Это я, Эдик

– О, Эдичка прибежал, – шепотом обрадовался один и пустил мне в глаза сочувственный дым из своего дешевого косяка. – Смазывай жопу и возноси салят, сейчас пистон от Габдрахмана получишь.

– Прилюдно, но без записи, – добавил второй.

– У меня «рено» сломался, – пробормотал я.

Что за сопливая чушь так и лезет на язык? Я попытался ядовито хмыкнуть в ответ на их слова, но сумел лишь промычать что-то невразумительное.

Между тем действо на сценической площадке близилось к концу, поскольку актрису уже вовсю трахал отвратительный тип с вислыми усами и хищной рожей тупого гуляма. При этом он был обряжен в «верблюда» – на спину ему приладили горб, нарастили затылок и на ноги напялили чулки с характерными мозолистыми копытами. Дева целиком скрывалась под приличной одеждой, видны были только ее лодыжки и голые ступни в красных туфлях.

Парочка изображала что-то вроде сценки в пустыне. Мол, женщина-бедуинка явилась за водой к колодцу, а сумасшедший верблюд напал на нее и натянул. Идиотизм какой-то. Понятно, что наш компьютерщик потом поработает над записью и превратит актера в настоящее животное, но от этого вся сцена, по-моему, превратится в полный кошмар. Так она хотя бы вызывает здоровый смех.

Разумеется, я не засмеялся – отвлекать актеров во время работы опасно, и я-2 трусливо прикусил язык.

Оператор ползал вокруг места действия и контролировал соответствие процесса сценарию. А заодно отслеживал, чтобы многочисленные датчики и микрокамеры, которыми актеры были увешаны с ног до головы, не отвалились. Потом всю эту тактильную зрительную и прочую информацию оцифруют и превратят в полноценный фильм, чтобы крутить на интерактивных порно-сайтах.

А моим ужасным хромовым зеркалом, орудием труда и вечным проклятием, оперировал визажист.

Заметив меня, он скорчил злобную рожу и показал, как трахает меня. Гомик долбаный. Гримаса этого урода не осталась незамеченной. Буквально все сотрудники коллектива уставились на меня, включая самого режиссера.

– Мархаба, господин Кулешов! – издевательски вскричал Габдрахман. – Изволили приехать на работу, сударь мой? Стоп!

Актеры устало разъединились, чтобы плюхнуться на подвинутым им стулья, а режиссер кошачьим шагом подлетел ко мне и в благоговении сложил ладони перед умильной рожей.

– Ах, дорогой господин Кулешов, нам так не хватало вашего непревзойденного таланта осветителя! Наши несчастные, затраханные жизнью сотрудники так не хотели приступать к съемкам нашего бездарного, никому не нужного фильмеца, что я буквально заклинал их: увы нам, увы! Навеки покинул нас светоч наш Эдичка… Жить-то как-то дальше надо, пусть и в скорби неизбывной!

– У меня «копейка» сломалась, – промямлил я, каждую секунду ожидая взрыва.

«Шайтан, ну и рожа, – крутилось между тем у меня в черепе. – Врезать бы ему по ушам». Однако руки висели как ветви ивы плакучей и не шевелились.

– Перерыв, – бросил Габдрахман и презрительно отвернулся.

Тут же к нему подлетел кто-то из персонала и сунул зажженный косяк. А мне было так нехорошо, что я тоже не отказался бы от какого-нибудь стимулятора. Однако никто не предложил мне ничего успокоительного – напротив, все с обидным равнодушием, даже не посмеиваясь, разбрелись по сценической площадке и занялись к то чем.

Актер как ни в чем не бывало вынул искусственный верблюжий член из девки и в таком непотребном виде развалился на матрасе. Помощник режиссера сунул ему в руку полную бутылку «Каусара». Лампы погасли.

