Это моя собака

— Что делать, — вздохнул лис. — Только мы, звери, и знали, что оба брата животных не любят. Я сам видел, как старший окунул в аквариум ёжика. Бедняга уже заснул на зиму… Но от этого проснулся, простудился и околел…

— А куда смотрели учителя? — не выдержал я.

— Наивный пёс! Учитель не может видеть все. А кто ему скажет? Я? Рыбки? Или попугай? Кроме того, если кто-то делает гадость, он делает её тайком.

У этого лиса, кажется, есть голова на плечах. И уж во всяком случае есть язык, которым он хорошо владеет. Словом, он уже начал мне нравиться, и я его спросил:

— А тебя здесь тоже мучают, Огонёк?

— Ну нет! Меня нужно вернуть в целости и сохранности. Иначе ребята из шестого-б нашим ковбоям здорово всыплют.

Мы бы ещё поговорили с этим славным лисом, но меня вдруг согнуло от боли в пустом брюхе.

— Послушай, — сказал лис, — если ты дашь мне одну крысу, то можешь по моему подкопу слазить ко мне в клетку и съесть фасолевый суп, который я терпеть не могу.

— Бери хоть всех! — с восторгом согласился я.

Суп был холодный, слегка прокисший, но я никогда, кажется не ел ничего вкуснее!

— Ешь, ешь, — говорил мне лис. — Я предпочитаю мясо.

— Спасибо, друг, — сказал я. — Я и не думал, что лисы такие добрые. В сказках про вас совсем другое пишут.

— Ну, — усмехнулся лис, — то в сказках. Но в общем-то тебе повезло. Все-таки я необычный лис — пять лет прожил в школе, два года прослушал уроки биологии. А повстречал бы ты дикого лиса, он без лишних слов вцепился бы тебе в горло.

Ещё одно воспоминание

Числа не знаю. Я ещё жив и не собираюсь умирать. Во-первых, меня поддерживает лис. Правда, не даром — ещё двух крыс обменял на суп.

Во-вторых, моё положение слегка упрочилось. Утром, когда мои похитители опять подошли к двери, я приготовился к обороне. Они бросили мне кусок мяса, привязанный к верёвочке. Как бы не так — я не рыба, меня на приманку не выудишь.

— Не берет! — прошептали за дверью.

— А если он уже…

— Ну нет. Наверное, выдохся и не может сдвинуться с места.

— Войдём?

— Возьми-ка подлинней хворостину… Спички давай…

Что они задумали? Нам с Витей никогда не позволяют брать спички. Но вдруг все изменилось. Я услышал сиплый голос:

— Лоботрясы! Уши оборву за такие штуки! Спалить меня хотите, дармоеды?

«Шлёп-шлёп-шлёп», — услышал я, и оба храбрых ковбоя в один голос завыли.

— Я вам покажу Мексику! — продолжал кричать Сиплый. — Вы у меня узнаете географию на пять с плюсом. Ковбои паршивые!

За стеной ехидно хихикнул лис. Я тоже с большим удовольствием прослушал весь этот концерт.

Наконец дверь в мой сарай отворилась. Вошёл щуплый белобрысый человек, похожий на большую облысевшую крысу. На меня уставились его холодные глаза, потом они увидели мои охотничьи трофеи — трех дохлых жирных крыс.

— Ого! Этот пёс знает своё дело. Где взяли собаку? Кто хозяин? — обернувшись, спросил он ковбоев.

Оба сразу заныли:

— Не-е зна-аем!

— А я знаю. Такой же, как вы, лоботряс. Но он хоть не ковбой, зато художник. Рисует хорошо. Хорошо пишет — без ошибок. Пятёрочник, наверное, не чета вам…

Сиплый фальшиво улыбнулся, сел на корточки и поманил меня:

— Поди, поди сюда… Ну, ну! Собака за хозяина не в ответе. А я полезной скотине куска не пожалею. Чего ж ты, боишься?

Он опустил мне руку на голову. Какая жёсткая, тяжёлая была эта рука! Я прижал уши и сам сжался. Рука соскользнула, взяла за ошейник.

— Смотри-ка! Номер-то — три пятёрки! Ты счастливый пёс, а? Может, от тебя и ко мне перейдёт счастье?

Я вздохнул: где это счастье? Несчастней меня нет собаки во всем свете…

— Ничего, — похлопал он мен по спине. — Ещё и рад будешь! В городе на асфальте вашей породе — одна маета. А здесь — воля.

Он встал.

— Ну вы, ковбои! Будете лезть к собачонке: за хвост ловить, палкой дразнить! — шкуру спущу и отправлю домой раньше времени. Поняли?

Меня накормили подсохшей пшённой кашей, смешанной с остатками борща. С какой жадностью я съел эту гадость, просто невероятно!

За ночь поймал ещё трех крыс. Лис — ни одной. Увидев мои трофеи, он облизнулся. Я не знал, что делать. Но всё-таки отдал ему одну, просто так, а не в обмен на суп. Двух оставил — пусть этот Сиплый придёт и увидит, что я не даром съел его пойло.

Чужой двор

(продолжение воспоминаний)

Опять без даты. На день меня выпустили во двор. Ура! Я опять на свободе!

Хотя что это за свобода? Кругом глухой забор. Поверху натянута колючая проволока. А сад? Сплошная картошка, огурцы, лук и капуста. Лапу поставить некуда. На траве нечего и думать поваляться. Да её и нет, только крапива около забора и кусты репейника за сараем.

Нет, не нравится мне, как живут эти люди. Мама-Маша ни за что бы эту дачу не сняла.

Ночью, когда нас запирают, лис переползает ко мне, и мы вместе обсуждаем наше бедственное положение.

— Тебе что, — говорит он, — ты собака с номером, тебя найдут и возьмут домой. А вот я…

— Это тебе что, — говорю я, — уедешь в город и будешь жить в школе. Ты же любишь биологию, Огонёк!

— Любишь… Тебе бы посидеть всю жизнь в клетке!.. Я — лис, а не кролик. Черепаха и та у нас сбежала…

— Куда?

— В пустыню… Не знаю, дошла ли. Говорят, далеко… А лес-то рядом. Ты думаешь, мне легко слушать, как шумят по ночам сосны, кричат совы и рыба плещется в реке?

Мне стало стыдно. Бедный лис! А я — нечуткая, чёрствая собака. Надо будет подумать, как бы ему помочь.

Ностальгия

(снова дневник)

Числа все ещё не знаю. Украл у новых хозяев карандаш. Поступок плохой. Но что делать? Если мы с лисом отсюда живыми не уйдём, кто-нибудь прочитает эти записки и узнает правду.

Через некоторое время. Оторвался на обед.

Ха! Что за обед! В брюхе булькает, как в бидоне у тёти Груши, когда она идёт разносить молоко. Только не молоко булькает, а вода, в которой плавают горох, картошка и прошлогодние солёные огурцы. И это у них называется рассольником!

Лис взмолился:

— Пират, во имя братства всех четвероногих пойди и укради мяса!

Ничего себе! Сперва — карандаш, теперь — мясо. Что из меня получится? Вор? Но с другой стороны — крыс я уже всех переловил. Огонёк на супах совсем отощал. А я? Сегодня увидел свою тень — не узнал: бесхвостая кошка! «Голодной собаке ворованный кусок не укор. Накорми, тогда и спрашивай честность!» А тут нас двое, и мы одного биологического семейства.