Это настигнет каждого
Шрифт:
– Вы имеете в виду фру Ларсон?
– переспросил Матье Бренде, будто желая убедиться, что не ослышался.
– Я имею в виду фрёкен Ларсон.
– Правильно: тот, кто воображает себя защитником нравственности, кичится этим... и охотно оскорбляет других.
– А вы как прикажете относиться к этой персоне?!
– Вы, фру Линде, хотели сказать: «к этой шлюхе». Пожалуйста, не стесняйтесь. У нас с вами откровенный разговор. Так что выражайтесь четко и недвусмысленно. Да, я - блудный сын, не то отвергнутый отцом, не то сам решивший уйти из дома. Для вас это значит, что я живу со свиньями и жру помои. Может, оно и так. Я всегда туго
– Постыдились бы. Вы хоть бы не демонстрировали, 204 что так опустились... потеряли представление о приличиях!
– Я... должен продемонстрировать...
– Вы оказались в дурной компании, господин Бренде. Пора опомниться. Вы попали под влияние человека, который и сам способен на худшее, и хочет испортить вас. То, что вы позволили ему себя соблазнить, простительно; но если вы и впредь останетесь глухи к голосу разума, будете упорно погружаться в грязь - от вас отвернуться все.
– Вам поручили мне это высказать?
– Нет, я лишь согласилась передать письмо. Я знаю, что вашему отцу было нелегко оттолкнуть вас... и что он готов вас простить, в любую минуту... только бы вы хоть немного исправились... не увлекались так откровенно этой сомнительной дружбой.
– Высказывание кристально прозрачное... Вы выплеснули на меня целый ушат помоев. Матье Бренде сидит теперь в луже. Все это, фру Линде, для меня весьма поучительно. Мне в самом деле придется сосредоточиться, чтобы увидеть на нарисованной вами картинке самого себя... чтобы распознать себя под слоем грязи. У меня, видимо, нет правильного представления о себе... и о своем прегрешении.
– Вы, господин Бренде, - несчастный, введенный в заблуждение человек... Больно смотреть, как из-за скверного уличного мальчишки, из-за какого-то порочного матроса, выросшего без отца, вы навлекаете на себя беду.
– Я, фру Линде, наверное ослеп... стал туговат на ухо... и проявил непростительную бесхарактерность, если вы, утратив всякое уважение... осмеливаетесь говорить мне такие вещи за завтраком... между двумя чашками кофе.
– За дурные поступки приходится дорого платить.
– Мне что же - еще и выслушивать мещанские банальности?
– Вы отреклись от Бога и Его заповедей...
– Вскоре прольются дождем огонь и сера. Да-да, я пока не забыл о славных деяниях иудейского Бога в Содоме и Гоморре.
– В самом деле, остается надеяться на вмешательство Господа. Который завершит начатое и устранит этого... господина Ларсона, как прежде, заботясь о вашем благе, устранил фрёкен Ларсон.
– Устранил... Устранил прежде?! Да вы в своем уме?!
Уж не глотнули ли вы натощак шнапса? Как это понимать - что Он устранил фру Ларсон?!
– Она мертва. Попала под грузовик. Колесо проехало по ее голове.
– Мать Гари —
Матье Бренде потерял дар речи. Клетки его мозга будто внезапно опустошились. И уже не порождали сомнение или веру, возмущение или сострадание, ужас или элементарный протест. А только - смутное ощущение заторможенности... Механизм, который продуцировал приходящие на ум слова, был не отключен вовсе, но заторможен. Слова не состыковывались друг с другом, ничего не выражали. Наконец он спросил - равнодушно, как могло показаться:
– И когда это
случилось?– Несколько недель назад, - ответила экономка.
– Об этом писали в газетах?
– Я такого в газетах не читала. И потом, людей по фамилии Ларсон полным-полно.
– Откуда же вы знаете, что под машину попала именно фру Ларсон, мать Гари?
– В этом есть своя логика.
– Откуда... От кого вы узнали, вот о чем я спросил.
– У каждого свои источники информации и личные связи.
– Но ведь вы, позволю себе предположить, не поддерживаете личные связи с дамами, работающими на панели.
Тот дом... Та часть города вряд ли вам известна. Значит, вы лжете... так или иначе.
– Нагрубив мне, вы не поднимете покойницу из могилы.
– Гари... господин Ларсон... еще вчера вечером ничего об этом не знал... совсем ничего. Иначе он рассказал бы мне.
– Он скоро узнает.
– А мой отец слышал об этом несчастье?
– Ему о нем сообщили.
– Ах ну да, я слишком наивен! Доверчив, словно щенок, которого еще не пнули сапогом в брюхо. Как мог я забыть о детективном бюро, агентстве господина Йозефа Кана, чьи письма приходят в дом постоянно?! Господин генеральный директор установил слежку за каждым из своих знакомых, чтобы знать о них... знать всё. Знать, что кого-то переехала машина, а кто-то другой в это время посещает публичный бассейн, обнимает девушку или завтракает. И вы, фру Линде, тоже тайком читаете эти письма. Либо отец забывает запирать ящик, где они хранятся, либо вы раздобыли второй ключ... которым пользуетесь вот уже двадцать лет. Тут впору прийти в отчаянье! Но ведь я блудный сын. Когда я реву, как бык, вы, фру Линде, в душе смеетесь. Вы понимаете, что я для вас не опасен. Отец знал: умерла мать моего друга. Но за всю ночь, пока мы с ним разговаривали, он ни слова об этом не проронил. Сын погибшей и его друг - единственные, кому придется узнать о случившемся позже, обходными путями, кому эту новость преподнесут как блюдо, приправленное злорадством.
– Ваши подозрения не задевают меня, они бьют мимо цели, - высокомерно сказала экономка.
– Вас ничто не заденет, ничто не попадет в цель. Потому что вы окопались за стеной лжи. Вы лгали испокон веков... и вплоть до сегодняшнего утра. Напрасно я протестую. Все объединились против меня; каждый действует сам по себе, со своим особым намерением... но эти усилия слились в одно общее дело.
– Я лишь хотела обратить вас к добру.
– Скажите, по крайней мере, главное: где похоронили фру Ларсон?
– Таких персон, как она, не хоронят. Их тела передают студентам-медикам, в качестве учебного материала.
Матье Бренде открыл было рот, но не нашел подходящих слов. У него вырвался только хрип. Он пытался сосредоточиться. Спорить не имело смысла. Наконец он сказал, устало:
– Заберите, пожалуйста, бутерброды. Они для меня несъедобны.
– Почему они для вас несъедобны, господин Бренде?
– Потому что их приготовили вы, фру Линде. Как представлю... Нет-нет, нельзя быть таким впечатлительным. Идите - и унесите всё - кофе тоже.
– Бутерброды готовила Мамзель.
– Унесите всё!
– Вы, наверное, не в себе!
– Вы, фру Линде, просили Бога, чтобы Он убил моего друга Гари! Вы молились, чтобы произошло убийство. Вы бы и гангстера наняли, чтобы зарезать Гари, если бы это не стоило денег и ничем бы вам не грозило. Вы только что обращались к Верховному Гангстеру... заказывали повторное преступление...
– Вашему отцу следовало бы не выгонять вас из дома, а поместить в закрытое лечебное заведение.