Этот день…
Шрифт:
– Ну через час объявят, чего время терять? Пошли скорей! – он схватил её за руку и потянул к бельевой. Чистого белья там давно не было, зато остался широкий топчан, крытый клеёнкой.
– Ты сумасшедший! Нас увидят!
– Кто? – искренне изумился он.
– Почему ты никогда не раздеваешься до конца?
– А вдруг налёт?
– Всё равно без юбки не побежишь.
– Действительно, – ей стало смешно. Она стянула с себя майку и прижалась к нему.
– Какой ты горячий.
– Грейся.
– У тебя красивое тело. Ты знаешь, я раньше терпеть не могла незагорелых,
– Где теперь загорать, не под бомбами же… Что ты напряглась так?
– Слушаю, не летят ли?
– Да сколько же можно нас бомбить? Во всю крышу – красный крест, стрельбу мы не ведём.
– А вдруг ракета?
– От ракеты не спасёшься, чего замудряться?
– А…
– М-м-м… помолчи…
– Хочешь курить?
– Ого! «Кэмел»! Где ты взял?
– Пробежался на рассвете по развалинам.
– А еды нет?
– Нет, я б взял. Завтра вместе пойдём, там лекарства какие-то есть, глянешь.
– Надо же, не всё сгорело! А… можно спросить?
– Валяй.
– До войны… ты кем был?
– Вором был. Домушником.
– К нам как занесло?
– Из тюремной больницы. Пришли хмыри какие-то, спрашивают – кто хочет новое лекарство от СПИДа испытывать, шаг вперёд! А чего мне терять?
– Так это ты на корпусе намалевал «Осторожно, СПИД!»?
– Я. Чтобы мародёры не лезли.
– Сколько времени?
– Десять пятьдесят шесть. Включай приёмник.
Они приникли к шипящему транзистору. «Внимание, внимание, внимание! По данным воздушной и наземной разведок, ожидаются ковровые бомбардировки пятого, девятого, десятого, одиннадцатого районов. Населению рекомендуется покинуть указанные районы. Повторяем…» Они переглянулись:
– Опять про нас ничего.
– «Доставка гуманитарной помощи в освобождённые районы ожидается через двое суток. Повторяем…»
– Что будем делать?
– Пошли вниз.
– Пошли.
Из-за двери, ведущей в бомбоубежище, доносились удары.
– Ты что, запер их?
– А ты хочешь опять за ними бегать по всей территории?
– Нет, конечно.
– Дама Фишер, что случилось?
– Это всё старая дура Полански… Они объявили мне бойкот! – она обернулась к сидящим за столом. – А я не жульничала! Не жульничала! Я потеряла очки. Пустите меня, Мерц, мне надо найти их.
– Дама Фишер, я прошу вас вернуться. Я сам найду ваши очки. Они на красном шнурке, да?
– Вы не знаете, где искать. Я пойду сама…
– Нет уж, вернитесь, пожалуйста. Скоро начнётся налёт.
Час прошёл в молчании. Старухи макали галеты в кружки с водой, стараясь не глядеть друг на друга. Дама Полански не выдержала:
– Доктор Бланка, перекусите. Ведь вы ничего не ели сегодня.
– Я ела.
– Не ври мне, девочка. И не переживай, он вернётся.
– С чего вы взяли, что я переживаю?
– Я вижу, я не такая слепая, как дама Фишер.
Бланка поднялась по лестнице, села у двери. Снаружи доносился гул. От вибрации подрагивали стены. Она прижалась ухом к двери и закрыла глаза… и не расслышала шаги. Дверь распахнулась, на пороге, весь покрытый пылью, стоял Мерц.
– Он вернулся, вернулся! – закричали старухи.
– Ну и что ты здесь расселась?
Бланка медленно поднималась
на ноги.– Да так, ничего, просто…
Родственники
– Серёжа, смотри, мяч! У тебя сачок есть?
– Зачем сачок, я и так достану, – он уже спустился по ступеням от парапета на прибрежные камни.
Когда живёшь у воды, в один прекрасный день что-нибудь приплывёт к твоему дому…
– Может, это чей-то?
– Мы здесь утопили уже четыре мяча.
По его тону можно было понять – им уже полагается некоторая компенсация.
Уже неделя прошла со дня моего приезда, но я с завидным постоянством продолжала просыпаться по московскому времени – на два часа раньше всех. Но я нисколько не жалела об этом – рассветы были просто великолепны: озеро голубое, а дома на противоположном берегу – золотые от восходящего солнца. Красота! Ноги сами спешат к воде. Обычно в этот час приплывает компания попрошаек – пара лебедей и их друг селезень. Я уже приготовила им кусок вчерашнего хлеба, но сегодня их нет, видимо, изменили маршрут. Я уселась на прохладный после ночи парапет, отделяющий лужайку от озера… и меня передёрнуло от страха: на прибрежных камнях шевелилось что-то синее… Однажды в Приморье, в Амурском заливе, я видела огромную синюю медузу. Но потом до меня дошло – откуда в озере в центре Европы медуза? Наклонилась, чтобы разглядеть получше – это одежда… связанная в узел рубашка, рукав колыхался в волнах и словно звал меня куда-то. Жуть какая. Узел потерян или выброшен? Может, с одной из яхт, которые как заводные бороздят озеро с утра до ночи, а может, из домов, облепивших озёрный берег. Что стоит отплыть подальше, что-то бросить, и при хорошем ветре это унесёт Бог знает куда…
…В первое после прибытия утро я побежала купаться. Вода показалась ледяной и надолго меня не хватило. Отплыла от берега буквально метра три-четыре и повернула обратно. У соседней виллы на купальных мостках стоял совершенно голый человек и, воздев руки к небу, то ли загорал, то ли молился богу солнца… В мой открывшийся рот тут же плеснула волна. Я отвернула голову от нудиста и поплыла к дому. Вот гад, опошлил такое утро!
Ира и Серёжа долго смеялись, слушая мой рассказ.
– Знаешь, кто он? Глава банка…
– А это не тот, который в драных носках… по телевизору? Может, ему и на трусы не хватает?
– Нет, не он.
Это я к тому, что жить в доме у озера может позволить себе далеко не каждый, а только очень обеспеченный человек. В европейских странах, в отличие от России, это законопослушные и благонадёжные граждане.
…Что делать? Разбудить Сергея? Но стучаться в супружескую спальню как-то неприлично… Пока я мучилась сомнениями, он появился собственной персоной – купается каждое утро в любую погоду.
– Привет, чего в такую рань?
– Да… – я не успела и слова проронить, как Серёга уже разбежался и нырнул с причала в озеро. Ну вот, теперь ждать придётся. Я в нетерпении стучала пальцами по серой тверди парапета. Наконец-то плывёт обратно.
– Привет. – Ира пришла полюбоваться на супруга.
Я тронула её за руку.
– Ира, смотри, что там.
– Ты уронила рубашку? Серёжа сейчас достанет…
– Это не моя одежда…
– А чья?
– Принесло… оттуда…
– И куда теперь это девать?