Этюд в багровых штанах

Выход один — на землю.

От зуда в спине очень хорошо помогает скраб для тела. Сильной фиксации. Производства российской фабрики „Новая роса“. Всего нескольких процедур, и полгода можешь спокойно выполнять свои обязанности. Скраб в магазине. Магазин — на земле. А ты на небе. Спрашивается, что делать-то? Отправляться в командировку. Другого не дано. Обойдешь канцелярию, соберешь подписи, получишь печать и лети вниз, на все четыре стороны. Только для отчетности, пожалуйста, не забудь — подготовь парочку пиарщиков для новых рекламных акций, пропагандирующих жизнь после смерти. Подойди, спроси, посоветуйся. А без этого домой не возвращайся… А вы говорите, земная бюрократия…»

Дина слушала Корнилова с деланным вниманием, украдкой пряча зевоту в широком бокале. Воспользовавшись паузой, осторожно протиснулась в щелку, оставленную для разговора.

— Корнилов, откуда ты все это знаешь?

— Как, а ты не поняла?

— Нет.

— Я все это придумал.

Дина хмыкнула.

— Это ж надо до такого додуматься, скраб сильной фиксации. Да еще российского производства. А знаешь, Корнилов, я, кажется, не против… Ты вроде бы хотел секса?

Он сглотнул и с надеждой посмотрел на гостью.

— Кажется? Или все-таки не против?

— Не против.

Он губами прикоснулся к ее щеке. Словно пуховка оставила легкий след нежности. Едва уловимый намек на страсть. Нежность, да. А вот страсть за время игр «не хочу-не буду» превратилось в нечто иное. Все-таки она против. Но слушать этот бред, нет никаких сил. Спать хочется. Дина прислушалась к себе: так и есть, ни одного из тех признаков, предвестников оргазмов, о которых пишут в порно-журнальчиках. Только желание быть заговоренной и убаюканной на чужой супружеской постели. Чтобы ей поглаживали ноющую поясницу, шептали глупости на ушко и тихонько целовали. Без всяких туда-сюда. Нет, если он хочет, пусть, но лучше бы без этого… Корнилов делал только то, что хотела она. Поглаживал, разминал поясницу, целовал в шею, проходился игривой щекоткой-поцелуями по спине и прижимал ее усталое тело к своему. Без всякого намека.

Дина умиротворенно вздохнула, чувствуя сладость сна. Осталось сделать только один шаг: и двери откроются. Там нет ничего, кроме покоя и счастья. Счастье — покой. Голова стала тяжелой, веки закрылись, словно две перламутровые раковины. И закружилось, завертелось.

Дзинь!

Корнилов ругнулся и взял трубку.

— Слушаю! Вы хоть знаете, которой час?! Что? Хорошо, сейчас. Дина, проснись, тебя.

— Как меня, почему меня… Ведь никто не знает, что я здесь. — Дина сонно помотала взъерошенной головой и неловко взяла трубку.

— Мама? Что у вас там…

— Доброй ночи, Дина…

— Кто это?

Щербатый заросший голос развеял обрывки сна, выпустив на волю липкий страх.

— Дина, зачем ты пошла к нему? Это нехорошо. Без любви нельзя.

— Кто это?

— Дина, я ведь так надеялся… А ты меня предала. Зачем ты пошла к нему, почему ты лежишь сейчас с ним, а не со мной, позволяешь себя трогать. Везде, даже там. И он трогает тебя. Да? Трогает? А я? Почему не я? Дина! Ты меня слышишь?..

— Да!

— Ты очень нехорошая девочка. Мне придется тебя наказать. Очень скоро.

Гудки.

Ночью все мысли серы. Клубок мыслей. Корнилов спит. Рядом. Она старается не шевелиться, если разбудит, то вопросов не оберешься. И так пришлось наврать: дескать, мамин брат позвонил, завтра улетает. В Баку. За мандаринами. А как улететь, не повидав любимую племянницу! Дядя Леша, он такой, пижон. У него даже джинсы оранжевые под цвет мандаринов. Корнилов иронично хмыкнул, но удовлетворился полученными объяснениями. Она только потом сообразила, что мандарины растут в Грузии, в Баку — гранаты. Но ему, похоже, все равно. Золото, а не мужик.

