Это настигнет каждого

– Дай мне еще...
– сказал он; подождал, пока сын нальет; выпил.

– Я тогда читал все газеты, какие мог достать... тайком, чтобы мне не запретили, - сказал Матье.
– Я верил, что напечатанные слова соответствуют правде.

– «Фьялир» был хорошим судном. Мне нравился этот бывший флагманский корабль нашей компании - пароходства, основанного твоим дедом. Судно постарело. Проплавало, как никак, пятьдесят лет. Но построено оно было из шведского железа, которое почти не ржавеет. Обшивка - в полтора дюйма толщиной, шпангоуты - массивнее, чем обычно. Большой, тяжелый, очень остойчивый корабль. Машины работали медленно, без тряски. Только постанывали, вращая винт. Он, «Фьялир», имел глубокую осадку - и даже если при сильном волнении испытывал килевую или боковую качку, каждый на борту понимал, что такое судно способно выдержать сотрясающие его удары. Я и сам в молодые годы совершил на «Фьялире» плаванье в Южную Америку. При плохих погодных условиях. Неправда, что я относился к этому судну халатно - с намеренной халатностью, как писали газеты. Я - опять же вопреки тому, что писали газеты - не затевал нечистых махинаций с проржавевшим судном, не заключал сделку со смертью и с самим дьяволом.

– «Фьялир», как я понял, вышел в море во время сильной бури, - сказал Матье.

– Буря продолжалась много дней. Метеорологи предполагали, что область низкого давления над Скандинавией и Исландией вскоре заполнится. Кроме того, мореходный корабль, мертвый вес [62] которого составляет 10000 тонн, обычно не задерживают в гавани, если только не ожидается мощный ураган. А тогда никто не высказывал подобных опасений; капитан Йенсен высмеял бы меня, вздумай я проявить недоверие к добротному старому судну; что же касается второго штурмана Пера Амело - единственного, кто спасся, - то он тоже... лишь задним числом...

62

Мертвый вес - вес судна без груза, экипажа и топлива.

– Я читал, что самую ценную часть груза составляли какие-то химикаты, застрахованные, - сказал Матье.
– Речь будто бы шла о головокружительных суммах.

– Страховые компании потом оплатили наши убытки. Они не нашли улик в пользу версии, что мы заключили рискованный договор. Хотя после катастрофы их агенты такие улики искали. Это факт, который лишает слухи доказательной силы... Наша компания уже много лет ведет торговлю химикатами с Южной Америкой. Для нас это было - и по сей день остается - самым надежным источником доходов. Товар мы всегда доставляем на собственных судах. «Фьялир» подходил для такой доставки не меньше, чем любое другое наше грузовое судно.

– Что за человек был капитан Йенсен?
– спросил Матье.

– Почему ты о нем спрашиваешь?

– Штурман Пер Амело заявил в Комиссии по разбору обстоятельств гибели морских судов, что капитан будто бы намеренно продырявил жестяную канистру, с помощью которой надеялся спастись семнадцатилетний юнга Оймерт Мугенсен: капитан-де стрелял в нее из своего пистолета... хотя молодой человек на коленях умолял о спасении... просил, чтобы ему оставили этот жестяной цилиндр...

– Пер Амело действительно дал такие показания, - подтвердил Клаус Бренде, - но мне они непонятны. Это бессмыслица, если ты представишь себе обстановку на тонущем корабле. Капитана Йенсена никто не назвал бы маниакальным убийцей. Он наверняка сам позаботился бы о спасении Оймерта, если бы считал, что корабль обречен. Описанная сцена могла разыграться лишь в более ранний момент, еще до начала трагедии. На палубе сильно накренившегося, борющегося с волнами судна юнга не устоял бы на коленях. Он бы просто не смог. А кроме того, Амело упомянул, что Йенсен в последние полчаса не покидал капитанского мостика. Штурман не говорил, что выстрелы были произведены с мостика. Не говорил и того, что на мостике находился юнга. Поэтому мы вправе предположить, что история с канистрой вообще не имела места. Ведь о панике на борту Амело не упомянул. Зачем бы капитан Йенсен стал доставать пистолет, если порядку ничто не угрожало?

