Это моя дочь
Шрифт:
— Даша, — беспомощно говорю я.
— Ты снова меня обманешь, да?
И смотрит мне в глаза, кажется — в самую душу, а я стою пепед ней и просто остро мечтаю о том, чтобы все было иначе.
Глава 38. Ольга
Я не думала ни мгновение. Бежать мимо него — фантастика. Раньше пыталась, наивная была, милая добрая…одним словом — молодая. Сейчас знаю, победить его невозможно. Но если повезёт, то получится убежать.
Мысли проносятся в голове за доли одной единственной секунды. Потом толкаю вперёд, переворачиваю стол. Лёгкий, современный, он просто поддаётся мне. Пинаю ногой стул, закрепляя баррикаду. Тот, кто стоит в прихожей
Но в моей голове не это. Рывком бросаюсь к окну. Успеваю подумать — этаж невысокий, снизу сугроб. Максимум сломаю ногу, малая жертва, зато будет шанс сбежать. Распахиваю створку и буквально переваливаюсь вниз, времени на то, чтобы залезть на подоконник и прыгнуть ногами вниз нет.
Я недооценила своего мужа. За шесть лет, что мы не виделись он не стал слабее нисколько. Легко преодолел возведенную мной преграду. Горшок с замученным без регулярного полива цветком перекувыркнулся и исчез внизу, в темноте, а я не успела. Свобода манила, казалось, она так близко, но он успел. Поймал меня за куртку дурацкую, втащил обратно внутрь квартиры. Я не плакала, зарычала от злости… Да, я изменилась за последние годы.
— Здравствуй, золотко, — улыбнулся мой муж. — Соскучилась?
Я дернулась бесполезно, а он за волосы меня схватил и ударил о стену лицом. Потом все пропало, исчезло, провалилось в никуда.
Пришла в себя ещё в машине, он вёз меня куда-то. Но была слишком слаба, ударил сильно, даже на полноценный стон сил не хватало, в голове звенит, рот крови полон — губы разбиты. Руки за спиной связаны, лежу на них, затекли и просят движения.
Машина остановилась, казалось, вечность спустя. Я решила не показывать, что уже в сознании. Муж взвалил меня на плечо и понёс куда-то. Бросил на кровать. Затем тишина. Я так поняла, что стоит, на меня смотрит. Соблазн приоткрыть глаза, чтобы увидеть его велик. Терплю.
— Вот же глупая, — сказал он и в его голосе снова улыбка. — Разве могу я желать плохого своей женщине? Спи, устала наверное.
Руки мои развязал, одеялом укрыл сверху, ушёл. Лежу, боюсь шевелиться. Одеяло холодное, колючее, пахнет мышами. В комнате тоже холодно. Я жду. Наконец слышу двигатель машины — он уехал, и тогда встаю.
Наощупь, потому что темно, продвигаюсь к двери. Дёргаю безуспешно — закрыто. Комната маленькая и холодная, это частный домик, который этой зимой похоже не топили ни разу. Ноги слушаются уже лучше, бросаюсь к зашторенному окну. Рамы замазаны столькими слоями краски, что слились намертво, открыть их не представляется возможным. Да и бесполезно — за ними решетка. Крепкая на вид, даже в потемках.
Я ищу выход ещё долго, брожу по комнате, спотыкаясь. Затем понимаю, что на данный момент сделать ничего не могу, а мыслить нужно рационально. Свет включить не сумела — электричества нет. Уже давно глубокая ночь. Дверь, судя по всему, открывается внутрь, подпираю её старым советским шкафом. Так мне мужа не победить, но я услышу, когда он вернётся.
Сажусь на кровать. Холодно. Этой зимой проклятый холод меня просто преследует, и никуда от него не деться. Не все плохо. Даши со мной нет, она с Демидом. Он сумеет её защитить, пытаюсь убедить себя, сумеет. Он сильный.
Сворачиваюсь клубком прямо в куртке, накрываюсь одеялом. Мышь под полом, которую пугали мои ночные хождения, успокоилась и снова зашуршала. Её возня немного успокаивала и я даже уснуть смогла.