Итак, он нашел ее даже здесь. Поклонник? Маньяк? Черт, что же теперь делать. В милицию? Ага, насмотрелась дамочка американских боевичков, вот теперь и мерещиться всякое. Самое гадкое, что она не знает, чего он от нее хочет. Не знает или не хочет знать? В конце концов, если только секса, то пусть. Легче отдаться, чем объяснить, почему ты этого не хочешь. После он оставит ее в покое. Кто сказал? Все молчат.

Ну, хорошо, увидел ее мужик на остановке. Втрескался по самые уши. Проводил незаметно. Узнал, как зовут и где живет. Нет, сначала узнал, где живет, а потом, как зовут. Теперь надеется на взаимность. Или нет? Или ему все равно, что она чувствует. Спокойно, Дина, спокойно. Если ему наплевать на ее чувства, то чего он хочет? Как там было в последнем письме: «Я приду и возьму то, что мне причитается». Придет и возьмет. С психами не спорят. Вот полгода назад к ней один зашел. Псих. Руки дрожат. Ноги дрожат. Губы, и те — дрожат. Дескать, к вам пришел как к последней надежде. Рассказывал свою историю больше часа и все норовил ей, Дине, руки поцеловать. За внимание и гуманизм. А суть истории была стара как мир. Когда возникли проблемы в интимной жизни, обратился к рекламе. Поддался на провокацию, купив порошок какого-то древнеиндийского корня. Мол, выпьешь, и станешь таким супербизоном, что мама не горюй. Горюют теперь все: и жена, и мама, и дети, и он сам. Нет, половая функция восстановилась. Он теперь может где угодно и когда угодно, хоть час, хоть два, но… Об этом «но» Дина уже знала: стараясь не дышать и подсесть поближе к окну. Несло от мужика катастрофически. Да что там катастрофически, капитально несло. Экзотическими цветами, помойкой и сыром дор-блю.

— Понимаете, я даже в транспорте теперь не могу ездить — выкидывают на ходу. С работы уволили. Жена ушла. Цветы в доме подохли. И главное, постоянно о сексе думаю, а не с кем, — пожаловался он, плотоядно оглядывая аппетитный динин бюст.

Дина отодвинулась подальше:

— А вы к врачам не пробовали?

— Все перепробовал: и врачей, и знахарей. Даже к прокурору ходил.

— К нему-то зачем?

— Чтобы наказал виновных. Эх, не наказал. Но благодарность объявил: после моего визита исчезли крысы.

— От меня-то что хотите?

Мужик приободрился:

— Найдите того, кто эти порошки выпускает. Может, у них есть какое-нибудь контрсредство? Чтоб и в постели, и… сами понимаете.

После долгих увещеваний Дина его послала. В гомеопатическую аптеку.

А этого анонима как спровадишь? Куда пошлешь? Видела всего один раз. Из примет — ванильный запах. Или это не он. Поди теперь, разбери. Кто ей звонит и пишет? КТО?!

Господи, страшно-то как. А из всех лекарств от страха только муж. Теплый и уютный. Чужой.

….Метро было грязным и душным. Длинные вагонные скамьи — как грядки садовода-любителя: жухлые кустики волос перемежались с буйной растительностью, сочные пятна сменяли унылые гнилостные вкрапления. Сорт пассажирский, размножается в экстремальных условиях.

Слева шумно вздыхала упитанная дама: острый локоть Дины штопором вошел ей в бок. Справа мужчина с задатками интеллигента потягивал пиво — человек, у которого на ближайшие две остановки есть цель. С каждым глотком она приближалась к своему логическому завершению. Мужчина ерзал, тесня Дину к соседке.

Щелкнули двери. Тоскливый голос затянул:

— Люди добрые! Поможите! Сами мы не местные…

Дама слева осторожно вывинтила бок, отодвинулась и закопошилась в хозяйственной сумке. Мужик отрыгнул пиво и забренчал мелочью. Дина закрыла глаза. С возрастом все труднее не поддаваться на подобные провокации. Вагон оживился: звук бренчащей мелочи и шуршащих бумажек сливался с речитативом: «Поможите! Поможите!»

Дина нехотя открыла глаза.

Все как обычно: запах немытого тела, одежда с чужого плеча, пыльные крылья за спиной. В руках бейсболка. Небритый ангел терпеливо ждал, когда Дина отреагирует. Так, как и должно реагировать в подобных случаях. Потом снисходительно посмотрел на пальцы, сжавшие замок модной сумочки.