Этот век нам только снился. Стихи
Шрифт:
Но это только показалось.
За светом – сумрачная мгла
Ползёт по мести и обидам,
Ах, если молодость могла
Скакать с копьём не до угла –
Не погибать бы атлантидам!
За призрак счастья голубой
Мы пьём вино нетерпеливо,
И в дверцу узкую гурьбой
С любой чумой, ценой любой
Спешим, не требуя долива.
За что ж так жалует судьба
Моё пустое поколенье?
Руке спокойной не до лба.
И
Не пробуждает вдохновенья.
Износилась до дыр
Голубая мечта –
Из обжитых квартир
Нас не выдуть ветрам.
Бьются души бродяг
В коммунальных клетях,
В коммунальных мечтах –
Мерзлота, маета.
Мы на мыслях чужих,
Как на сваях дома,
В храмах душат святых,
В школах сводят с ума,
В драке метят под дых –
Благо, что темнота,
Даже песня не та,
Маета, мерзлота.
Гонка изо дня в день,
Жизнь быстра и пуста.
Бродит тёмная тень,
Руки выпростав,
Бродит мрачная тень,
Мажет мёдом уста,
У поэтов с листа
Маета, мерзлота.
…Я просился без слёз
(Не умею уже!):
«Передачу принёс,
Пропустите к душе!..»
Я по маршам бежал,
Я врывался… а там
Маета, мерзлота,
Мерзлота, маета…
ПЕСЕНКА ИЗ РЕПЕРТУАРА СМЕРТИ
…Занимаюсь я судьбой,
А не порчами,
Не подходит мне любой –
Я разборчива.
Вот не трону дураков,
Даром битые…
Мне вкусней спокон веков
Башковитые.
Скряги! Вы моей косе
Травка хилая,
Мне бы добрых, по росе…
Где вы, милые?
Ох, изжога у меня
От «заслуженных»,
У потухшего огня
Прудом-пруженных!
Мне б «народных» – тех гуртом,
Всей армадою…
Жаль, «народных» я потом
Лишь сама даю.
У меня иммунитет
К разной сволочи,
Мне б святого на обед
Нынче к полночи!
Эти тёплые – навоз,
Даже жалко их…
Мне б хотя бы одного,
Только жаркого!
Мне б хотя бы одного,
Только стойкого,
А не тех, кто в рай ногой
Вместе с койкою.
Посадила б на кол! Но -
Только честного.
Их, твердили, тут полно,
Да неизвестно – где?
Видно, славно раньше здесь
Поработала,
Что пошёл могучий лес
Всё болотами…
Подражание Ю. Левитанскому,
В ритме вальса, с подвывом
ДИАЛОГ У НОВОГОДНЕЙ…
– Ели?
– Давно уже не ели…
– Что тут собрались до света?
– Да просто
стоят.– Просто стоят, полагаете вы?
– Полагаю.
Я ведь давно к гастроному следы пролагаю,
Чудится ранней порою, что где-то едят.
– Что же стоять, коли пусто?
– Да сходим с ума.
– Сходим с ума, полагаете вы?
– Полагаю.
Красную книгу продуктов давно я читаю:
Всё в закрома, в закрома, в закрома, в закрома…
– Что же за всем этим будет?
– А будет, как встарь.
– Будет, как встарь, вы пугаете?
– Нет не пугаю,
Я уж второй натюрморт со стены доедаю,
Дети старинный с картинками гложут букварь.
– Чем же всё это окончится? Будет апрель?
– Будет апрель… а вот будем ли мы – не уверен.
Я же ведь слышал, как те, кому власть я доверил,
Старую песню под новую тянут свирель.
– Что же из этого следует?
– Чёрт их поймёт!..
Жрать тараканов, мышей, невзирая на лица…
– Вы полагаете, что им легко расплодиться?
– Я полагаю, пора доставать пулемёт
И прострочить!
– Прострочить? Да, пора уже шить,
Шить телогрейки, а может быть саваны даже…
– Так разрешите же в честь новогодней продажи
На руку номер, сударыня, вам наложить.
Месяц, смотрите! Как сыр… только фига внутри.
Очередь больше по кругу, по кругу, по кругу…
Дверь открывается! Дайте ж, сударыня, руку
С синей цифирью «три тысячи сто двадцать три»!
Пам-пам, па-ра-рам, па-ра-рам, па-ра-рам, по-ра,
Бам, бам, по парам, пора нам, баранам, по ранам!
Дверь открывается! Дайте ж, сударыня, руку
С синей цифирью «три тысячи сто двадцать три»!..
От уставов уставший,
Как от колкой, холодной тоски,
Я бы правильность нашу
Разорвал на куски.
Только в вечной погоне
До чинов и оков
Зачумлённые кони
Всё несут седоков.
Бросьте ж петь
Про святые дела.
Честь
Раньше плахой была,
А теперь, с мели стронут,
Оголтелый парад
Подставляет погоны
Под чужой звездопад.
Боже! Время, как ветер,
В пыль развеяло старый костёр,
Всё, что было на свете
Дворник-маятник стёр,
И, нахлынувшим жаром
Сентября не согрет,
На московских бульварах
Мне чудес уже нет.
Только звон
Запоздалых тостов.
Стон
Над рекою надежд разведённых мостов,
И забытые лица.
И в названьях провал,
Боже! Как часто снится
Мне Лефортовский вал!
Как смертельный осколок
Вид пустого стола,