Этот дурак

— Не убивай меня, чудище! Не бери грех на душу. Я — ценное млекопитающее достойное записи в Красной книге. Помни — статья за убийство карается законом. Что ты глазами сверкаешь? Мамочка, звоните 9-1-1, скорую, полицию, ФБР, ФСБ, Министерство здравоохран… — замолкла. Понизив тональность голосовых децибелов, пробормотав спокойно:

— Хотя туда, наверное, не надо.

Вроде не громко кричала, чего столько народу-то повыглядывало из-за углов. Да и Кришевский стоит пришибленный, оглох что ли? Осторожно освободиться пытается, дергаясь, но я лишь крепче обхватываю крепкую шею, забираясь ногами выше по шпале этой. Ничего не выйдет, демонище, Златочка в школе была чемпионкой подъема по канату. Надо будет, на шею сяду, дабы добраться до меня ручонками загребущими не смог.

— Слезь с меня, коала припадочная! — ладонью ему глаза закрываю, вцепляясь второй рукой сильнее. Стоит перебраться на спину. Ощущаю, как сбросить хочет, вот только крепче сжимаю ткань футболки, слыша тихий треск рвущихся ниток. Пфф, какой ширпотреб. Веса в 60 килограмм не выдерживает.

— Ни за что. Я встану, потом лягу. Нетушки, требую мирных переговоров, — заявляю, ощущаю на себе уже с десяток любопытно-испуганных взоров. Завтра знаменитостью стану. Златка Степанова — укротительница Дьявола.

Видать мысли мои на лице отразились, потому, как Ян повернул голову, позволяя в мельчайших подробностях лицо, свое рассмотреть. Кстати, если не считать дурной нрав, можно симпатичным парнем назвать. Не Глеб с его уточненной красой, скорее нечто более мужественное, грубое. Нос с горбинкой, губы не такие пухлые, твердые очертания подбородка. Шаловливая родинка над губой только добавляет мягкости да пушистые ресницы, точно взмах крыльев бабочки, за которым скрыты желтые, кошачьи глаза.

А? Что сказал? Зачем сопеть, как носорог, не понимаю.

— Слезай!! — заорал, заставляя всех зевак мигом попрятаться, кто куда. Спрыгнула с видом, будто меня вовсе не волнует крик бешенный, отряхиваюсь. У самой ногти не гнутся от ужаса, до кончиков ногтей пробрало.

— И нечего так орать, — заявляю, вздергивая подбородок. Не страшно, не-а, ни капельки. Ручки чуть-чуть трясутся, так это перенапряжение.

— Ты просто… — шипит точно змея, склоняясь надо мной. Схватила сумку с грязного пола. Выставляя перед собой точно щит.

— Яша, что тут за шум?

Не могу сказать, чьи глаза по размерам могли бы переплюнуть. Поскольку от вкрадчивого тона нашего ректора, стоило ему произнести свои слова, как-то оба разом просели на месте. Медленно, точно заведенные поворачиваем головы, уставившись на высокого седовласого мужчину в сером костюме, смотрящего на нас с живейшим интересом.

Как он сказал? Яша?

— Здрасте, Иван Федорович, — выдыхаю на автомате, на всякий случай, отодвигаясь осторожно от Кришевского. Еще не хватало с отцом связываться его. Сходу не поверить, что этот добродушный мужчина, шутящий с нами на посвящении, такое чудовище вырастил. Видимо сам Сатана дитя свое подкинул в люльку или в роддоме подменил, пока все спали. Не иначе.

— Мы это… — начинаем синхронно, как губы мужчины растягиваются в улыбке и он, смотря на меня с какой-то отдаленной надеждой, произносит:

— О, так это и есть твоя девушка? А я думаю, кому ты позавчера полночи послание любовное писал!

Резко оборачиваюсь, чувствуя на себе пристальный взгляд. Иванцова стоит чуть поодаль в компании других любопытных студентов, уже не таких пугливых. Ее выражение лица меняется с ошарашенного на печальное. Вот и какого черта? И почему Глеб пытается увести отсюда, дергая за руку?

Понять не успеваю, меня дергают к себе, обхватывая своей конечностью, зажимая шею так. Чтобы точно сбежать не смогла, рыча в самое ухо:

— Дернешься, точно прибью, — и громко на весь коридор произносит, почему-то все же пытаясь повернуть голову назад. — Да пап, она, коалочка моя метр в прыжке от плинтусов, — по щеке меня похлопывает, к себе поворачивая. Вот прямо перед половиной универа, за щечки, словно дитя тиская, пока в ступоре перевариваю информацию с заядлым запозданием.

Чего-о-о?!

Похлопал по щекам, сдавливая так, что губы в трубочку собрались, улыбаясь зловеще и прямо глядя на меня. По макушке похлопал, разворачивая мое безвольное тело лицом к родителю, снова придушив в объятиях. Клянусь, у меня язык отнялся, ни слова против сказать не могу. Воздух в легкие не поступает.

— Отлично! Тогда пойдемте в мой кабинет, — обрадовался Иван Федорович, собственноручно подписывая мне путевку в Ад. — Расходимся ребят, — махает руками, разгоняя толпу. Успеваю бросить молящий взор назад, ища взглядом парочку рыжих, что с открытым ртом колону подпирают, прежде, чем меня на закланье уводят.

Наверное, в прошлой жизни я переехала тысячу-другую монашек. Причем два раза.

Акт 4 — О козлах, которые совсем не принцы

Кабинет ректора за закрытыми дверьми представлял собой приемную, с компьютерным столом, на котором стоял монитор, кактус и несколько папок. Большой раскидистый цветок неизвестного названия, удобный диванчик для гостей кресла и секретарши Вареньки. Молодой, утонченной девы с томиком «Твой кошмар из библиотеки» от Кирилла Ливанского. По яркой обложке узнала, потому что это новинка, которую едва успела ухватить на сайте под заказ. Хлопая большими голубыми глазами, Тургеневский прообраз улыбнулась нам, пряча книжку под стол, чуть откатываясь к тумбочке рядом.

— Иван Федорович, кофе? — стрельнула глазками в сторону начальника, затем Яна, заставив меня глаза закатить. С виду — мышь мышью. Юбка по колено, кофточка на все пуговицы, пучок аккуратный, только что взгляд романтичный, да макияж из серии «я сегодня натурэль» профессионально намазан. Ох уж мне эти хорошие девочки, мечтающие о большой и чистой.

— Да, Варенька. Будьте добры. И конфетки, — кивнул улыбчивый ректор, оглядываясь на нашу резко помрачневшую пару. — Златочка, тебе может чаю?

— Кофе со сливками, — бурчу, чувствуя, как хватка на запястье усиливается, а Кришевский зыркает в сторону Вари. Бедняжка чуть пакетик кофе не уронила, чего ж так пугать. Похоже, наш местный демон не любит повышенного к себе внимания со стороны дам. Ишь какой, привереда.

— Отлично, — кивает Иван Федорович, пришла в свой просторный кабинет. А там и шкаф, и санузел отдельно, и длинный прямоугольный стол для совещаний. Даже портрет президента на стене с флажком рядом с грамотами. Окна пластиковые скрыты за занавесками, чуть шевелящимися от порывов ветра сквозь приоткрытое пространство. Переглянулись, замечаю, как немного побледнел Кришевский. Резко похорошело — ни мне одной тут паршивенько.