Это моя земля. Дилогия
Шрифт:
А нормально, похоже, получилось, мы по колонне уже секунд пять-шесть как работаем, а оттуда пока – ни одного ответного выстрела. Да, господа южане, не все коту Масленица. Не только вы на нас, но и мы на вас засады устраивать можем. И в роли дичи выглядите вы, честно, куда как бледненько. Наши бы уже позиции занимали и огнем огрызались, а вы ещё даже не поняли до конца, что вас убивают.
По обе стороны от меня народ времени зря не теряет: короткими, на два-три патрона, но частыми очередями лупят автоматы, более длинными – «ручники». Сквозь их частый и звонкий перестук солидно и гулко прорывается рокочуще-лязгающий «голос» ПК. От замерших на дороге внедорожников летят во все стороны искры, рикошеты и какие-то клочья. Густо коптит потерявший разом все триплексы и слегка вздутый изнутри, будто
Роняю с плеча на землю РПГ и подхватываю «Тигру». Предохранитель давно снят, патрон в патроннике, но стрелять не спешу. К чему просто так боеприпасы тратить? Огневой налёт, продолжавшийся секунд пятнадцать, стихает. Те, кто убит – опасности для нас уже не представляют, те, кто выжил – забились по каким-то щелям, из которых нам их без потерь не выковырять. А нам потери ни к чему.
– Борода, наблюдай, – вызывает нашего снайпера Зиятуллин. – Остальные – отставить огонь и укрыться.
Послушно сползаю назад, за гребень холмика. Вижу, как мои соседи слева и справа делают то же самое. Правильно, нечего геройствовать. Во-первых, сейчас выжившие бандиты, чтоб перед собой за первую растерянность и испуг оправдаться, палить начнут во все стороны. А во-вторых, ОЗМ-72 – это вам не «монка». Нет, площадь поражения у них примерно одна: у МОН – сектор на полсотни метров вперед, у ОЗМ – радиус сплошного поражения – двадцать пять метров, а летит-то во все стороны, так что, примерно тот же «полтинник» и выходит. Вот только готовых поражающих элементов в «семьдесят второй» – почти в пять раз больше, что-то порядка двух с половиной тысяч, против неполных пятисот у «пятидесятки». И системы опознания «свой-чужой» у этих шариков-роликов нет и не предвидится. Ну, его, от греха!
– В «Гелендах» явно живые есть, похоже, «мерсы» тоже бронированные были, – начинает докладывать разглядывающий поле боя со стороны сквозь четырехкратную оптику прицела Борода. – В серебристом «Крузаке» – тоже. У второго «Патриота» в кювете – двое, ползут за горящий «фолькс»…
Ну, о том, что шарики-ролики мин и наши пули явно не всех ухлопали, и без его доклада легко можно было догадаться. Мертвые не матерятся вполголоса, не перекликаются хриплыми гортанными голосами и уж точно не вопят, что есть мочи, от боли. Кстати, если орут дурниной – значит не так уж сильно ранены. Этому меня много лет назад под Грозным на ПМП[137] научил пожилой санитар-контрактник, что занимался там сортировкой раненых. Он говорил, что у по-настоящему серьёзно раненых сил на вопли просто нет, и они лежат тихо или негромко стонут. А если горланит, значит и подождать немного сможет.
Ох, ё-моё, видать, от первого шока наши гости оправились! Как колошматят!!! И когда магазины менять успевают? Только все зазря: пули свищут над головой, срезая ветки, с громким помкающим стуком врезаются в стволы деревьев, поднимают фонтанчики грязи, но мы надежно прикрыты, словно бруствером окопа, взгорком, за которым спрятались. Палили бандиты минуты, наверное, три, не меньше, но самое страшное, что приключилось со мной – осыпало трухой, когда, не выдержав обрушившегося потока свинца, коротко хрустнул, подломился и упал стоявший рядом насквозь прогнивший ствол старой берёзы. Подозреваю, что вряд ли кто из наших пострадал сильнее.
– Валера, внимание, они повылазили и что-то затевают, – снова выходит в эфир Борода.
– Понял! Так, мущщины, все залегли, начинаю обратный отсчет… Три, два…
После «один» снова рвануло, причём, куда серьезнее,
чем в первый раз. Воздух снова наполнился завывающим железом, снова заскрежетали окончательно превращаемые в металлолом автомобили, посыпались на землю срезанные ветки…– Всё, парни, хорош бока пролёживать, – командует Зиятуллин. – Добивание и «контроль»… Пошли!
