Это был просто сон...

Ирине помогли присесть на одну из подушек. Голова постепенно приходила в норму.

И все же понадобилось изрядное усилие воли, чтобы не сойти с ума по второму заходу.

Потому что Ирина увидела Флаггерса в компании а-дмори леангроша и Клаверэля барлага. Без наручников. Довольного жизнью и собой.

— Это мой сын, — кивнул на него а-дмори леангрош. — Ахавьёрш.

Ирина тупо кивнула, ничего не соображая. Так они заодно, что ли?

Мир рухнул. Иное определение не подходило. С самого начала… с самого первого дня!

Все было подстроено.

Все было спланировано.

— Это все равно ничего не меняет, — сказал Флаггерс, криво усмехаясь. — Я по-прежнему изгой.

— Ты знал, на что идешь, сын, — непреклонно отрезал а-дмори леангрош.

У Калверэля барлага хватало совести молчать. Сидел с такой кислой рожей, словно лимонов объелся.

От начала и до конца! Вся игра была спланирована загодя. А Ирина оказалась в ней даже не пешкой… Так, тараканчиком, случайно упавшим на шахматную доску.

Да какая разница? Ведь Рустама больше нет.

Нет больше Рустама.

Горько вспомнилось: мои мечты всегда сбываются. Мечтала вернуться на Землю? Вернулась… Так вернулась, что лучше бы было и не возвращаться вовсе.

Что-то рассказывают. А, про предварительный допрос…

С Настей повезло, девочка много знала. А уж с самим Главным Злыднем — еще больше. Он оказался именно тем, кем оказался. И теперь его повесят, как водится, за шею. В очень веселой компании с Настей и кое-какими перцами из чиновников Анэйвалы.

Круги по воде.

Про чиновников слушать было неинтересно. Плевать на них было, если честно.

Рустама больше нет…

— Мы не можем оставить вас на Земле, — сказал а-дмори леангрош. — Вы значительно помогли нам в расследовании. Вашему сыну требуется лечение. Вам самой нужна помощь. Поэтому вы возвращаетесь в Анэйвалу вместе с нами.

— Да… — прошептала Ирина. — Спасибо…

Не ты ли хотел убить меня в пещере на Лиме? Называл биороботом. Использовал как приманку для охоты на тигра. И бросил в топку моего Рустама…

Круги по воде, за которыми пустота, — камень давным-давно уже покоится на дне. А круги от него идут и плещут в берег…

"Больно"- подумала Ирина.

Но боли не ощутила. Не было ни боли, ни горя. Ничего не было. Только пустота, которую надо было бояться. Но страха не было тоже.

Пустота.

— Я хочу его увидеть, — сказала Ирина. — Артудекта. Это можно? Это действительно он? Настю? Нет, Настю видеть я не хочу…

Клаверэль барлаг сопроводил Ирину к пленнику. Карцер был небольшой, и негодяй сидел там в гордом одиночестве, в браслетах. Лодыжки были пристегнуты к запястьям, только не за спиной, так что человек мог сидеть с относительным комфортом.

Он поднял лицо, с любопытством всмотрелся в гостей.

А Ирина вновь испытала очередное потрясение.

— Артем Денисович!

Глаза отказывались верить. Сосед, учитель истории. Тот самый учитель, кумир многих поколений школьников.

Настин отец.

— Здравствуй, Ирочка, — кивнул он, улыбаясь.

Он улыбался! Своей обычной, знакомой улыбкой. И голос… голос, от которого мороз шел по коже…. Ведь этот же самый голос сказал когда-то давно: Руки чешутся убить тебя. Так давно, на тайной базе, что была спрятана на планете Лим.

— Господи, Артем Денисович, — еле выговорила Ирина, с трудом обретая дар речи. — Как же вы могли…

— Душу мою спасти хочешь? — полюбопытствовал он. — Не получится.

— Артем Денисович! — воскликнула Ирина, страдая.

— Скверная история, — понимающе кивнул он. — Очень скверная. И долгая. Но я даже рад, что она заканчивается, Ирочка. Он думает, — кивок на Клаверэля барлага, — что победил меня. Он ошибается. Победа за мной, на самом-то деле. Только это пока еще никому, кроме меня, не понятно.

— А я? — спросила Ирина. — А Рустам?

— Я всегда говорил, что ты достойна большего, чем какой-то там получеченец.

— А Настя?

— А что Настя?

— Ваша дочь.

— Ирочка, — фыркнул он, — не смеши. Ты ее видела. Глупое злобное создание.

— Как вы могли, Артем Денисович! Эти лаборатории… женщины, за счет которых вы… как это все можно было?!

— Не надо, Ирочка. Поздно уже мою душу спасать. У этих ребят получится лучше. Галстук на шею, — он провел ладонью по горлу, — и — привет.

Он вдруг засмеялся — радостным, совсем не истерическим смехом. Как будто предстоящая казнь через повешение доставляла ему немало удовольствия. Как будто он ждал ее, как ребенок ожидает шоколадную конфетку.

Безумец.

В нем ничего не осталось от того человека, которого Ирина помнила еще со школьной скамьи. Абсолютно ничего. Разве только внешность.

— Да пропади оно все пропадом, Ира. Я хотел… чтобы ты была счастлива. Но ты поступила по своему, выскочила замуж за этого идиота… Ты сама все испортила, — он вдруг выругался, мерзко и грязно, мешая русские идиомы с идиомами из языка Оль-Лейран и вдруг добавил с дикой тоской в голосе:- Пропади оно все…

Он уткнулся лицом себе в колени. Ирине показалось вдруг, будто он плачет. Вся его поза выдавала боль и отчаяние. Не от поражения. Не от того, что поймали и скоро казнят. Здесь жило что-то другое. Ирине казалось, что еще миг, и она поймет, в чем дело, но понимание не приходило.

Пустота…

— Пойдем, — угрюмо сказал Клаверэль барлаг, беря Ирину за плечо.

Странно. Ненависти не было. Надо ненавидеть, проклинать, смерти желать и все такое. Но ненависти не было, только пустота.

Три шага. До двери всего три шага, но эти шаги показались Ирине вечностью.

Ирина не выдержала, обернулась:

— Артур Денисович… — выдохнула она сквозь слезы. — Я… Не могу вас ненавидеть… Простите…

— Еще скажи, что любишь, — насмешливо фыркнул он, не поднимая головы.

— Не люблю, — тихо ответила Ирина. — Но и ненавидеть — не могу тоже… Извините.

— Извиняешься еще перед этой падалью! — не выдержал Клаверэль барлаг.

Если бы дверь карцера была обычной, железной, барлаг бы ею хлопнул — с треском и лязгом. А так обошлось без лишнего шума. Ирина не ответила. Он не поймет. Ему не понять. Каково в кумире детства, замечательном учителе истории, уважаемом всеми человеке увидеть подлейшую сволочь, терроризировавшую половину обитаемой Галактики? "Не сотвори себе кумира". Верна библейская заповедь, слов нет, как верна!