Это был просто сон...

Господи, да что ему говорить? Что он поймет-то? Но ведь любил же когда-то давно ту женщину. Женщину, чей геном по злой прихоти преступников дал жизнь Ирине.

Ирина поникла на колени, заговорила, сбиваясь:

— Пожалуйста… сохраните жизнь моему Рустаму! Когда найдут мою Землю… когда найдут мою семью… сохраните ему жизнь! Он не Артудект, Артудект — это совсем другой человек, я была на Лиме, я его слышала, слышала его голос, пусть даже самого не видела из-за световой гранаты… но я слышала, слышала голос!… это не Рустам! Это голос совсем другого человека! Я пройду ментальное сканирование, если понадобится… снова пройду его, самое полное, какое только захотите… Я все сделаю! Я… я… замуж выйду, как вы хотите, раз это так для вас важно. И на Землю никогда не попрошусь. Только Рустама пусть не трогают…. Пусть он живет. Пусть не со мной… пусть я никогда его больше не увижу… я люблю его. Я хочу, чтобы он жил… Что ж вы молчите, неужели вы понять меня не можете? Неужели вы сами никогда не любили?!

— Встаньте.

Сказано это было негромко, но с такой властностью… Ирина торопливо поднялась.

— Присядьте…

Она села на одну из подушек, и впервые не почувствовала дискомфорта.

Сам Дорхайон отошел к огромному панорманому окну, стал смотреть на город, раскинувшийся внизу.

— Ситуация очень сложная, — сказал он наконец. — Во-первых, вашу планету еще не нашли. Во-вторых… если ваш супруг как-то связан с организацией Артудекта… Сами понимаете. По законам Анэйвалы, он — достоин казни.

— Он не такой!

— Ваша вера в него похвальна, — неожиданно мягко сказал глава клана. — Но ее недостаточно…

— Оставьте его на Земле. Пусть… пусть он живет там. Пусть только живет!

Он обернулся. Ирина встретила его взгляд, выдержала его. И сказала твердо:

— Я клон, но я не биоробот. Я — живой человек. А вы используете меня, вы все, в ваших играх, для той цели, которая оправдывает все средства… я на это не подписывалась, но раз уж я втянута в ваши планы… так платите! Заплатите мне все, что с вас причитается. Оставьте жизнь моему Рустаму. Оставьте его! Или я слишком много прошу?

Он отвел взгляд первым. Отвернулся к окну. Сказал, — через плечо, нехотя:

— Я… подумаю.

Ирина отерла щеки. Заявила решительно.

— Простите. Мне этого недостаточно! Дайте слово. Кланом своим поклянитесь, что вы это сделаете! Что мой Рустам…

— Хорошо, — серьезно сказал он, не оборачиваясь. — Я даю вам такое слово. Ступайте.

— Спасибо! — Ирина снова расплакалась, на этот раз — от счастья! — Спасибо вам, спасибо!

— Ступайте уже, — с раздражением повторил Дорхайон.

Ирина поспешила уйти.

На обратной дороге ей подумалось вдруг, что Лилайон ак-лидан был бы доволен. Но, наверное, не стоит хвастаться этой победой. Не стоит.

И Рустам будет жить!

Его не убьют… не повесят…

Все остальное не имело значения.

Никакого.

Когда-то, давно, с ней уже было такое. Вошла в дверь, закрыла ее и поняла, что в квартире не одна. Тогда незванным гостем оказался киллер Флаггерс. Сейчас…

— Извините за вторжение, — сухо сказала Раласву сэлиданум. — Но нам надо поговорить.

Ирина кивнула. Зашлось вдруг и болезненно заныло в предчувствии беды сердце.

— Я приготовлю кофе…

— Не надо, — отказалась сэлиданум. — Времени мало… Присядьте. И слушайте.

Ирина прошла к диванчику и присела на краешек. О чем бы ни хотела рассказать сэлиданум, добром это не закончится. И как, кстати, она проникла в квартиру?

