Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
Действительно, «Опель» запетлял, маневрируя между домов и, наконец, остановился возле стандартной пятиэтажки, выбросив напоследок в воздух облако ядовитого синего дыма.
— А тачка у нее дряхлая, наподобие нашей, — обронил Чиж и тут же дал команду:
— Давай-ка быстренько за ней, и постарайся засечь квартиру, в которую девчонка зайдет. Только смотри, не вызови подозрений. А то меня она, может и запомнила, с букетиком-то? — поясняя, бросил он вдогонку уже выбирающемуся из автомашины Сергею.
Вспомнив про букет, он подобрал его с заднего сиденья и уже хотел было выкинуть в
Вернулся Сергей.
— Порядок, седьмая квартира, третий этаж, — бодро доложил он.
— Тебя не засекла?
— Нет, я шел парой пролетов ниже, а как только она остановилась, тоже замер, — объяснил Сергей.
— Ну, тогда подождем немного, чтобы клиентка расслабилась с дороги, да и заглянем в гости, — решил Александр. — Только не оказалось бы там всяческих мужей, детей.
— А что мы будем с ней делать? — поинтересовался его друг.
— Да просто побеседуем, — мрачновато ответил Чиж. — Но если она окажется чересчур строптивой, придется слегка и попугать, не без этого. А мужа, если потребуется, придется вязать и все такое… Ты как, Серега, готов?
— Всегда готов! — бодро отрапортовал тот. — Я его ка-ак приложу…
— А вот этого-то как раз и не надо. Они же все-таки обыкновенные обыватели, не бандиты. Они вообще, скорее всего, тут ни при чем, — слегка поучающе охладил его Чиж…
Выждав полчаса, он объявил:
— Все, пора! — И захватив цветы, первым направился к подъезду.
Изобразив на лице улыбку, стараясь, чтобы в сектор обзора дверного глазка попал и букетик гвоздик, он ждал, когда на его звонок откроется дверь. Через некоторое время замок щелкнул и сквозь образовавшуюся щель на него с удивлением смотрела знакомая брюнетка, уже переодевшаяся в домашний халатик. Она встряхивала мокрыми волосами — видимо, только что мыла голову.
— Вы к кому? — с недоумением спросила она.
— К вам, — все так же улыбаясь, ответил Чиж, и, сделав шаг вперед, зажал ее открывшийся было в крике рот и потащил дальше, в коридор. Сзади Сергей молча запирал за собой дверь…
— Что скажете, Оленька? — ласково спросил посетивший «комнату для свидетелей» Воловиков. — Не надоело вам тут у нас?
— Что вам еще от меня надо? — устало спросила женщина.
Она сидела на кровати и с тоской смотрела на бодро вошедшего мужчину. — Вы ходите ко мне уже целую неделю. Как вы можете так поступать? Ведь вы же капитан милиции.
— Неужели я вам успел надоесть? — притворно удивился Воловиков. — Надо же. А я-то, старый дурак, надеялся, что нравлюсь, что мы отлично с вами ладим… Ну ничего, совсем скоро вы будете свободны. Программу защиты свидетелей нам не утвердили и, возможно, я вас выпущу прямо сегодня.
— Вы меня отпустите? — недоверчиво переспросила Ольга.
— А вы сами теперь меня не боитесь?
— Вас? Помилуйте… Оленька, да вы, верно, шутите! Чего же мне бояться такой очаровательной женщины? — Он подошел к Ольге ближе и галантно поцеловал ей руку. Затем постоял, что-то про себя обдумывая, и предложил:
— Ладно, моя хорошая, по случаю предстоящей разлуки… Чтобы у тебя осталась добрая обо мне память… В общем,
давай-ка последний разик… — Он уже стаскивал с себя милицейскую форму.Ольга обреченно смотрела, как с него слетают остатки одежды, открывая сухое жилистое тело, так опостылевшее ей за прошедшую неделю, и на ее ресницах блестели слезы. Как ей все это вынести?
— Я не хочу… — слабо запротестовала она, когда полностью раздевшийся капитан принялся стаскивать с нее халат.
— Ну, ну, Оленька… — ласково уговаривал Воловиков, уже отбрасывая его в сторону и жадно разглядывая ее обнаженное тело, которое за неделю, прошедшую в беспрерывных с ним утехах, совсем не успело ему наскучить, скорее даже наоборот. — Ну, ну, миленькая, ты же всегда была послушной девочкой… — Он уже положил женщину на кровать и пристраивался сверху. — Сейчас тебе станет так сладенько, так сладенько, что сама не захочешь меня отпускать. Ведь такое бывает каждый раз, ты вспомни, вспомни… — Капитан с интересом наблюдал, насколько сильно ему удалось смутить Ольгу. А та, промолчав, лишь прикрыла глаза и отвернула лицо — возразить ей было нечего.
— Нет… — пока еще контролируя себя, но чувствуя, что уже через секунду окажется неспособной это делать, Ольга в какой-то момент попыталась его оттолкнуть, но ее руки за последнее время так ослабли, а капитан был таким сильным…
— Не капризничай, моя хорошая… — Еще слыша хриплый шепот Воловикова, женщина с отчаянием ощущала, как неумолимое бурное течение в очередной раз подхватывает ее ставшее безвольным тело, подобно не умеющей оказать сопротивление ничтожной маленькой щепке. — Будь послушной…
— Как с ней поступим? — спросил Воловиков Желябова, сидящего за столом напротив и как раз опрокидывающего в этот момент рюмку коньяка. — Опять будем усыплять?
— Нет, зачем? — смачно выдохнув, возразил тот. — Я ее так заберу. Покатаю по городу, даже в окошко дам поглядеть, а потом опять сюда.
— Не знаю, чего тебе ее катать? Зачем все усложнять?
— А так интереснее, — пояснил Желябов, закуривая. — Смысл-то всего затеянного в чем? Чтобы все обставить покрасивее, насколько это возможно. А то можно было развлекаться и по-простому, без театрализации; и денег тогда меньше бы ушло, но зачем? Нет, я за другое… Ты вот что лучше мне скажи: вы с Антоном — как, не слишком ее заездили? Вам-то она свеженькой досталась. Небось, сейчас как выжатый лимон.
— Ты это брось, — нахмурился Воловиков, стараясь выдержать его пристальный взгляд. — Делали все, как было между нами договорено, без излишеств. Вообще, что-то не нравятся мне твои вопросы… — Вопрос действительно вызвал у него раздражение, и вызвал именно потому, что попал в точку. Всю неделю, проведенную в бесконечных постельных утехах, Воловиков пользовался «Виагрой», хотя ранее никогда не признавал подобного рода средств и никогда бы в этом не признался. И при этом вытворял с пленницей все, что взбредет в голову, и плевать ему было на все их договоренности. А как нормальному мужчине удержаться, когда в его полнейшем распоряжении оказалась такая уникальная во всех отношениях красавица? И вообще, что такое есть эта жалкая неделя, если он готов был продолжать тешиться с ней до бесконечности…