Этот обыкновенный загадочный дельфин

Можете проверить себя, уважаемый читатель. Пусть ваш товарищ задумает какое-нибудь достаточно сложное действие, которое вы должны совершить, — что-то вроде того, чтобы левой рукой дотронуться до правого уха и при этом еще наморщить нос. Вы будете пробовать разные варианты действий, и в ответ на ваши попытки товарищ будет только говорить вам «правильно» или «неправильно» (что-то вроде старинной игры в «холодно-горячо»). Сколько проб вам понадобится, чтобы выяснить, какое именно действие задумано? Если вы уложитесь в шесть проб, я очень рад за вас: значит, вы не глупее косатки.

Дельфины обладают очень большой способностью к подражательному обучению. Что это значит? То, что животное, которого ничему специально не обучали, может само усвоить все необходимые навыки, наблюдая, как обучают его товарища. Тут опять же надо оговориться, что подражательное поведение в той или иной мере свойственно очень многим достаточно высокоразвитым животным. Это очень важная и полезная способность, помогающая многим выживать в сложных природных условиях. Чтобы убедиться, что хищник опасен, не обязательно побывать у него в когтях, — после этого обучение может оказаться уже бесполезным. Гораздо эффективнее и безопаснее усвоить эту истину, наблюдая за поведением своих сородичей, спасающихся бегством при появлении хищника. Поэтому способность к подражанию возникла у многих животных и многим помогла выжить. Так что самое интересное — это не факт подражательного обучения сам по себе, а то, чему и в какой мере может обучиться таким способом то или иное животное. В дельфинариях не раз отмечались случаи, когда дельфины, наблюдая за выступлениями своих сородичей, усваивали все необходимые навыки до такой степени, что потом могли самостоятельно повторить всю программу. То есть усваивалось не просто определенное действие, а вся сложная последовательность команд, ответных действий, моментов ожидаемого поощрения и многое другое, что составляет трудную программу. И все это — только наблюдая за действиями другого дельфина, не отрабатывая задания на собственной тренировке.

В качестве забавного курьеза не могу не привести описание случая, произошедшего в одном из дельфинариев. Там выступали два дельфина одного вида — каждый со своей программой. Выступали уже давно, и их программы были отработаны безукоризненно. В один прекрасный день на очередном представлении тренеры были неприятно поражены тем, что оба дельфина — сначала один, потом другой — хотя и полностью отработали каждый свою программу, но при этом проявляли некоторые, заметные только для опытного глаза тренеров, признаки неуверенности: то чуть-чуть задержатся после подачи сигнала на выполнение очередного элемента программы, как будто раздумывая, действительно ли этот элемент нужно сделать, то прыжок чуть менее высокий, не такой красивый, как обычно. Конечно, такое поведение сразу вызвало сильное беспокойство: не свидетельство ли это болезни, или нервного срыва, или еще какого-то неблагополучия? Тем не менее обе программы были отработаны полностью, и оба дельфина получили заслуженные аплодисменты зрителей. И только по окончании выступления, когда исполнителей отправили «по домам», до тренеров дошло, что случилось. Похожих друг на друга дельфинов попросту перепутали! Перед представлением участников помещали в небольшие «стартовые» отсеки бассейна, откуда их поочередно выпускали уже в большой демонстрационный бассейн для работы; и вот по чьей-то ошибке каждого из них поместили не в тот отсек, где он должен был быть, а в тот, где должен быть его сосед. Ничего не подозревавший тренер, выпустив первого дельфина, стал подавать ему не те команды, которым он был обучен, а команды, предназначенные для его соседа. А потом то же самое проделал со вторым дельфином. Надо ли удивляться, что бедняги были несколько озадачены таким развитием событий? Но, как и подобает профессиональным артистам, они не стали выяснять на публике свои отношения с тренером, а добросовестно отработали, как могли, обе программы — каждый за своего соседа. И все это без единой предшествующей тренировки, только на основе наблюдений за работой другого сородича!

Но дельфины способны не только обучиться определенным действиям; не только, проявив инициативу и сообразительность, выяснить, что от них требуется. Они способны и научиться тому, что можно назвать обучением высшего порядка. Что это такое? Лучше всего объяснить это на примере историй вроде той, что произошла, например, в одном из океанариумов под названием «Театр океанической науки».

Зрителям там пытались не просто показать забавные трюки, а продемонстрировать весь процесс обучения дельфинов и взаимоотношения животного с тренером. Для этого решили показать прямо во время представления, на глазах у зрителей, как у дельфина вырабатывается новый навык. И вот на одном из представлений животного выпустили в бассейн, и… некоторое время ничего не происходило. Через несколько минут дельфину это надоело, он нетерпеливо хлопнул хвостом по воде — и тут же получил поощрение. После этого несколько минут опять ничего не происходило, и опять дельфин в раздражении хлопнул хвостом по воде и снова получил поощрение. Тут уж дельфин быстро сообразил, что к чему: ударил хвостом — получил рыбу и через несколько минут уже кружил по бассейну, шлепая хвостом, к восторгу зрителей, увидевших, как обучают дельфинов (но это еще вовсе не обучение высшего порядка, это только присказка к нему). А дальше происходило вот что. На следующем представлении решили повторить тот же номер — обучение животного в присутствии зрителей. Снова того же дельфина выпустили в бассейн. Он поплавал немного и начал хлопать хвостом — никакой реакции со стороны тренера. Разозлившись, он взвился в воздух и с шумом плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг, — заслужил поощрение. Через несколько минут дельфин уже прыгал и плюхался в воду, как будто всю жизнь только тем и занимался, — опять же к полному восторгу зрителей. На следующем представлении его таким же образом научили хлопать по воде головой, потом — плавать брюхом вверх, потом… Весь смысл этой программы в том и состоял, чтобы каждый раз на глазах у зрителей заново учить дельфина чему-то новому. И обучение вели тем же методом: подмечали какое-то новое движение, сделанное воспитанником случайно, и поощряли его. Однако, каждый день обучая его чему-то новому, тренеры скоро столкнулись с проблемой: что же еще придумать для очередного представления, чему еще можно научить дельфина? Пришлось мобилизовать всю свою фантазию, подмечать малейшие нюансы в поведении животного, чтобы, поощряя их, выработать на их основе новый элемент поведения, но с каждым следующим представлением становилось все труднее и труднее создать таким способом что-нибудь новенькое.