Пошли, так пошли, начальству виднее. Закинув «граник» за спину и поудобнее перехватив автомат, быстрым шагом, переходящим в лёгкую трусцу, стараясь не выпадать вперед, но и не проваливаться в цепочке, выламываюсь из лесополосы на обочину.
– Если будет кто в относительно товарном виде, не добивайте, – снова слышу в наушнике голос Сергея. – «Язык» не помешает…
Ууу, брат, ну это ты погорячился! Про «языка» нужно было раньше думать, до того, как эту автомобильную свалку дважды осколками и один раз свинцом «причесали». Тут теперь даже тяжелораненого отыскать – та ещё задачка. Но к сведению примем, разведданные, действительно, были бы кстати…
Не срослось. Живых на дороге оказалось всего двое и те, как бы это повежливее… В общем, относительно живые были. Способные только кровавые пузыри ртом надувать да ногами по асфальту скрести. Толку от них… В общем, добили, потом подождали немного и окончательный «контроль» в голову провели, когда тела шевелиться начали. К слову, не так уж много пришлось возиться, почти всех, кого накрыла первая серия взрывов и наш обстрел, горцы сами и дострелили. Учёные уже, видать. Но тупые: про то, как и на чём (или, скорее, на ком) морфы откармливаются – явно не в курсе. С другой стороны – откуда бы? Кто с такими отморозками на контакт пойдёт да информацией делиться станет? Так что – ничего удивительного.
Пока добивали поднимающихся мертвецов, да собирали трофеи из искореженных до состояния совершенно неремонтопригодного металлолома внедорожников, внезапно порадовал оставленный возле Лесхоза тыловой дозор. Те, получив от Зиятуллина чёткие указания, сначала предупредили нас о приближении колонны, а потом, когда бандиты проехали в сторону Осинников, перекрыли им путь к отступлению. И не прогадали. Видимо, наши оппоненты выводы из первого сегодняшнего боестолкновения сделали правильные и снова назначили что-то среднее между тыловым дозором и посыльным на случай проблем. Да не подфартило им с рельефом местности: от Осинников, а вернее – от поворота на Молотково, возле которого мы свой «тарарам с блинами» и учинили, до самого перекрёстка деваться с дороги просто некуда – слева и справа лес стеной, ни единого просёлка, ни единой «пьяной» дороги. Там даже на танке проломиться не вышло бы, не то что на «Ниссан Патроле». Вот и у пошедших «на рывок» бандитов ничего не вышло – влетели аккурат в нежные объятия нашего дозора. Без стрельбы не обошлось, но, не так давно я сам «тамани» нашей объяснял: против толково засевших в кювете на обочине пехотинцев пассажиры, и, уж тем более, водитель движущейся машины – не пляшут. Не успеют ни отреагировать толком, ни изготовку к бою принять, ни, тем более, прицелиться и стрелять начать.
Так оно и вышло. Стреляли, по большей части, наши. Бандиты едва-едва огрызнуться успели куда-то «примерно в том направлении», как их сосредоточенным огнём из трех стволов задавили. И вытащили из сильно побитого пулями «Патрола» два трупа и слегка подраненного в правую руку заросшего жёстким курчавым волосом по самые брови горца. И притащили его к нам.
– Так, и кто будет с «языком» общаться? – обводит стоящих кучкой омоновцев Зиятуллин.
– М-да, Миша-то сегодня в Мытищах, работяг, что там стену разбирают, охраняет, – вспоминает нашего обладателя чёрной банданы кто-то из парней. – Он по этому вопросу умелец. Разведчик…
– Погоди, Борь, ты ж тоже в разведке служил? – смотрит Сергей на меня. – Как, сможешь?
– А куда деваться? Больше всё равно некому…
Действительно, никуда мне от этой «почётной» обязанности не деться. Не учат бойцов ОМОН технике экспресс-допроса в полевых условиях, а вот в войсковой разведке – вполне. И меня учили. Правда, на практике мне те знания применять приходилось всего пару раз, да и то, больше на подхвате был, но хотя бы теоретическая база есть. У остальных нет и того. А главное – нет настроя на то, прямо скажем, весьма грязное и поганое дело, которым сейчас придётся заниматься.