Это было в Калаче

Честолюбием Кошелев не страдал. Но такая характеристика его явно обидела:

— Тоже мне, грамотей нашелся! Да я чихать хотел на тебя!

— Да бросьте вы, нашли время ссориться, — остановил друзей Цыганков. — О другом надо думать: как пленных будем выручать.

По дороге домой Покровский не мог оставить важную тему:

— А может, дядю Андрея комиссаром, а? — И тут же отказался от этой мысли, покосившись на Цыганкова: — Нет, он взрослый. Разве он пойдет комиссаром к такому командиру?

Дядя Андрей, узнав о задуманной операции, загорелся:

— Это дело! А то ведь тошно сложа руки сидеть.

Он ознакомился с запиской пленных, подробным планом лагеря.

— Ну-ка, Павел, — скомандовал он, — давай на разведку. Подберись к лагерю с берега, разгляди все удобные подходы и как следует все запомни. Учти — придется действовать ночью.

На следующий день пленные получили записку:

«Приняли ваш план. Будьте готовы в четверг, в час ночи».

Вечером в лесной землянке собрался весь отряд. Каждый вооружился автоматами и гранатами.

— И я с вами, — сказала Валя.

— Незачем, — посоветовал Цыганков. — Поправляйся лучше.

— Я уже здорова, Ваня.

Иван долго отговаривал Валю. Но девушка стояла на своем. Пришлось согласиться.

Решено было в случае удачи отправить Валю и дядю Андрея вместе с военнопленными в дальние хутора.

Ночью все шестеро окраинами Калача добрались до лагеря. Кошелев и Шестеренко залегли недалеко от центральных ворот. Через час они должны были открыть стрельбу и отвлечь внимание фашистов. Цыганков, Покровский и дядя Андрей зашли со стороны Дона. Им предстояло за это время разрезать проволоку. Валю оставили у реки.

Проволока поддавалась туго. Сколько прошло времени, никто не знал. Оставался последний ряд. У ворог раздались выстрелы, и послышались взрывы гранат. Иван рванул проволоку и с радостью увидел, как бегут в образовавшуюся брешь люди. Он отбежал к реке. Не все умели плавать, и часть людей решила уйти в степь. Большинство во главе с Покровским, дядей Андреем и Валей переплыло реку.

Вскоре их догнал Иван. Группа пошла вдоль берега Дона по направлению к дальним хуторам.

Валя быстро устала: сказывалось болезненное состояние. Впрочем, в отдыхе нуждалась не только Валя. Из всей группы только трое — Цыганков, Покровский и дядя Андрей — чувствовали себя бодро. Остальные еле шли. Измученные в лагерях люди с трудом держались на ногах. Огромным усилием заставляли они себя идти вперед. Цыганков поддерживал Валю, Покровский и машинист помогали наиболее слабым. Самое главное — надо было уйти под покровом ночи как можно дальше от Калача.

— Жаль, петь нельзя, — проговорил один из военнопленных, тот самый бывший часовой комбрига. — С песней легче идти.

— А ты пой про себя, Василий, — заметил другой.

— Это не то. Знаешь, как рота идет с песней? И усталость не чувствуется. Эх, где она теперь, моя рота? Только бы вырваться отсюда. Попомнят меня гады-фашисты.

— А вы как в плен попали? — поинтересовался дядя Андрей.

— Да как многие, без сознания. Живой я бы им не дался. Да, — спохватился вдруг Василий, — так это вы нас освободили?

— Не только мы. Еще двое в Калаче остались.

— Ну, молодцы!

Он замолчал, остановился, прислушался. Потом спокойно проговорил:

— Видно, не уйти нам.

— Почему?

— А послушайте.

Ветер донес едва различимый гул мотора. Этот гул нарастал, приближался, с каждой минутой становился отчетливее.

Вскоре замелькали огни машин, раздались первые выстрелы.

— Ложись! — скомандовал Василий. — Кто с оружием, ложись. А остальные уходите. Мы задержим гадов.

Тонко запели пули, оставляя за собой яркие светящиеся линии. В одиночные выстрелы, в короткие автоматные очереди ворвался треск пулеметов. Светящиеся линии тянулись с трех сторон. Похоже было, что фашисты окружают группу.

— Уходите! — повторил Василий. — Тебя как зовут? Иван? Уходи! Бери девушку и уходи! Вам еще надо жить. Понял? Давай оружие.

Иван хотел что-то сказать, но Василий с силой выхватил у него автомат. Пулеметные очереди в это время затрещали беспрерывно. Цыганков бросился к Вале. Ему хотелось скорее увести ее, спрятать от пуль где-нибудь в степной балке. Он подбежал к девушке и едва успел ее подхватить на руки: Валя упала.

— Надо уходить, Валя! Быстрее! — тормошил ее Цыганков. Она не отвечала.

— Валя! Ты меня слышишь? Валя!

Девушка тяжело, без движения лежала у него на руках. А по лицу ее из виска текла кровь.

— Валя! Что же ты? — растерянно кричал Цыганков.

Забыв об опасности, о приближающихся врагах, забыв обо всем, он встал во весь рост, он держал девушку на руках, словно все еще надеясь, что вот сейчас, через минуту-другую она очнется и ответит ему.

— Ложись! — сбил его с ног Василий. — Смерти захотел? Не время плакать, парень, — тихо проговорил он. — Вы с товарищем уходите, а мы отплатим фашистам.

— Никуда мы не уйдем.

— Идите, идите. Вы местные, еще пригодитесь. Многим еще понадобится ваша помощь. Незачем зазря погибать.

Он обнял Цыганкова, потом схватил автомат и выпустил первую очередь. Кто-то из пленных взял автомат у Егора.

— А как же Валя? — растерянно спросил Иван. — Похоронить бы надо.

— Уходи! Быстрее! — закричал Василий.

— Дядя Андрей, а вы? — спросил Иван.

— Я останусь. Не дело отсиживаться в комнате. Жив буду — увидимся, — отстреливаясь от врага и не глядя на Ивана, сказал дядя Андрей.

Под покровом ночи Цыганков и Покровский добрались до берега. В степи все еще шла перестрелка. Не придется, видно, больше свидеться ни с дядей Андреем, ни с Василием.

— Давай, Ваня, плыви. Я за тобой.

Иван тихо, без единого всплеска вошел в воду, поплыл.

НЕ СКЛОНИВ ГОЛОВЫ

Егора ранили у самой воды. Фашисты схватили его и привезли в Калач. Больше никого не удалось им поймать: кое-кто убежал, а многие погибли в степи. Наутро Егора привели в комендатуру.

— Кто еще был с тобой?

Егор молчал.

— Э, молодой человек, напрасно скрываешь. Советую все рассказать — и пойдешь домой. Так кто же?

— Никого. Я один.

— Один? Вот это здорово. И проволоку перерезал, и у ворот стрельбу открыл, и пленным оружие передал. Ну? Будешь говорить?

Егор молчал.

— Расшевелите его, — приказал комендант.

Егора отвели в камеру. Не успела закрыться дверь, как сильный удар в лицо свалил его. И тут же два здоровенных фашиста навалились на мальчишку и начали его избивать. Сначала Егор пытался увертываться от ударов, закрывая лицо руками. Стонал от страшной боли. Наконец потерял сознание.