Выход нашел сам дельфин. Однажды, когда его в очередной раз выпустили в демонстрационный бассейн на глазах у зрителей, он не стал ждать очередного поощрения за случайно подмеченное движение, а самостоятельно выдал целый каскад необычных элементов: разогнался, перевернулся на спину, поднял хвост и в таком положении несколько метров скользил по воде. И тренеры, и зрители дружно покатились со смеху, а дельфин получил вполне заслуженное поощрение и раз за разом стал повторять этот элемент, как будто всю жизнь плавал только таким образом. Следующее представление «артист» начал с того, что, резко взвившись в воздух, описал крутую дугу вверх брюхом (обычно дельфины выпрыгивают из воды, естественно, спиной вверх). И снова заслужил поощрение, после чего несколько раз повторил этот новый элемент.

Так и пошло. С этого момента тренерам уже не нужно было ломать голову и изощряться в попытках выработать новый навык: эту заботу взял на себя дельфин. На каждом очередном представлении он демонстрировал все новые и новые элементы поведения: то вертелся в воздухе, то плавал под водой вверх брюхом, то ввинчивался в воду, как штопор… По собственной инициативе дельфин вытворял такое, чего никогда не удалось бы выработать у него обычными методами. Вот это и есть самое интересное. Это и есть высшая форма обучения, когда отдельные факты анализируются, комбинируются и на этой основе выясняется общий принцип того, что нужно делать в данной ситуации. Дельфин не просто выучил определенный навык, то есть способ получить поощрение за определенное действие, — он научился, как находить и разучивать новые навыки, он самостоятельно научился придумывать новые номера!

Между прочим, чем отличается хорошая школа, хорошая школьная программа от плохой? В плохой школе ученику просто вбивают в голову определенную сумму знаний: трижды три равно девяти, Волга впадает в Каспийское море. Но такой способ обучения не слишком продуктивен: кто может знать заранее, какие сведения понадобятся человеку в его дальнейшей жизни? В хорошей школе, помимо некоторой необходимой суммы знаний, ученика учат, как получать эти знания самостоятельно, учат учиться. Приведенная выше история, как и многие другие, ей подобные, свидетельствует: дельфин был бы вполне способным учеником в хорошей школе.

Но, может быть, мы все же переоцениваем интеллектуальные способности дельфинов? Может быть, не совсем точно трактуем результаты наблюдений за их поведением в естественных условиях? И в самом деле, простое наблюдение — далеко не самый точный из методов науки, оно дает материал скорее для поисков и раздумий, чем для окончательных выводов. Решающее слово всегда остается за тщательно продуманным и точно выполненным экспериментом. И такие эксперименты, которые должны были установить, действительно ли у дельфинов имеются зачатки рассудочной деятельности, были проведены.

Ведущий российский этолог (этология — наука о поведении животных) Л. В. Крушинский и его сотрудники предложили следующий остроумный эксперимент. Представьте себе дельфина, плавающего в бассейне. Экспериментатор, стоящий на краю бассейна, показывает ему любимую игрушку — большой мяч, а затем… прячет мяч за ширму. Ширма тут же, на глазах у животного, открывается, однако дельфин видит не мяч, а два предмета похожих очертаний, но один из них — объемная коробка, а другой — плоский щит. Очевидно, мяч исчез в одном из этих предметов, и именно внутри, а не за одним из них: оба предмета видны дельфину со всех сторон, так что ясно, что мяч не заслонен щитом или коробкой. Извлечь его оттуда легко: для этого дельфину достаточно зацепить челюстями петлю, привязанную к коробке или щиту, те опрокинутся, и мяч упадет в воду, а исполнитель за догадливость, помимо своей игрушки, получит еще и рыбку. Добывать таким образом спрятанные предметы дельфин уже умеет, его предварительно этому научили. Задача в другом: надо сообразить, за какую петлю потянуть, где мяч?

Для нас с вами ответ ясен заранее: если один предмет — объемная коробка, а другой — плоский щит, то мяч, конечно, может быть только внутри коробки. Ведь не может быть объемный предмет — мяч — спрятан внутри плоского щита. Но для нас все просто и ясно именно потому, что мы способны к рассудочной деятельности. Мы используем понятия плоскости и объема и простейшее умозаключение, основанное на наших знаниях о свойствах предметов: объемное тело не может поместиться внутри плоского. А способен ли дельфин сделать такой вывод?

Все решает эксперимент. Он должен установить, сможет ли дельфин сразу, с первой же попытки найти спрятанный мяч. Важно, чтобы мяч был найден именно с первой попытки. Если дать дельфину возможность повторять пробы несколько раз, то он на собственном опыте быстро убедится, что мяч всегда оказывается внутри коробки, а не щита, и дальше будет действовать уже безошибочно. Это уже будет не проявлением рассудочной деятельности, а простейшей формой обучения, выработкой условного рефлекса; такие задачи решают почти все животные. Но еще не имея никакого опыта в поисках мяча, сумеет ли дельфин сразу правильно сообразить, где он?