Это и другое. Записки рыжего хулигана
Шрифт:
Сертифицированный трикстер,
Друид-диссидент,
И пароход (когда-нибудь в буду(ю)щем…)
Там на шахте угольной…
Это не какой-нибудь факт, а чистая правда!
Это жизнь, парень, чего ты хотел?
Когда
Так вот. В шахтерском Донецке горный факультет считался очень престижным (он тогда еще и был чисто мужским). Помню, в сентябре 83-го, в самые первые дни моего студенчества замдекана по фамилии Куц перед поездкой в колхоз собрал все три группы курса на большое собрание и толканул речугу.
– Товарищи студенты, вы попали на факультет со славными традициями! Первое место по учебе, второе по КВН, первое по рацпредложениям, второе… первое… первое…
Сидим такие… А среди поступивших немало тех, кто отслужил, причем серьезно – Афган, десант, морпехи, погранцы… И все такие.
– Уууууу…
Куц чуть ли не со злостью.
– Но при этом правонарушений, появлений в нетрезвом состоянии в общественных местах, нарушений внутреннего распорядка в общежитии в четыре раза больше, чем во всем институте вместе взятом.
В аудитории – шквал аплодисментов!
Низкорослик Куц аж покраснел.
– Да?! А вот посмотрим, как вы в колхозе будете! Вас больше, чем надо, за малейшую провинность будем отчислять!
Ой, да ладно там! Пили неслабо – никто никого не отчислил!
И историй разных забавных было немало.
Вот, к примеру, один лаборант, поехавший с нами в качестве мини-надзирателя, решил взять с собой трубу и зачем-то этой трубой нас по утрам будить.
А народу утром после вчерашнего замечательного и дешёвого вина Абрикосовый Аромат вставать было ну совсем не в кайф!
И вот он – дудудууууу! А с одной кровати – Ерема:
– Вадя, ты там к двери ближе – кинь в этого петуха сапог!
Вадя нехотя встаёт, открывает дверь – и сапог на звук!
– Дуууып!
И тишина.
И больше в дальнейшем не дудел.
А дудку мы ему потом погнули. Сумели открыть дверь его комнаты и погнули. На всяк случай.
Как-то собираемся на работу. Толпимся в калориферной – там вешались и ставились сушиться подмокшие в бескрайнем поле с погибающим урожаем шмотки и обувь.
На калорифере лежит и сушится несколько ёлок конопли.
Заходит какой-то молодой препод. Увидел ёлки. Искренне удивлённо:
– А это что?
Кто-то утренним злобно-грустным голосом.
– Ну что – гЭрбарий.
Препод не менее удивлённо – м-да? – и уходит.
А надо сказать, что калориферная была единственным местом, где мы могли по очереди уединяться с местными пейзанками, искренне желавшими задружиться со столичными студентами. Ну и пейзанки иногда там что-то забывали.
И вот очередное утро. Те же лица.
Препод с удивлением видит на калорифере женские колготки. Офигело:– Это чьё?
Кто-то.
– А, это Нужника.
Препод удивлённо хмыкнул. К Нужнику отношения он вроде не поменял…
Так вот – Нужник. Вообще-то фамилия у него была Нужный, но прозвали его почему-то Нужником (на украинском нужник – уличный сортир).
Своеобразный был парень!
В то время как мы все на первых курсах старались одеться помоднее – джинсы, кроссовки, курточки там всякие… – Нужник ходил в костюмчике с галстучком, зимой в магазинном драповом пальто, с папочкой подмышкой и чуть ли не в шапке-пирожке, а ля члены политбюро.
Как-то однажды едем мы на троллейбусе из корпуса в корпус. Ясен пень, зайцами. Такой себе коллективный зайчатник.
На одной остановке в троллейбус входят контролёры, двери закрываются, и они начинают свою нелёгкую работу. Причём троллейбус стоит.
Сразу к Нужному.
– Билет есть?
Нужный с солидной невозмутимостью.
– Может, и есть, но не покажу из принципа.
Контролёры аж зависли от такой наглости! К таким ответам их не готовили! Тем более – хлопец на вид же солидный!..
Мы какими-то усилиями открыли двери и начали выламываться, помогая друг другу. Последним пёрся Нужный. И ему зажало дверями задницу.
Контролёр осерчал – добыча уходит! И даёт Нужному смачного пинка.
Тот вылетает, падает на четыре кости, встаёт, отряхивается и выдаёт назидательно.
– Между прочим, принято считать, что лучший контролёр – это собственная совесть!
И гордо уходит.
А через полгода, когда мы уже заматерели, кто-то познал дзен жизни в чисто мужской общаге (первый этаж для семейных не в счёт) с префом и пивом, Куц собрал ещё одно общекурсовое собрание. И было оно посвящено тем самым правонарушениям, которых в четыре раза больше, чем.
Много чего интересного он нам о нас рассказал, но больше всего мне запомнился вот такой эпизод.
Уже под конец милой беседы Куц выдал примерно следующее.
– А недавно – это что?! Это как?! Обходим мы с комсомольским патрулём общежитие после отбоя – а сзади него кто-то на простынях вверх затаскивает девушку! Я ей кричу – гражданка, слезайте! Это опасно и нарушение! А она меня сверху нецензурщиной покрывает!
Комсомольский патруль в президиуме важно хмурится. Мы сидим, хмыкаем – дело-то житейское… А Куц продолжает удивляться.
– Забегаем мы в общежитие, кинулись в комнату, куда её затащили – нету! В соседних тоже нету! И наутро дежурная не видела, чтоб нарушительница выходила! Это как?! Вы куда её дели?!
Из наших рядов – размеренный, как бы сытый и уверенный в своей абсолютной правоте голос.
– Ну как всегда – трахнули и съели…
Дальше собрание проводить было бессмысленно – все ржали как подорванные. Включая комсомольский патруль. Все, кроме Куца…
Или вот снова Нужный. Были мы в колхозе на втором курсе. И пошли под вечер в соседнее село к энергетикам из нашего института – у них почти весь фак почему-то состоял из барышень. Естественно, взяли с собой недорогого, но сладкого алкоголя. И Нужного.