– Ты полагаешь, штурман сказал неправду?
– спросил Матье.

– С такими вещами, Матье, нужно быть очень осторожным. Амело много чего сказал. Сам он, возможно, верил тому, что говорил. Но прежде всего он хотел отомстить за смерть товарищей. Наша компания представлялась ему главным врагом его справедливого дела.

– Амело единственный, кто спасся. Он сумел продержаться на воде достаточно долго, потому что надел на себя новый спасательный круг, - сказал Матье, - Краснобелый круг, который, по его словам, он ночью перед выходом в море украл с парохода «Один», швартовавшегося у того же пирса, что и «Фьялир». Штурмана будто бы побудили так поступить нехорошие предчувствия: он знал, что спасательные средства на «Фьялире» намеренно не поддерживаются в нормальном состоянии, а отчасти даже были тайком испорчены.

– Этот спасательный круг он спрятал в своей каюте. Будто бы. Однако Амело обязан жизнью вовсе не кругу. Его спас слепой случай - или, если хочешь, Провидение. Амело был не лучше других. Не ищи причин! Прими факты такими, каковы они есть. Бушевал ураганный ветер, 150 километров в час. В подобных условиях плавающий человек недолго сможет оставаться в живых. Он задохнется от пены, его накроет волна. Тогда была ночь, дегтярно-черная...

– «Фьялир» вышел из гавани в бурю, но вскоре попал в ураган, - сказал Матье.

– После сильных бурь, бушевавших в предшествующие недели, никто не думал, что, вопреки всякой вероятности, возникнет новая область низкого давления, - сказал Клаус Бренде.
– За считанные часы ртутный столбик упал на 720 мм. Катастрофа разразилась на широте Бергена. Часть груза, вероятно, сместилась. Корабль получил опасный крен. Правый борт, до поручней, погрузился в воду. Сила ветра и волнение были, видимо, чрезвычайными.

Амело попытался, перед Комиссией, оценить то и другое, но смог сказать только, что ничего подобного в своей жизни не видел. Капитан Йенсен, не медля ни секунды, приказал подать сигнал СОС. Он сразу распознал опасность и действовал соответственно. В его действиях не прослеживается та тенденция, на которую намекали газеты: что он, будто бы, ничего не предпринимал, дабы предотвратить гибель, исчезновение парохода и всего живого на нем, начиная с матросов и кончая последней мышью. Три судна услышали радиосигналы: одно из них само попало в бедственное положение; второе, «Гарсиа», оказалось столь неудачно развернутым по отношению к ревущему урагану, что только спустя несколько часов добралось до места, где находился «Фьялир», - но к тому времени сигналы давно умолкли. Капитан же «Траутенау», третьего судна, сразу поспешил на помощь терпящим бедствие. Он полагался на стабильность своего нового парохода и его мощные машины.

– Но «Фьялира» он уже не увидел, - сказал Матье.

– Комиссия так и не выяснила, почему люди на борту «Траутенау» не разглядели огней «Фьялира». Ведь расстояние между двумя пароходами было небольшим. Может, процесс гибели «Фьялира» занял меньше времени, чем мы себе представляем со слов Амело, - или осветительные генераторы отказали раньше. В корпусе пробоин не обнаружилось: шведское железо прогнить не могло. Но волны сорвали крышки передних грузовых трюмов. Корабль и его экипаж продолжали бороться с разбушевавшейся стихией. В машинном отделении приходилось работать, стоя по колено в воде. В конце концов огонь под котлами погас.

– Штурман Пер Амело заявил - об этом писали в газетах,- что спасательные шлюпки не удалось спустить на воду, потому что тали, на которых они висели, обветшали,- сказал Матье.

