Эти глаза напротив
Шрифт:
– Варя, мне очень надо поговорить с тобой! Очень!
– Разрешит твой профессор – поговорим!
– Мне сейчас надо! Я не могу ждать! Я тогда точно с ума сойду!
– Моника, а вот это уже шантаж! Ну что же, – я прекратила бесполезную борьбу с тощим веретеном и направилась к двери, – я и без мобильника могу обойтись.
– Ты куда?
– Нашу медсестру позову. Пусть она тобой займется.
– Варя! – В голосе девушки было столько отчаяния, что я невольно остановилась и обернулась. – Умоляю тебя – не зови пока никого! Я ненадолго, буквально пять минут –
Ну что ты будешь с ней делать! Сидит на кровати испуганным сусликом, лапки на груди сжала, глазищи на худом личике смотрят с такой мольбой, что даже дыхание перехватывает.
Я ожидала, что и Павел сейчас вмешается, но он молчал. Боялся, похоже, каким-то образом выдать свое присутствие.
Я вернулась к кровати, присела рядом с Моникой и обняла ее за плечи. И почувствовала, как покрытое шрамами тощенькое тело девушки сотрясает дрожь. Крупнокалиберная такая, конкретная. Еще чуть-чуть – и перейдет в конвульсии.
Елки-палки, и как быть? У бедняжки в любой момент снова приступ начнется, а один чудак на букву «м» «чай пьет»!
– А если твой охранник вернется и решит проверить – спишь ты или нет? – поинтересовалась я, успокаивающе поглаживая дрожащие плечики.
– Убедится, что сплю, – робко улыбнулась Моника. – Я там смастерила из одежды и запасного одеяла подобие тела. И даже прическа у куклы есть!
– Какая еще прическа? Швабру положила, что ли?
– Нет! – облегченно рассмеялась девушка. – Мне мама несколько париков принесла, из-за этого, – она пригладила ладошкой отрастающий ежик волос (из-за страшных ран на голове Монику пришлось обрить наголо). – Ну, я один из них, который чаще всего надеваю, если захочется, и пристроила на подушке. Очень похоже получилось, честно! Если бы я не знала точно, что меня там нет, – подумала бы, что это я.
– Ну ты и фразочку завинтила! Ладно, Мата Хари, говори, зачем пришла.
– Я… – Моника смущенно шмыгнула носом и еле слышно прошептала: – Я про Арлекино поговорить хочу.
– Э-э-э, нет, дорогуша! Вот об этом нам как раз и нельзя говорить!
– Но…
– Никаких «но»! Моника, ну пойми ты – тебе нельзя нервничать! Никак нельзя! Иначе в очередной раз можешь не вернуться…
– Варечка, я не буду расспрашивать о том, как… о поисках, в общем. – Моника стиснула в кулачках край простыни. – Я… Просто… Варя, ты его видела?
– Кого? – Понимаю, вопрос из разряда идиотских, но именно такие и выскакивают без команды мозга.
– Арлекино.
– Да откуда?
– Варь, не надо… Не ври мне, пожалуйста!
– Ну хорошо. – Вот ведь наказание, а? – Видела я твоего Арлекино, видела.
Причем десять минут назад.
– И… какой он?
А в глазах – и надежда, и страх, и нетерпение, и ожидание, и снова страх…
И что мне отвечать прикажете? Попробую потянуть время, сообразить.
– В смысле?
– Ну… молодой, старый?
– Молодой.
– А я знала! – расцвела Моника. – Я чувствовала! Хотя иногда он писал так, словно прожил лет сто и испытал многое.
Это точно. Испытал. Большинству и не снилось подобное.
– Варечка, – девушка теперь смотрела
на меня, как на добрую волшебницу, способную исполнить самое заветное желание, – он ведь красивый, правда?Блин!!!
– А тебе обязательно надо, чтобы он был красивым? А если, к примеру, толстый, неряшливый, лысый…
Гм, насчет лысого не надо было.
– Нетушки! – рассмеялась Моника. – Арлекино совершенно точно не толстый!
– Откуда ты знаешь?
– Я… он мне снится. Он и раньше снился, еще до… – Она побледнела, на мгновение запнулась, а потом продолжила: – В общем, раньше. Но тогда – только силуэт. Словно он стоял все время против солнца. А теперь, с тех пор как я вернулась, я во сне вижу его ясно. И точно знаю – он не толстый!
– Ну, если ты его видишь теперь ясно – чего же спрашиваешь?
– А потому что после пробуждения я не ничего не помню! Нет, не так. Кое-что помню… Арлекино – он… Он высокий, стройный, у него очень красивые глаза, зеленовато-карие! А в глазах… Варечка, я тону в его глазах! В его любви, в его нежности! Я так хочу видеть это наяву! И тонуть наяву! И прикасаться к нему! И… я его люблю, – еле слышно закончила Моника. – Очень. И никто другой мне не нужен.
– Жизнь – штука долгая. – И почему я вдруг ощутила себя черепахой Тортиллой? «Я сама была такою триста лет тому назад». – Сейчас ты увлечена своим Арлекино именно из-за его загадочности, недоступности.
– И вовсе нет!
– Моника, ты любишь придуманный тобой образ.
– Я не образ люблю! Я… я его люблю! Его нежность, его силу, его надежность! Я знаю, чувствую – он всегда рядом! Он защитит, не оставит больше! И не нужен мне никто другой, не нужен!
– Ну все, все, успокойся. – Я прижала к себе снова задрожавшую девушку. – Не нужен – значит, не нужен. Тебе сейчас надо окончательно поправиться, окрепнуть. А потом уже будешь…
– Я не хочу потом… Мне он нужен сейчас, понимаешь? Очень нужен. Почему он не приходит ко мне? Если это он меня нашел, он меня спас, он…
Хорошо, что мой мобильный только на виброзвонке. Но даже от этого треска мы с Моникой едва не слетели с кровати от неожиданности.
И звонила, между прочим, Элеонора.
– Мама твоя звонит. – Я взяла телефон и укоризненно взглянула на Монику. – Сейчас мне влетит. Да, слушаю!
– Варечка! – Странный, какой-то обезумевший, больше похожий на сдавленный клекот крик Элеоноры резанул по нервам. – Скажи, что Моника… что моя девочка у тебя! Пожалуйста, скажи, что она у тебя!!!
Все страньше и страньше…
– Н-ну да.
– Слава богу!
– А что случилось?
– Ее хотели убить!
– Что?!!
Глава 11
– Пожалуйста, не оставляй мою девочку одну! Забаррикадируйтесь изнутри, никого не пускайте!
– Элеонора, да что с тобой?! Что значит – никого не пускать? И охрану тоже?
– Да! Я потом все объясню! Минут через десять приедет Игорь со свежими людьми, Дворкин обещал быть, Мартин тоже…
– Ничего не понимаю…
– Варечка, все потом! Сейчас – действуй!