Я понадеялся, что визажист вздумает подвалить и высказать все, что он думает – вот на нем бы я отыгрался! Но проклятый педик благоразумно ускользнул под крылышко режиссера и отирался рядом боссом.

Вместо него рядом со мной вдруг очутилась актриса. Скрывающего тело прикида на ней уже почти не было, и я вдруг с содроганием узнал в ней Наталью! Кажется, оторопь так резко проявилась на моей физиономии, что девка проглотила заготовленные слова и в тревоге принялась ощупывать себя.

– Что? Я так плохо выгляжу? Поработал бы ты на моем месте!

– Наташа! – задушенно вскричал я и поволок ее прочь, за одну из матовых ширм.

– Эй, крошка, брось его, – заржал нам вслед «верблюд». – У меня длиннее!

В мозгах у меня творилась подлинная неразбериха. С одной стороны, я знал, что эта женщина приехала из Уродова год назад, какое-то время подвизалась в караван-сарае «Розалинда», а теперь работает актрисой у Габдрахмана. А с другой, она же была женой Эльмара, передвижения которой по городу я старался установить!

Я резко потер виски и чуть не взвыл от душевной боли.

– Тебе нехорошо? – сухо осведомилась Наталья и закурила.

Грудь ее блестела от пахучей галии, а помада на губах смазалась.

– Что-то с головой творится…

– Вот именно! – резким шепотом заявила девка. – План был хоть куда, а ты, как всегда, его провалил. Что, недостаточно разозлился, когда он наорал на тебя? Мы же договаривались!

– О чем? – вякнул я и тут же все вспомнил. – А! Так я…

– Угу.

– Облажался.

– Верно подмечено.

Конечно, как я мог забыть? Я специально подстроил свое опоздание на съемку, чтобы Габдрахман рассвирепел и выгнал меня, или просто спровоцировал на ответную грубость. Раз уж иначе у меня не получается послать его, так хоть таким способом… Я чуть ли не в голос застонал. Рохля, тряпка, ничтожество! Тобой помыкает какой-то кретин, возомнивший себя Феллини от порноиндустрии, а ты не можешь хлопнуть дверью и податься в приличный бизнес из этого ванильного дерьма?

Я-1 готов был отлупить я-2 до крови, однако пока решил воздержаться от самоистязания.

– Меня затрахало сниматься в балахонах и с наряженными ублюдками, – с нажимом проговорила Наталья. – Хочу на широкий экран, с полным контактом, и чтобы ничего не прятать. Мне нужны популярность и деньги, дружок, иначе на хрена я всем этим занимаюсь? Мы же договорились, Эдичка, – печально добавила она и потерлась об меня коленом. – А ты меня подвел. Может, у тебя и нет никаких друзей в хорошей студии, а ты меня обманывал, чтобы даром мне в кус потыкаться?

– Есть, есть, – испугался я.

– Так ты дашь Габдрахману в морду? Давно хочу на это посмотреть.

Она криво усмехнулась и запустила маслянистую руку мне в штаны. Оказывается, сцена с верблюдом так завела меня, что ей потребовалось всего два легких движения ладонью – и я уже готов был занять место актера на сцене. Только кто бы мне позволил, осветителю?

– Порви его – и получишь все. А я стану свободна, как лилия…

Она жарко укусила меня в ухо и скрылась на сценической площадке. Я сипло отдышался и двинул за ней – перерыв как раз заканчивался, все собирались обратно.

Учить меня-1 ремеслу осветителя нужды не было. Отвратительный тип по имени Эдичка с готовностью подхватил свое хромированное зеркало и расположился в нужной точке пространства, вне пределов камер – словно восьмой камень в японском саду, невидимый и непременный.

Наталья бросила на меня ободряющий взгляд и повернулась к скучающему «верблюду» задницей. Тот в это время демонстративно и звонко отливал в большой глиняный кувшин, хум. Затем актеры приняли ту же позу, что и до перерыва в съемке, и процесс возобновился с новой силой.