– Подумай сам: шлюпки в любом случае невозможно было спустить. И не потому, что не выдержали бы тали, -просто любая лодка тотчас разбилась бы о корпус. Судно опасно накренилось, волны перехлестывали через борт. Люди наверняка даже и не пытались спастись в шлюпках. Дойдя в своих показаниях до этого пункта, Амело выдвинул новые обвинения. Он сказал, что все шлюпки по правому борту вскоре после смещения груза разбились - потому что были гнилыми. Но попытайся рассуждать здраво: новые или гнилые, они все равно разбились бы под ударами волн, достигающих в высоту пять или шесть метров. Команда могла рассчитывать только на спасательные круги и спасательные жилеты.

– Те и другие - якобы - были в еще худшем состоянии, чем прочие спасательные средства, - сказал Матье.

Клаус Бренде возбужденно возразил:

– Так писали газеты. Но вспомни: спасательные круги были безупречно выкрашены в красный цвет, были красивыми красными кругами, в отличие от того красно-белого, с помощью которого спасся прозорливый штурман Амело; и после катастрофы, между прочим, никто не утверждал, будто в наших кругах обнаружили вместо пробки песок.

– Все же пусть штурман Амело выскажется до конца,-сказал Матье.
– Я имею в виду: ты и я, мы оба, должны со вниманием отнестись ко всему, что он имеет сказать.

– Я еще тогда наглотался этих бредней вдосталь, - ответил Клаус Бренде.
– Но за истекшее время научился быть терпеливее. Итак, что еще может он сообщить нам твоими устами?

– Мои уста лишь повторяют то, что печаталось в газетах, - сказал Матье.

– Теперь «Фьялир» затонул окончательно, в нашем с тобой разговоре; шлюпки разбились или пошли ко дну вместе с ним. Капитан Йенсен оставался на мостике до последнего. Фигуры кочегара и машинистов выступили из темноты. Из шестидесяти пяти человек, которым вскоре предстояло погибнуть, ни один не нашел пригодного спасательного жилета или круга. И ты веришь газетам? Ты готов в это повторить? А ведь тогда это печатали черным по белому, без тени сомнения. Только шестьдесят шестой -тот, кто благодаря метафизическому дару предвиденья украл спасательный круг с «Одина» - оказался обеспеченным средством спасения и спасся! В этом чудовищном утверждении есть, конечно, своя логика. Странно только, что пока все другие, вместе с кораблем, еще сопротивлялись натиску черных волн, штурман Пер Амело уже бегал по палубе с красно-белым кругом, который принес из каюты... Прости, я отвлекся... Итак, «Фьялир» погиб. Штурмана Амело с его спасательным кругам волны швыряют туда и сюда, накрывают с головой, он почти задохнулся. Он, по сути, уже оставил всякую надежду. Так он сказал в Комиссии, и тут ему можно поверить. Но «Траутенау» оборудован сильным, подвижным прожектором. Люди на борту полагают, что уже приблизились к месту катастрофы; они включают прожектор, и пятно света скользит по взбаломученному морю. Никто не рассчитывает что-то увидеть, ведь кругом только водные горы и долины, пена и беспорядочное движение. Но моряки все-таки видят что-то, причем в непосредственной близости от себя: красно-белый спасательный круг и человека. Штурман Амело не помнит, как оказался на борту «Траутенау». Он смертельно устал, потерял сознание. Наглотался воды. Все думают, он умрет. Но он выблевывает воду, хрипит, приходит в себя. Тем временем моряки ищут других потерпевших кораблекрушение. И не находят никого. Ни одного обломка. Вообще ничего. Оценив состояние штурмана Амело, они делают вывод, что все уже должны были утонуть, даже если сколько-то времени держались на плаву. Штурман находился в воде около получаса, по приблизительным подсчетам. С тех пор прошло два часа. Капитан «Траутенау» дает команду следовать прежним курсом.