Этюды, картины с целины

— Как что? Доля твоя, за пищали, — сказал он. — Заказов море, не успеваю толком, все на пищали новые, токмо их теперь и делаем.

Отказываться от денег я не стал, взял, сунул за пазуху. Мелочь, а приятно. Он, похоже, в этот мешочек с каждой сделки откладывал.

— Благодарствую, Андрей Иваныч, — кивнул я. — Только ты мне лучше пистоли покажи.

— Чего показать? — не понял он.

— Обрезы, — сказал я.

Я бы не отказался от рейтарского пистоля или двух. Всё пригодится.

— Это запросто, это сейчас! — улыбнулся мастер.

Он метнулся куда-то на улицу, видимо, в мастерскую, я же неторопливо пил сбитень, растворяющийся горячей пряностью на языке. И ничуть не хуже чая, который из Китая на Русь ещё не доехал. Хотя лично я не отказался бы от чашечки, ради такого можно и посольство в Монголию и Китай отправить. Скупать самый дешёвый у китайцев, подсадить англичан на чай и жировать на монопольной торговле через порты Русского Севера… Мечты, мечты. Европейцы с ним, кажется, вообще пока не знакомы.

Андрей Иванович вернулся быстро, выложил на стол передо мной промасленный холщовый свёрток. Я осторожно развернул его, обнаружив перед собой вполне классического вида пистоль с кремневым замком, сделанный уже не впопыхах, как пищали, а со всем тщанием. Украшен резьбой, подобно пушкам Ганусова, даже деревянные ложе и рукоять оказались покрыты лаком. Я покрутил его в руках.

— Погиб поэт, невольник чести, — пробормотал я себе под нос.

Ещё одно оружие из другой эпохи. Не такое изящное, конечно, как дуэльные пистолеты девятнадцатого века, но вполне приемлемое для вооружения рейтар.

— Ну как? — ожидая моей реакции, нетерпеливо спросил Андрей Рыбин.

— Превосходно, — сказал я.

— Я помыслил, такие лучше в дорогом исполнении делать, на подарки или ещё как, — сказал он.

— Баланса только нет, ствол вперёд клюёт, — сказал я, вскинув ненадолго пистоль. — Шарик свинцом залей и к рукояти приделай, да, тяжелее станет, но зато потом за ствол взять можно и вражину этим шариком, как палицей…

Стреляя с двух рук, баланс вообще не проблема. А когда приходится держать оружие в одной руке, то рука быстро устанет целиться. А мне хотелось, чтобы из нашего оружия сразу привыкали стрелять прицельно, а не абы как.

— Сделаю, Никита Степаныч, — кивнул он. — А рази так держать его надобно? Мы-то все двумя руками, как пищаль обычную…

— Так, так… Можно вообще хоть игрушечный сделать… — пробормотал я.

— Так у меня ребятишки сделали! Для баловства, вот такой махонький, — ухмыльнулся мастер, руками показывая габариты игрушки. — По воронам стреляют, шкодники.

Махонький у него выходил по размерам как Кольт Анаконда. От несчастных ворон, наверное, только пух и перья остаются.

— Молодцы какие, — похвалил я. — Винтовку бы глянуть ещё.

Сбитень мы как раз допили, закусив балыком. Андрей Иванович не бедствовал, это было заметно во всём. И дела у него пошли в гору именно после моих заказов.

— Идём тогда в мастерскую, Никита Степаныч, — сказал он.

Два раза повторять не пришлось, посмотреть на получившуюся винтовку мне было любопытнее всего. Ещё интереснее было бы из неё пальнуть, но в городе этого лучше не делать.

По-хорошему, мастера надо вывозить отсюда, строить полноценный оружейный завод с полным производственным циклом, конвейерной сборкой и продуманной логистикой, но на это, как обычно, не было ни средств, ни времени.

В мастерской у него царил творческий беспорядок, который он почему-то торопливо принялся убирать. Детали, раскиданные по верстакам, бракованные запчасти, инструменты.

— Винтовки покажи лучше, Андрей Иваныч, — усмехнулся я.

Внешне от обычных пищалей они ничем не отличались. Мастер протянул мне одну такую, я заглянул в ствол, сунул туда палец, потрогал нарезы. Четыре достаточно глубоких нареза тянулись на всю длину ствола. Как и положено, винтом.

— Ох и пришлось же с ними помучиться, — сказал мастер.

— Верю, Андрей Иваныч, — сказал я. — Думаю, оно того стоило. Проверяли стрельбой?

— Пыжом токмо, пулю забить не смогли, — усмехнулся он.

— Киянкой надо было забивать, — сказал я.

— Ну только так если, — сказал он.

— Славно, славно… — пробормотал я. — Возьму я у тебя одну винтовку на пробу. И пистолей пару. Почём выйдет?

— Тебе за так отдам, — сказал мастер. — Ты же ко мне снова придёшь, с новыми идеями. А то нашлись уже умельцы… Такие же пищальки мастерят, с кремнем.

Про патентное право тут и слыхом не слыхивали. И технология рано или поздно утечёт, как пить дать. Даже удивительно, что это произошло так поздно.

— Ладно, отказываться не буду, — кивнул я. — А кто секреты твои украл? Кто посмел?

— Да какие тут секреты, Никита Степаныч, тут любой толковый кузнец полчаса голову поломает и повторить сможет, — отмахнулся мастер. — Козьма Пименов такие же мастерить взялся, Григорий Квашнин тоже, но он хотя бы разрешения испросил моего, Молчан Третьяков из старых пищалек на новые переделывает. Кто пошустрее, те и взялись делать, а кто не очень, так гвозди с подковами и куют токмо.

— Понятно, — сказал я.

Этого, в принципе, следовало ожидать. Технология не самая сложная, повторить её и в самом деле можно методом обратного инжиниринга. Значит, скоро такие пищали появятся и в Европе. Как только готовые изделия попадут в руки иностранных купцов или будут захвачены с трофеями. Надо бы выбить у царя запрет на экспорт кремневых пищалей. И единорогов тоже, хотя в нынешние времена оружие больше импортировали, а не наоборот. Вывозили больше сырьё, пушнину, зерно. Торговать оружием выходило не очень-то прибыльно.

— Вот, эту бери, — он протянул мне одну из винтовок, ложе которой оказалось украшено резными соколами. — А пистоли принесу сейчас.

— Благодарствую, Андрей Иванович, — сказал я.

Очевидно, прибыли я ему принёс гораздо больше, чем стоило это оружие. Надо бы снабдить его ещё чем-нибудь эксклюзивным. Изобрести что-то, что сделает и его, и меня ещё богаче.

Штыка и крепления к нему на винтовке почему-то не имелось, хотя гладкоствол весь делался со штыками. Я быстро понял, почему, винтовка эта, очевидно, была не серийным изделием, а штучным товаром, охотничьим ружьём, достойным даже для того, чтобы преподнести её царю. Мне она напомнила тот, самый первый наш карабин.