Это было в Ленинграде. У нас уже утро

— Да, вы! — уже не сдерживая себя, закричал Доронин. — Разлагаете людей! Зашибаете деньги, в то время как ваши товарищи не могут взять рыбу и сидят без заработков. Ростовщиком, что ли, хотите стать?

Весельчаков пожал плечами.

— Пустое говорите, товарищ директор, — спокойно сказал он. — Рыба, она для всех доступная. А уменье и при ловле блох требуется.

— Почему не взяли на борт Вологдину?

— Не могу в такую погоду за женщину отвечать.

— Она начальник лова.

— Название-то, верно, мужское. А только если на бабу брюки надеть, она все равно бабой останется. — Весельчаков прищурил глаз и усмехнулся. — Не могу грех на душу брать. Техника безопасности не позволяет.

— Хорошо, — решительно сказал Доронин. — Вы завтра идёте в море?

— Наше дело рыбацкое, чего ж на берегу сидеть?

— Я пойду с вами.

— Вы? — удивлённо переспросил Весельчаков; он пристально посмотрел на Доронина и широко, во весь рот, улыбнулся. Вот это — другое дело! Вы — пожалуйста. Разве я могу против директора возражать?

Весельчаков ушёл, а Доронин сразу понял, что напрасно погорячился. Даже наблюдая за работой Весельчакова в море, он вряд ли сумеет определить то, что составляло силу этого человека и систематически обеспечивало ему успех. Но, с другой стороны, Доронин не мог больше терпеть, чтобы этот рвач и проходимец на его глазах завоёвывал репутацию лучшего стахановца.

Он сказал Вологдиной:

— Пойду в море с Весельчаковым.

— Вы?! — удивилась Вологдина.

— Да, я, — резко ответил Доронин.

— Что же, — спокойно сказала Вологдина, — попробуйте.

С утра ветра не было. «Повезло», — подумал Доронин.

Он пришёл на пирс в толстом брезентовом плаще, надетом поверх пальто. Откуда-то тянуло запахом йода, на берегу лежали тёмно-зелёные волнистые плети морской капусты.

Море было относительно спокойно. Белесая полоса тумана закрывала горизонт. Волны лениво катились к берегу.

Весельчаковский сейнер стоял у внутренней стенки ковша. Короткая тень от мачты неподвижно лежала на палубе. Доронин по каменной стене прошёл к сейнеру. На корме рыбаки укладывали сети. При виде Доронина Весельчаков высунулся из окна рулевой рубки и крикнул:

— Ждём, ждём, товарищ директор!

Доронин перескочил через фальшборт и очутился на палубе.

— Прикажете отчаливать? — с подчёркнутой вежливостью спросил Весельчаков.

— Действуйте, — сказал Доронин, делая вид, что не замечает его иронии.

Весельчаков высунулся из окна и крикнул:

— По местам, ребята! «Добро» получено!

Через несколько минут ровно затарахтел мотор. Палуба стала вздрагивать мелкой дрожью.

Доронин стоял в рубке за широкой спиной Весельчакова, державшего руки на рулевом колесе.

Когда сейнер вышел в море, из окна стал виден весь комбинат: пустынная ещё каменная пристань, развешанные для просушки сети, консервный завод, длинные низкие сараи пошивочного и засольного цехов и за ними тёмные, прикрытые утренним туманом сопки.

Сейнер стало покачивать. Крутя рулевое колесо, Весельчаков искоса поглядывал на укреплённый перед ним компас.

— Это вы, товарищ директор, правильно сделали, что с нами в море пошли, — Весельчаков говорил, не оборачиваясь, и Доронин не видел выражения его лица. — Теперь сами увидите, что никаких таких секретов мы не имеем. Просто люди честные, добросовестные, понимаем, что государству рыба нужна.

Доронин молчал.

— Вот мы сейчас миль за двадцать мористей уйдём и начнём рыбку ловить, — не унимался Весельчаков. — А там с улова и поджарить можно.

Доронин по-прежнему молчал. В конце концов умолк и Весельчаков. В окно рубки дул холодный солёный ветер. Сейнер сильно качало. Теперь Доронин понял, что море выглядело спокойным только с берега.

Невесть откуда появился туман. Казалось, что сейнер пробирается сквозь облака, спустившиеся прямо на воду. В рубке всё стало влажным: стены, потолок и даже широкая спина Весельчакова.

— Ну и места! — снова заговорил Весельчаков. — Одно спасенье — компас. А то погонит твой корабль прямо к самураям в гости…

Взглянув через плечо Весельчакова на влажное стекло компаса, Доронин увидел в нём улыбающееся лицо шкипера.

Качка усилилась, и Доронин почувствовал, что ему становится нехорошо.

Внезапно туман рассеялся. Не более чем в километре от сейнера над водой взметнулось чёрное длинное тело огромной рыбы.

— Акула-матушка, — спокойно сказал Весельчаков. — Должно, касатки атакуют. Вот, товарищ директор, доложу вам, игра природы — касатки. Самки куда меньше акулы, а в бой первые лезут…

Действительно, описывая в воздухе крутую дугу, из воды выскакивали какие-то короткие стремительные рыбы с острыми плавниками на спине.

«Все запугивает!» — подумал Доронин.

Весельчаков повернул рулевое колесо и сказал!

— Ещё немного возьмём мористей и начнём.

Доронин с трудом расслышал его слова. Он стоял, ухватившись руками за оконный переплёт. В ушах его звенело. Во лны с шипением лезли на сейнер и перекатывались по палубе. Доронин облизал губы и почувствовал острый, солёный вкус во рту. Его затошнило.

Погода все ухудшалась. Казалось, что ветер грудью упёрся в рубку. Сейнер нырял из одной волны в другую. Время от времени корма его отрывалась от воды, и тогда становилось слышно, как винт режет воздух.

Весельчаков наконец обернулся.

— Э-э, — протянул он, одной рукой придерживая рулевое колесо, — что это с вами, товарищ директор?

Он крикнул одного из рыбаков, и тот, подхватив Доронина под руки, с трудом спустил его по трапу в помещение для команды. Подстелив грязный, пропахший рыбой ватник, он уложил директора на грубые дощатые нары.

Доронин лежал, запрокинув голову и боясь пошевелиться.

Когда он пришёл в себя, то увидел, что рядом с ним сидит Весельчаков.

— Ну как, товарищ директор? — добродушно сощурившись, спросил шкипер.

Доронин молчал.

— А мы уж домой идём. Рыбки взяли порядочно. Ругать не будете. А вам не полегчало?

Доронин закрыл глаза и сделал вид, что засыпает. Но Весельчакова трудно было обмануть.

— Вам бы теперь лимончик пососать… — продолжал он. — Да разве в этих проклятых местах найдёшь?… А я и забыл, дурак, что вы этой болезни подвержены… Помните, на пароходике-то, на «Анадыре»?…