Проснулась на рассвете. Огляделась. Комната выглядела убогой. А ещё — непреодолимой. Я не смогу выбраться, мне не сломать эту дверь. Кричать, чтобы привлечь чужое внимание бесполезно, я знаю своего мужа. Если он оставил меня здесь, значит спокоен за то, что меня тут не найдут.
На
тумбе у кровати стоит стакан воды. Немного выплеснулось — я задела ночью рукой. Сверху вода подернулась тонкой коркой льда — холодно в комнате. Я смотрю на эту воду, которая наверняка божественно вкусная и понимаю, как пить хочу.— Ты знаешь своего мужа, — шепчу я. — Не стоит пить это. Ты не знаешь, что он мог туда добавить.
Минуты текут и жажда становится нестерпимой, вместе с ней меня мучает и головная боль, возможно, сотрясение мозга. Думаю я долго. А потом обматываю кулак одеялом и бью по окну. Стекло разбивается, вниз падает большими кусками, там крошится в опасную и острую крошку. Куски побольше можно использовать, как оружие, но сейчас меня волнует не это. Протягиваю руку между решёток, скатываю снежок, на откосе много снега, а затем с удовольствием его кусаю. Холодно так, что зубы болят. Снег во рту тает неохотно, царапает небо и горло, но становится немного легче. Стакан сталкиваю на пол — подальше от соблазна. В комнате и так было холодно, а теперь сквозь битое стекло ещё и ветер врывается. Моего мужа ещё нет. Скатываю ещё один снежок, прикладываю к разбитому лицу. Думать становится легче.
Заворачиваюсь в одеяло, сажусь на кровать. Спать я больше не буду, спать непозволительная роскошь, да и я уже вполне пришла в себя. Я буду думать. Думать и ждать.
— Ты не ожидаешь увидеть меня такой, — холодно и спокойно говорю я. — Ты будешь удивлён.
Глава 39. Демид.
— Этого и следовало ожидать, — сказала Настя.
Я не хотел делиться с ней, но она пришла, а лгать ей не хотелось ещё больше. Как бы меня не корежило от происходящего, следовало смириться с тем, что Настя часть его. От неё никуда не деться.
— Это на неё непохоже, — устало возразил я.
— Думаешь? — горько усмехнулась она. — Ольга просто поняла, что попалась. Что ей не верит никто. Что её преступление раскрыто. Поэтому просто сбежала. А вот это, по моему, очень на неё похоже, она мастер бегать.
— Тебе домой не пора?
Услышав мой вопрос Настя от меня отпрянула. Посмотрела круглыми удивленными глазами, словно не веря в мои слова.
— Ты меня гонишь? Из нашего дома? Прочь от моей дочери?
— У тебя брат умер, — напомнил я. — Тебя надо быть рядом с ним.
Ушла, дверью хлопнув. Ещё истерик не бабских мне не хватало. Куда больше меня пугало состояние Даши. У неё тоже была истерика. Скорее, шок. Молчаливый и страшный. Мне казалось, что я просто теряю ребёнка. Нет, она не умирает, слава богу, но все равно от меня ускользает. Ещё немного и я просто не смогу найти к ней пути.
Она в комнате сидела. Даже не на подоконнике. Просто, на кровати. Смотрела в никуда, ни на что не реагировала. Не говорила. Так — два часа уже. И врач был, и на него она тоже нисколько не отреагировала. Лучше бы ругалась со мной и планы строила, как через забор сбежать. Молчаливой и сломленной она меня пугала. Я её не узнавал.
— Машину, — распорядился я, бросив попытки разговорить ребёнка. — Скорее.
Когда выходил из дома набрасывая пальто машина уже у дверей стояла. Решение ехать было совершенно спонтанным. Не знаю, что я увидеть хотел. Своими глазами убедиться в том, что Ольга сдалась? Так же, как и наша маленькая дочь? Поняла всю бессмысленность своих попыток и уехала в очередной чужой город?
В квартиру вошёл, постоял на пороге. Жилье пахло пустотой. Понятно было, что здесь и не живёт никто. Вошёл в комнату — пыльно, брошено. Но не беспорядок, нет. Просто бесприютность и ненужность. На кухне, на дверцей холодильника детский рисунок. Взял его и рассматривал долго — сомневаюсь, что в ближайшие месяцы Даша подарит мне что-то похожее.