Этот добрый жестокий мир (сборник)
Шрифт:
— Соединяю.
Клим вытянулся по стойке «смирно». Вот оно, знакомое каждому узкое костистое лицо с резкими чертами и властным, дерзким взглядом глубоко запавших серых глаз.
— Навигатор Клим Платов!
— Садитесь, навигатор. — Директор программы «Прорыв» глядел на собеседника исподлобья, с прищуром, будто оценивая. — Меня интересует ваше профессиональное мнение. Допустим, космическому кораблю предстоит совершить посадку на планету земного типа. Предположим, управление полностью автоматизировано, но случилась беда: экипаж погиб, на борту — только пассажиры. Какие у них шансы благополучно приземлиться?
От неожиданности Клим сморгнул.
— Теоретически… — неуверенно начал Клим.
— Теоретические шансы мне прекрасно известны, — прервал Ковальски. — Степень надежности автоматики в моей компетенции. Интересует ваше мнение, навигатор. Ваше личное мнение.
— Зависит от того, куда именно высадка, сэр. Насколько хорошо планета изучена, насколько…
— Это понятно, — вновь прервал директор. — Допустим, общие сведения есть. Размеры планеты, география, напряженность магнитного поля, плотность и состав атмосферы — все известно. Итак?
— Процентов пятьдесят, сэр, — выпалил Клим. — Я думаю, шансы уцелеть у пассажиров снизятся вдвое. Любая внештатная ситуация, и…
— Что ж, — директор энергично кивнул. — Спасибо. Благодарю за службу.
— Служу человечеству, — промямлил Клим уставную фразу в погасший экран.
Получасом позже он поднялся на лифте на крышу стоэтажной свечи в центре Москвы. Вывел из ангара флаер и взмыл над городом. Флаер был его гордостью — роскошью, доступной очень немногим — на двигательную смесь уходила значительная часть немалой зарплаты навигатора.
Город внизу походил на подбитый исполинский механизм, центральные системы которого еще функционировали, а периферийные устройства уже потеряли мобильность, ороговели и теперь лишь хаотично дергались. Там был дефицит электричества, дефицит продовольствия, там едва ходил транспорт, а люди жили и умирали по своим, трущобным законам, не имеющим ничего общего со справедливостью и гуманизмом.
Клим был оттуда, из самых низов. За счет стальной воли и отчаянного упорства пробившимся, ухватившим шанс, выпадающий раз на миллион. Сейчас, разменяв пятый десяток и превратившись, по сути, в тренированную, волевую, нелюдимую и бесплодную машину, он зачастую жалел, что этот шанс не выпал кому-то другому.
Стефан Ковальски по очереди оглядел членов совета директоров.
— Подытожим, — предложил он. — Итак, из четырехсот вошедших в червоточину разведчиков восемь вернулись. Выводы?
Челноки-разведчики уходили в тоннель поодиночке, попарно и группами в течение шести лет. Челноки с порядковыми номерами 39, 97, 101, 184, 215, 300, 322 и 373 достигли противоположного конца червоточины, локализовали экзопланету с условным названием Надежда и вернулись невредимыми. Следов остальных трехсот девяноста двух на выходе из тоннеля не обнаружилось. Сгинули они, расщепившись на атомы или погибли в тоннельных рукавах — было неизвестно. До сих пор эту информацию держали в секрете. Полностью ею владела лишь управляющая верхушка программы «Прорыв», частично — полудюжина навигаторов.
— Выводы довольно очевидны, директор, — осторожно проговорил первый зам. — Мы собрались здесь, чтобы принять решение, не так ли?
Выводы и в самом деле были очевидными. Тоннель походил на реку с бурным течением. По течению — от Надежды к Земле — беспрепятственно сплавлялись суда. Те же, что пытались преодолеть реку против течения, с вероятностью
девяносто восемь процентов гибли. Перемещение в обоих направлениях происходило мгновенно, только на пути туда оно заканчивалось фатально для каждых сорока девяти из пятидесяти стартовавших.По данным запущенных к поверхности Надежды исследовательских зондов, местные атмосфера и климат идеально подходили для колонизации, а количеством месторождений полезных ископаемых Надежда многократно превосходила Землю. Экспорт металлов и топлива через тоннель мог стать той самой панацеей, которую человечество безуспешно пыталось найти.
— Единственное решение — колонизация, — озвучил общие мысли второй зам. — Только колонизация с шансами в два процента сродни массовому самоубийству.
— В один процент, — резко поправил Ковальски. — В один! При отсутствии профессиональных экипажей на бортах шансы уменьшаются вдвое, я опрашивал навигаторов.
— Дело в добровольцах, сэр, — бросил первый зам. — Весь вопрос, где их взять.
Стефан Ковальски кивнул. Для создания жизнеспособной колонии, скажем, в две тысячи человек пришлось бы послать на смерть двести тысяч других. Да и никакой гарантии, что колонисты станут поддерживать бывшую родину, нет. Особенно в следующих поколениях.
Директор программы «Прорыв» поднялся.
— Принципиальное решение есть, — сказал он. — Через месяц я представлю его проект на утверждение. А пока что… Организуйте мне встречу с психологами. С самыми лучшими.
Большой Диего был тяжелее, на полголовы выше и шире в плечах. Карлос оборонялся — ушел от прямого удара в голову, отразил хук, за ним джеб, отпрянул к канатам.
— Бей его! — ревела, подбадривая фаворита, публика. — Бей черномазого!
Карлос, улучив момент, бросился Большому Диего в ноги, подсек, перебросил через себя и перевел в партер. Провести болевой прием, однако, не удалось: противник вывернулся, из положения лежа нанес раунд-кик в корпус и, вскочив на ноги, принял стойку. Карлос вновь отпрянул к канатам и ушел в оборону. До конца первого раунда он ускользал, закрывался, увертывался и лишь за пару секунд до гонга, растянувшись в шпагате, нанес фронт-кик в голень. Большой Диего шарахнулся, и Карлосу показалось, что выражение жестокого превосходства в глазах противника на миг сменилось растерянностью…
Гонец Акосты приходил к Карлосу еще трижды, предлагал деньги, уговаривал, потом грозил. Увечить его Карлос не стал, но от всех предложений наотрез отказался. «Не гнись, — учил покойный отец, — ни перед кем: стоит один раз согнуться, и уже не выпрямишься». Карлос не гнулся. Во втором раунде он не лег. Не лег и в третьем, а в начале четвертого перешел из обороны в атаку. За полминуты до гонга Большой Диего пропустил сайд-кик слева в висок. Последовавший за ним апперкот отправил Диего в нокаут.
До дома Карлос добрался за час до полуночи. Остановился, врос в землю при виде настежь распахнутой входной двери. Затем метнулся в проем. На пороге упал на колени и, обдирая локти, пополз к тому, что осталось от Бониты и близнецов. Обхватил руками голову и завыл протяжно, по-волчьи. Кровь из насквозь прокушенной нижней губы марала латаный спортивный костюм.
— Эй, красотка!
Эстель, опустив голову, ускорила шаг. Она задержалась в школе и теперь возвращалась в свою убогую комнатушку затемно, в тот час, когда выбиралась из притонов на свет божий окрестная шантрапа.