для вас труда заглянуть в измененный в связи с вышеупомянутым, не стоящим вашего внимания эпизодом операционный график отделения? В этом графике вы, вне всякого сомнения, обнаружили бы, что на сегодня я свое участие в операционной деятельности клиники прекратил. Так что я не моюсь, Юлия Николаевна, душа моя, не моюсь. Моется коллега Авдошин со товарищи. И позвольте – я угощу кофием коллегу Бравермана.

Чернов заломил бровь, поклонился анестезиологине, открыл дверь своего кабинета и увлек туда Бравика.

Бравик терпеливо пронаблюдал эту сцену. Заведующая анестезиологией вполне могла бы сообразить, что в день, когда директор клиники занят конференцией, не надо теребить его из-за такой мелочи, как изменение операционного графика.

"Не надо суетиться, как курица на проезжей части", – сказал бы в таком случае Папа Шехберг.

Но, прикрывая за собой полированную дверь, Бравик успел заметить, что глаза докторши, дамы, вполне, может быть, дельной и работящей, наполнились от обиды слезами.

"Ничего, ничего…" – хмыкнул про себя Бравик. Он терпимо относился к раздраженным взбрыкам заведующих и профессоров. Естественно, если эти взбрыки были по делу. Хороший начальник должен быть колоритен, он имеет право на характер и закидоны. Бравик мысленно процитировал Конецкого: "Должен признаться, что капризы капитанов считаю положительным признаком свободы внутри профессии и профессионального мира. Капризность есть сигнал о том, что мужчина на капитанском мостике наконец вытеснил из себя комплекс запуганного школьника и начал утирать сопли не рукавом, а платком. То есть поверил в себя и свое право быть там, где он есть".

В кабинете Чернов самолично заварил кофе – достал из тумбочки яркий пакет, залил джезву водой из колбы, поставил на маленькую электрическую плитку.

Бравик сидел в бежевом кожаном кресле, скрестив короткие толстые ноги, и посматривал на Чернова.

Накануне, после того как ординатор Назарова привез ему билеты на поезд, суточные и командировочное удостоверение, Иван Андреевич позвонил Бравику еще раз.

– Гриша, – сказал Назаров так, будто забыл сообщить Бравику какую-то мелочь. – Гриша, я еще вот о чем тебя попрошу… Глянь-ка ты, брат, по-свежему на Алексея… Я тебе, знаешь, доверяю в этих делах. Знаешь ты толк в людях. Тут оно вот как получается – то ли брать его к нам, то ли не брать. Стручков в следующем году пойдет на пенсию. Это предрешено. Вот я и думаю про Чернова.

– Да, да, конечно, – сказал Бравик.

Он все отлично понял.

Назаров решал: протежировать ли Чернову при возможном его назначении завкафедрой урологии в Институт усовершенствования.

Терпеть Бравик не мог подобных поручений. Плевать он хотел – кто там куда подходит или не подходит. Было у него, у Бравика, свое отделение, были свои темы, и совсем неинтересна и неприятна была ему эта квазиакадемическая возня. Но были еще и добрые отношения с Назаровым, с Лораном… А поскольку Бравик оставался человеком трезвым и реалистичным, то всегда помнил: хочешь нормально пребывать в среде – соблюдай правила среды. И, соответственно, четко выполняй поручения благожелательных вышестоящих.