— У меня есть отменяющий код, — Раласву словно мысли Иринины прочла. — Привилегия моей должности. Я… редко пользуюсь. Практически никогда.

— Верю, — кивнула Ирина.

Сэлиданум вдруг протянула Ирине светло-серый лист, исписанный с одной стороны столбиками цифр метаязыка Оль-Лейран:

— Возьмите.

Ирина не шелохнулась.

— Что это? — спросила она, и голос вдруг сорвался.

— ВТС-код вашей родной планеты. Да берите же! — прикрикнула она. — Пока я не передумала.

Ирина взяла, бережно разгладила лист на коленях. Руки дрожали.

Они помолчали. Затем Раласву выговорила горько:

— Вы даже не спрашиваете ни о чем.

— Я… знаю ответ, — выговорила Ирина.

— Вот как? — искренне удивилась сэлиданум. — И когда вы… поняли?

— Очень давно. После того, как Фарго при мне назвал вас мамой. Я тогда подумала: раз вы нарушили закон, чтобы сохранить жизнь одному сыну, что помешало вам сделать то же самое для другого?

Она качнула головой:

— Синдром Тойвальми жестко сцеплен с полом. Им страдают только девочки. Мальчики — всего лишь носители…

— Боже мой, — не сдержалась Ирина. — Так Фарго что, женщина?!!

Раласву только вздохнула. Объяснила терпеливо, как на учебной лекции по генетике:

— Иногда к ребенку приходит память предка противоположного пола. Вы же знаете, что наследственная память определяют все в этом возрасте. Такие юноши и девушки начинают осознавать себя личностями другого пола. Им дозволяют это. Дозволяют носить соответствующие имена и одежду. И оформлять документы. Даже вступать в брак. Генетическая Служба старается их не трогать, все-таки, подобная память — это патология, и распространять ее незачем. Но иногда… в интересах клана… от этих людей требуют родить ребенка. Что становится подлинной трагедией… У Фарго было несколько выкидышей. И тогда мы пошли на уступки. Позволили найти суррогатную мать и скорректировать геном ребенка так, чтобы убрать лишние хромосомы, присущие синдрому Тойвальми. Еще рано судить о том, что получилось. Но, по-моему, получилось неплохо. Маленькая Итэлау развивается нормально. Впрочем, ей еще предстоит пережить подростковый каскад…

Ирина потрясенно молчала. Вот так открытие! Тогда понятно, что имела в виду Клаемь, когда говорила про свой брак: у нас оказались одинаковые проблемы в личной жизни, если вы понимаете, о чем я. Клаемь, с юности не выносившая мужчин, и Фарго, к которому (которой?) пришла память предка противоположного пола… Хороша парочка, ничего не скажешь!

Раласву продолжила:

— Флаггерс — это вольный перевод имени Ахавьерш. Да, он — мой сын. Младший.

Она не объяснила значение имени, а Ирина не посмела спросить. И ей стало понятно, как Флаггерс тогда проник в ее квартиру! Воспользовался маминым ключом, ясное дело.

— И вы молчали все это время. Знали, и молчали!

— Ради Ойнеле, — жестко сказала Ирина. — Я запомнила судьбу ребенка Лиломы Рах-Сомкэ. А Ойнеле — моя дочь! Пусть и нет в ней моих генов, все равно. явыносила ее!

— Вспомнили? — осведомилась Раласву сэлиданум.

— Догадалась, — ответила Ирина. — Сердцем почувствовала.

— Н-да… — задумчиво проговорила сэлиданум, прохаживаясь по комнате. — Вы — сенс, Ирина, вы знаете об этом? Вы способны к эмпатии с высоким коэффициентом достоверности. Это большая редкость среди всех галактических рас… И я видела, что мне вы не доверяете, боитесь меня и ненавидите. Есть за что!