Это было в Коканде

Его слова тотчас же были подхвачены одобрительным гулом всех курбаши и есаулов.

– Вы понимали всё, они - ничего. Надо же быть справедливыми!
– сказал Юсуп.
– Но и в наказании есть степени. Вы - умный человек.
– Юсуп тоже улыбнулся мулле.
– Вы один стоите ста есаулов. Так как же вас равнять с простыми джигитами? Но всем я обещаю милостивое снисхождение, выгодное для вас. Подумайте об этом!

Курбаши стали переговариваться друг с другом. В общем, они пришли к согласию, за исключением муллы и некоторых его сторонников, боявшихся суда. Эти, как понял Юсуп, наблюдая за ними, согласились на сдачу только из необходимости, не видя другого исхода. Они были в ничтожном меньшинстве.

Юсуп решил, что сейчас ему следует крепко взять власть над лагерем в свои руки, что он не смеет покидать его. "Мало ли что может произойти ночью?
– подумал он.
– Ввести сейчас эскадрон, ночью, тоже опасно. Это может озлобить джигитов, да и гарантии нет. Останусь здесь я. Рискну. Это сдержит".

И он объявил собравшимся, что остается ночевать в ставке.

Курбаши сразу засопели, зашумели, некоторые упрекнули Юсупа в том, что он не доверяет им, и говорили о своем дружеском настроении.

– Все это так, - с усмешкой сказал Юсуп, - но на дороге хорошая палка лучше неизвестного друга.

Мулла, ласково улыбаясь, разъяснил Юсупу, что любой головорез может совершенно безнаказанно расправиться с ним, так как для кочевника убить человека легче, чем примять сапогом траву.

Юсуп, выслушав всех, внимательно оглядел каждого из присутствующих (он заметил, что есаулы молчали). Он остановил свой взгляд на мулле и спросил его:

– Вы боитесь за меня?

– Да, конечно, - ответил ему мулла.

Муллу поддержали все остальные.

– Вы подчиняетесь мне?

– Подчиняемся.

– Молодцы, - сказал Юсуп.
– Тогда вы знаете обычай: если сдаются командиры, сдается и войско. Завтра день серьезный. Надо, чтобы завтра все катилось как по маслу. И я не хочу слышать ни о каких головорезах. Вы командиры. За каждую каплю крови вы будете отвечать своей головой. Ясно вам?

Курбаши нахмурились.

– Ну?
– прикрикнул на них Юсуп.
– Поняли?

– Поняли, - ответили они.

– Тогда идите!
– сказал Юсуп.

Курбаши, взволнованные неожиданным для них приказом, удалились.

Юсуп спросил джигитов, стоящих тут же на дворе:

– Вы все слыхали?

– Да, - ответили они.

– Приготовьте комнату Иргаша! Я буду спать у вас.

Джигиты не осмелились ослушаться. Среди них пошли разговоры, что комиссар принял над ними командование. Уверенность и настойчивость комиссара понравились басмачам.

Всюду пошли толки об Юсупе. Джигиты толкались возле курганчи, где остановился на ночлег Юсуп, и заглядывали к нему в окна.

В комнате Иргаша все оставалось по-прежнему, как будто Иргаш был жив. Свернутые в одеяло постельные принадлежности лежали на маленьком толстом коврике; тут же стоял чемодан и лежали походные сумки. И всем казалось, что Юсуп действительно заменил умершего.

Через час возле курганчи выстроился отряд джигитов. Они отогнали от окон любопытных.

К Юсупу явился есаул отряда и доложил, что он явился для охраны. Юсуп посмотрел на высокого босого юношу и спросил:

– Что говорят в лагере?

Юноша осклабился:

– Всех не переслушаешь!

– В бригаду ко мне хочешь?

Есаул покраснел и принялся благодарить Юсупа.

– Я возьму тебя. Позови ко мне русского офицера!

Есаул ушел.

На дворе джигиты опять разожгли костры и расселись возле них. Эти люди, оборванные, исхудавшие, впервые сели к огню спокойно. "Что случится завтра - грабеж, смерть или казнь?" - так думали они всегда. Сегодня об этом никто из них уже не думал.

Ночь выпала холодная. Звезды застыли в небе.

На дворе кричали и ругались раненые. Среди них ходил какой-то рваный бродяга, которого они называли табибом. Он прямо из бутыли поливал им раны йодом. Они скрипели зубами, как будто желая стереть их в порошок. После йода каждый из раненых бинтовался сам либо марлей, либо тряпками, или затыкал рану хлопком. Нашлись и такие, которые заставляли собак вылизывать им раны.

26

Когда Зайченко появился в дверях комнаты, Юсуп сидел на полу около низенького столика и писал донесение. Он сразу узнал вошедшего, бросил карандаш и пригласил Зайченко сесть. Зайченко сел на пятки, поджав ноги, и приветствовал его, произнеся обычный селям.

– Здравствуйте, Зайченко!
– сказал по-русски Юсуп.
– Вы стали настоящим мусульманином.

– Да?
– Зайченко усмехнулся.
– Во всяком случае, я не похож на коменданта Кокандской крепости.

Юсуп сделал вид, что не слышал этой шутки. Юсуп смотрел на него и думал: "И это - тот, первый, воспитавший во мне человека? Какая судьба!"

– Простите, я не осмелился явиться днем. Все произошло так неожиданно...
– забормотал Зайченко, перебивая мысли Юсупа.

– Очевидно, вы надеялись скрыться в массе? Все равно, гражданин Зайченко, мы бы вас обнаружили. Мы знали, что вы тут.

– Да, да...
– Зайченко закивал.
– Я и не скрываюсь. Я просто...
– Он запнулся.
– Я не знал, как мне начать с вами разговор. Скажите, что со мной будет?

– Ваше дело решит Особая комиссия по борьбе с басмачеством. Мы передадим вас трибуналу.

– Да, да...
– опять перебил Юсупа Зайченко, - я понимаю, что я - не обыкновенный басмач.
– Он сказал это таким тоном, будто объяснения Юсупа вполне удовлетворили его.
– Вы теперь прекрасно говорите по-русски, заметил он Юсупу.

– Я больше двух лет прожил в Москве.

– Что же там, в Москве? Изобилие? Магазины, женщины, рестораны? Все это есть? Это верно, что там танцуют фокстрот?

Юсуп отклонил беседу на эту тему, заявив, что в Самарканде Зайченко все узнает из газет.

– Скажите, - опять спросил Зайченко, - я могу надеяться на какое-либо снисхождение или нет? Я совершил ошибку, я готов работать где угодно, как угодно. Мои знания могут пригодиться в разведке.

– Это решаю не я.

– Да, да... Конечно, конечно... снова забормотал Зайченко.