Это было в Ленинграде. У нас уже утро
Шрифт:
— И когда меня укачало, как мальчишку? — спросил Доронин, чувствуя, как утихает боль в виске.
— Не в том дело, — поспешно ответила Вологдина, — главное в том, что вы пошли. Сами, сами хотели узнать! А море и не таких дядей укачивает.
Доронин почувствовал, как что-то сдавило ему горло.
— Ну… спасибо, — с трудом выговорил он.
Вологдина подошла к нему и некоторое время стояла молча, словно хотела ещё что-то сказать, но потом раздумала.
Глава VIII
Советская страна щедро посылала свои дары на Южный Сахалин. Во Владивостоке
Не существовало такого предмета, который не был бы нужен на Южном Сахалине.
Лебёдки для шахт и портов, сеялки и плуги для колхозов, семена для посевов, суда для рыбников, книги, медикаменты, мебель, посуда, оборудование для бумажных комбинатов и для нефтепромыслов — всё это было здесь необходимо.
И люди тоже были очень нужны. И они готовы были ехать сюда. Во Владивостоке за билетами на Сахалин выстраивались нескончаемые очереди. В Хабаровске люди штурмовали «Аэрофлот». Шутка сказать: вместо нескольких суток изнурительного морского пути всего два с небольшим лётных часа! Правда, лететь нужно над Татарским проливом, иногда в густом тумане, над Сихотэ-Алиньским хребтом, где болтанка бывает посильнее, чем в море, но бог с ней, с болтанкой! Зато всего два часа с небольшим!
В Москве действовал Русанов. Во всех правительственных и партийных учреждениях его вопросы ставились вне всякой очереди. Он беседовал с президентом Академии наук: на Сахалине должна быть база Академии! А пока её нет, нельзя ли срочно поручить учёным разработку жизненно важных для Сахалина вопросов: как наладить местное производство строительных материалов, особенно кирпича и асфальта, как вырастить на сахалинской земле овощи…
Русанов штурмовал министров: срочно требовались оборудование и кадры, кадры и оборудование. Десятки вербовщиков разъезжали по стране. И первым из них, самым убеждённым, страстным, настойчивым, был сам Русанов.
Разрешив в Москве сотни сложнейших вопросов, он скоростным рейсом летел домой: сутки с небольшим до Хабаровска плюс два с половиной часа до острова. Едва успев появиться в своём кабинете, он уже снова говорил с Москвой, с Хабаровском, с Владивостоком, с секретарями райкомов, директорами предприятий, капитанами пароходов…
Через неделю Доронин поехал в порт, чтобы встретить пароход с людьми, прибывающими на Сахалин.
Он выехал на полуторке, погрузив в кузов брезентовую палатку, чан для кипячения воды — так называемый «титан», посуду, несколько табуреток и небольшой запас провизии. «Уж не думает ли наш директор открыть в порту чайную?» — острили ему вслед.
Доронин отмалчивался. Он хорошо помнил, чего ему хотелось, когда он высадился на этом острове. Очень хотелось выпить чего-нибудь горячего — чаю, кипятку хотя бы. А ещё больше хотелось, чтобы кто-нибудь встретил…
«Где-то теперь выступает тот фокусник? — подумал Доронин. — Наверное, уже успел вернуться на материк!»
До порта добирались долго, но приехали как раз вовремя — пароход уже бросал якорь на рейде.
Доронина поразил внешний вид порта. Здесь стало гораздо оживлённей. Около пирса стояли тракторы, видимо только что привезённые на берег; у самой воды поднимались горы грузов. Рабочие катили к пристани рулоны бумаги. Мычали коровы, пугливо озираясь
и поводя рогами. Грузовые машины задним ходом подбирались к башне, сложенной из ящиков.Поручив сопровождавшим его рабочим раскинуть палатку и вскипятить воду, Доронин забрался на первый же катер и минут через пятнадцать уже болтался на штормтрапе.
Перемахнув через палубные поручни, он увидел людей, столпившихся в ожидании высадки.
«Так, так, — подумал он, — вот и я совсем недавно тоже стоял на палубе и с опаской смотрел на эту неприветливую суровую землю…»
Теперь он чувствовал себя совсем иначе. Теперь он приехал сюда как хозяин, как представитель той земли, на которой этим людям предстояло жить и работать.
И вдруг ему захотелось крикнуть громко, на весь пароход:
«Слушайте меня, товарищи! Многие из вас с опаской глядят на эту землю… Не бойтесь, товарищи! Честное слово, это неплохая земля, и вы сами в этом скоро убедитесь… Правда, здесь надо трудиться, но где же на советской земле можно жить лодырем?»
Но он не произнёс ни слова и медленно пошёл по палубе, пристально вглядываясь в лица приехавших.
Строго говоря, то, что он задумал, было не вполне законно. Все вновь прибывшие рыбаки обычно поступали в распоряжение главка, и уже главк распределял их по комбинатам. Но Доронин точно знал, что на его комбинат будет послано тридцать рыбаков. Он не видел решительно ничего плохого в том, что заранее познакомится с этими рыбаками. Ведь главку, в конце концов, совершенно безразлично, Иванов или Петров поедет работать на рыбокомбинат, где директором товарищ Доронин…
Пробравшись к твиндеку, Доронин увидел высокого, широкоплечего парня в коротком, выше колен, пальто-пиджаке. Наклонившись над люком, он вытягивал оттуда другого парня, ростом поменьше, но такого же крепкого и широкого в плечах.
«Ну и сила!»-с восхищением подумал Доронин, вглядываясь в молодое, дышащее здоровьем лицо высокого парня. На вид ему было не больше двадцати пяти.
— Товарищ, — обратился он к парню, — вы, часом, не рыбак?
— А что? — не слишком приветливо ответил парень.
— Ничего особенного. Если вы рыбак, мы могли бы поговорить насчёт работы.
— Какой работы? — Парень сверху вниз посмотрел па Доронина.
— На комбинате. Западному комбинату нужны рыбаки.
— Смотри, Алёха, и тут вербовщик, — обратился парень к своему товарищу.
— Я не вербовщик, — улыбнулся Доронин, — я директор западного комбината.
— Директор? — с недоверием протянул тот, кого звали Алёхой. — Гляди, Митяй, сам директор нас встречает. Вы, может, по хозяйственной части, товарищ? У нас был агент по снабжению, все себя директором называл…
— Нет, ребята, — совсем уже весело сказал Доронин. — Я действительно директор. Если вы подождёте, пока я вернусь, у нас может выйти интересный разговор.
Он полез в твиндек, потолкался среди людей и, познакомившись с десятком рыбаков, договорился, что они зайдут в палатку на берегу. Затем он торопливо поднялся по трапу.
Алёха и Митяй ждали его.
— Давайте на берег, — сказал им Доронин, — на земле разговоры надёжнее…
Палатка была уже поставлена. Доронин гостеприимно откинул перед рыбаками полог. Изнутри повеяло теплом. Весело шумел горячий «титан». На табуретке была выставлена батарея чашек.