Это было в Коканде

–  Привезли Хамдама, товарищ командующий. Прикажете принять?

–  Давайте, давайте!
– закивал Фрунзе, взглянув на часы.
– Время идет.

Блинов встал, но Фрунзе усадил его:

–  Побудь! Может быть, вопросы будут.

Проводник поставил еще одну свечу на стол, прикрепив ее к пепельнице.

В салоне появился Хамдам. Гордо и даже высокомерно он сделал общий поклон и задержался около стола. Начальник штаба исчез. Блинов был старым знакомым. «Значит, маленький - командующий!» - понял Хамдам.

Окинув Фрунзе взглядом, он успел сразу заметить все: гимнастерку без единого знака различия, штаны защитного цвета, сапоги с короткими кавалерийскими голенищами, волосы ежиком, бородку, мягкое выражение глаз. «Невоенный», - подумал Хамдам. Он подошел к Фрунзе и приложил руку к козырьку фуражки.

Фрунзе предложил ему сесть. Хамдам придвинул к себе стул, раздумывая, имеет ли он право сидеть в присутствии командующего. Фрунзе протянул ему папиросы. Хамдам отказался. Усевшись, он снял с головы фуражку, так как увидел, что Блинов тоже сидит без фуражки.

–  Кого встретили в Коканде?
– улыбаясь, спросил его Фрунзе.

Хамдам встал.

–  У меня здесь нет друзей, - ответил он резко, дав понять, что, кроме посещения командующего фронтом, он не имеет никаких интересов.

–  Сидите, сидите!
– успокоил его Фрунзе.

Хамдам снова присел на стул, с тем же напряженным выражением лица. Фрунзе стоял около вагонного окна, опираясь одним локтем о спущенную раму, издали разглядывая посетителя.

–  Вам известно о предположениях штаба… - начал Фрунзе.

–  Да, - ответил Хамдам, перебивая его, и посмотрел на пол и на стены. Он впервые видел салон. «Дом на колесах», - подумал Хамдам. Это понравилось ему.

–  Как вы относитесь к нашему предположению?
– спросил Фрунзе.

Хамдам пожал плечами и сказал:

–  Приказывай!.. Куда хочешь - туда поеду.

Наступило молчание.

–  Значит, теперь не колеблетесь?

–  Нет. Я не колебался. Я болен, думал: можно отложить. Когда узнал измена, я сказал себе: «Нет, нельзя… Я - Хамдам!» Курбаши хитрые. Ахунджан - хитрый, изменник. А ему дали орден! Парпи, наверно, продался англичанам. Дай мне застрелить изменников!
– Хамдам побагровел и сжал кулак.
– Изменников так!
– Он щелкнул языком и рассмеялся.

–  Ну, а как же? Я слыхал, что джигиты будто бы не захотят ехать в другой город?

–  Как не захотят?
– сердито проговорил Хамдам и постучал ребром ладони по столу.
– Мое слово - слово! Москва? Москва. Крым? Крым. Ташкент? Ташкент. Хоп…

–  Ну, хоп!
– сказал Фрунзе, повторив слова Хамдама.

Хамдам понял, что ему пора уходить. Поднимаясь, он поклонился и прижал руку к сердцу. Командующий ответил ему поклоном, но руки не дал.

Хамдам вздохнул, выскочив из вагона. Эта встреча с командующим дорого ему стоила. Он чувствовал, что в течение этих десяти минут каждое его движение, каждое слово, каждый взгляд были взяты на учет. «Я, кажется, ничем не выдал себя, - подумал Хамдам.
– Это хорошо, что я ему отвечал так решительно».

Но Фрунзе как раз не поверил этой решительности, и в то же время он видел, что Хамдам не врет, когда с ненавистью говорит об Ахунджане.

«Возможно, личная вражда», - подумал Фрунзе.

Хамдам, выйдя на перрон, где гуляли русские военные, быстро подтянулся, принял надменный вид и не спеша прошел мимо них, прислушиваясь к звуку своих серебряных шпор. «Надо уметь жить, - подумал он.

– Не подал руки? Я это заметил. А лучше, если бы ты мне подал руку - тогда бы я ничего не заметил. Дичь осторожнее охотника. Ну ладно, поживем еще!»

26

–  Твое мнение?
– спросил Фрунзе Блинова, когда Хамдам оставил вагон.

–  Что ж, в порядке, - ответил Блинов.

–  А поверить ему можно?

–  Хамдам много всяких услуг оказывал. Вы же знаете!

–  А Хамдаму откуда все тайное известно?

–  Связи!

Фрунзе подошел к столу и, что-то написав на блокноте, сказал Блинову:

–  Влить к нему коммунистов, и комиссаром надо назначить Юсупа.

–  Есть, товарищ командующий!
– Блинов встал.
– Разрешите идти, товарищ командующий?

–  Пойдем, я провожу тебя, прогуляюсь немного, - сказал Фрунзе.

Они вместе вышли из вагона.

Фрунзе первый раз говорил с Блиновым, но он слыхал о нем и сразу оценил его. «Верный человек, из народа. Первое, чему он научился, - это оружие, - подумал Фрунзе о Блинове.
– Спокойствие, добросовестность. Постепенно он одолеет все. Не все, так многое. Конечно, звезд с неба он не хватает, но это человек!» Фрунзе дружески улыбнулся Блинову, понимая, что комиссара надо подбодрить.

Наоборот, от встречи с Хамдамом у Фрунзе осталось очень смутное и неприятное ощущение.

–  Не нравится мне твой Хамдам, - сказал он откровенно Блинову.

–  Что делать, Михаил Васильевич!
– ответил попросту Блинов.
– Не детей мне с ним крестить. А пользу приносил! Сажа тоже не бела, а в дело идет!

Блинов привел случай с Ахунджаном, доказывавший, что до сих пор сомневаться в Хамдаме не приходилось.

Фрунзе принужден был согласиться с этим доводом, но непонятная тревога все-таки продолжала его мучить. «Быть может, у меня шалят нервы?.. Неужели враг может быть таким?
– думал он.
– Тогда это очень опасный враг».

К ночи воздух сделался знойным.

Фрунзе вышел из вагона без фуражки, как он предполагал - на минуту. Но разговор его увлек, и он не заметил, что они ушли слишком далеко, за семафор, стоявший в километре от станции. Мерцали огни стрелок. Фрунзе на пересечениях путей наткнулся на эшелон, окруженный караульными. Двери во всех теплушках были задвинуты наглухо, а верхние люки, вырезанные под самой крышей вагона, были открыты настежь. Из теплушек доносились крики. Скандалили люди, втиснутые в вагоны по сорок, по пятьдесят человек. Они задыхались там от тесноты.

–  Что это? В чем дело? Вы не знаете?
– сказал Фрунзе. Голос его сразу изменился. Из мягкого и спокойного он стал сухим и резким.

–  Разоруженный мятежный полк идет в Ташкент. На переформо… на перифир… на переформирование, - путаясь, торопливо ответил Блинов.

–  Это скот или люди? Как, по-вашему? Где комендант?
– крикнул Фрунзе.

Блинов подбежал к составу. Началась суматоха. «Коменданта, коменданта!» - закричали постовые. Блинов бегал вдоль товарных вагонов.

–  Откатывай! Откатывай!
– кричал он.