Этюды, картины с целины

Не удивлюсь, если именно он и баламутит воду, пользуясь своим положением.

— Что привело вас сюда? — на довольно плохом русском языке спросил мулла.

Его прихожане продолжали глядеть на нас волком, стоя у него за спиной. Их было восемь, а нас — всего трое. Расклад не в нашу пользу, но мы всё равно будем делать то, что должны.

— Я хотел поговорить, — сказал я. — Наедине.

— У меня нет секретов от моих добрых соседей, — сказал мулла.

— Меня зовут Никита Степанов сын Злобин, — представился я.

— Баир-мулла.

— Рахмет.

— Абляз.

— Зуфяр.

— Талгат.

Остальные татары не представились. Как и мои спутники. В воздухе вообще висело напряжение, как перед дракой, хотя место к драке вообще не располагало.

— И о чём ты хотел поговорить, Никита Степанов сын? — спросил мулла.

— Наедине, — повторил я.

Мулла поиграл желваками, жестом отослал своих прихожан подальше. Леонтий и Фёдор отошли вместе с ними, держась, впрочем, на расстоянии.

— Говори, — тихо сказал Баир-мулла.

Я бы предпочёл поговорить с ним в одной из кремлёвских башен, в подвале, рядом с горящей жаровней и лежащими на ней клещами для большей сговорчивости. Но пока придётся так.

— Я приехал из Москвы. С поручением от царя Иоанна Васильевича, — сказал я.

Мулла равнодушно смотрел на меня, никак не реагируя. Просто ждал, когда я закончу и покину его мечеть. Наверняка будет драить всё со щёлоком после нас. Лишь бы не оскверниться нашим духом. Даже имя царя его не впечатлило.

— И раз уж среди его подданных теперь столько мусульман, ему нужен наставник. Мулла, — солгал я. — Мой выбор пал на тебя.

— Долго же он шёл к этой мысли, — сказал Баир-мулла. — И почему я? Я простого рода.

— Государь не любит поспешных решений, — сказал я. — А я не люблю родовитых священнослужителей. Они слишком держатся за свою родню, забывая о пастве.

— У него достаточно верных слуг из нашего народа, — фыркнул мулла.

— Верные говорят только то, что он хочет услышать, — сказал я. — Никто не осмеливается сказать правду.

Мулла вспыхнул, вскинулся.

— Правду? Он хочет правды? Вы отняли у нас всё! Наши дома, нашу землю, нашу веру! Вот в чём наша правда! — фыркнул он. — Уходи, урус.

Я степенно кивнул, посмотрел на Леонтия и Фёдора, на татар.

— Я понял тебя, Баир-мулла, — сказал я. — Мы уходим.

Два раза звать не пришлось, Леонтий с Фёдором чувствовали себя здесь крайне неуютно. Мы поспешили к выходу, слушая тихое шипение на татарском за нашими спинами.

— Что говорят? — тихо спросил я у Фёдора, наклонившись к нему, пока натягивал сапоги.

— Ничего хорошего, — буркнул он.

Мы вышли на свежий воздух, отвязали коней.

— В кремль, поскорее. За мной! — приказал я. — Гойда, гойда!

Все трое с места сорвались на рысь, распугивая прохожих. Я не хотел, чтобы эти татары расползлись по ухоронкам и укрытиям, их нужно брать тёпленькими. Газиев не солгал, указал верно. Если кто и подначивает простой народ, подталкивает его к восстанию, то это, вне всякого сомнения, Баир-мулла и его люди. И он наверняка действует не один. Так что надо поспешать.

— Никитка! В церковь же ещё! — дядька поравнялся со мной, крикнул мне в ухо.

— Потом, дядька! Потом всё отмолим! В кремль надо, живее! Воеводе доложить! — крикнул я в ответ.

От слободы до кремля домчались почти мгновенно, во всяком случае, так мне показалось. Даже через ворота промчались верхом, караульные нас знали и пропустили, так что я спрыгнул с лошади только у воеводского дома, бросив поводья Леонтию.

К воеводе меня тоже пропустили без лишней мороки, так что я влетел к нему натурально пулей. Он в это время трапезничал. Завидев меня, он даже приподнялся за столом, отложил ложку.

— Что-то случилось? — спросил князь Воротынский.

— Выяснил… Поспешать надобно, княже! — воскликнул я. — Покуда не разбежались!

— Поспешать? — хмыкнул он. — Идём!

Глава 9

Обратно к Татарской слободе помчались уже с отрядом здешних стрельцов. Просто на всякий случай, если вдруг Баир-мулла или его люди задумают оказать сопротивление. Я надеялся проводить его в кремль без лишней крови, но если придётся её пролить, я был готов.

Нападать первым я не собирался, подкрепление я взял с собой не для этого. Стрельцы были мне нужны, чтобы контролировать все пути отхода.

Воевода тоже поехал с нами, прихватив нескольких вооружённых холопов. И когда я сказал ему о том, кто поднимает народ на восстание, он только покачал головой.

— Осторожнее надобно, значит, — сказал Воротынский. — Не то бунт и впрямь поднимется, татары за своего муллу горой встанут.

И мы ехали через весь город к слободе, опять же, на полном скаку, заставляя прохожих жаться к обочинам и перепуганно шептаться.

Группа захвата, если можно так выразиться, должна была окружить мечеть и перекрыть ближайшие улочки и переулки, чтобы не упустить никого. Так что на подъезде к слободе мы начали разделяться. К крыльцу мечети мы подъехали лишь с Леонтием, Фёдором, князем Воротынским и тремя его людьми. Остальные рассредоточились по слободе.

Я спешился, поправил саблю. Вокруг не было никого, даже мечеть казалась покинутой, но я чувствовал чужие взгляды на своей шкуре. Настороженные, обеспокоенные, враждебные.

Мечеть, однако, оказалась не заперта, и я вошёл внутрь, оставив всех остальных ждать снаружи. Мулла оказался на месте. Он беззвучно молился, перебирая чётки.

— Баир-мулла! — крикнул я, стоя на входе. — Не хочется тебя прерывать, но я вынужден это сделать! Ты пойдёшь со мной!

Дорогу мне заступил здоровенный татарин в меховой безрукавке. Кажется, он представился Талгатом.

— Пошёл вон, урус, — процедил он, скрестив руки на груди. — Или я выкину тебя отсюда сам.

Угрозы татарина меня не пугали.

— Ты можешь попробовать, — сказал я. — И тогда, если не окончишь свою жизнь на дыбе, я живьём зашью то, что от тебя останется, в свиную шкуру и закопаю под нужником.

— Будь ты проклят, неверная собака! — зашипел татарин, но мулла сумел вовремя его остановить.

— Вот так, значит, русский царь призывает к себе на службу? — фыркнул Баир-мулла.

Я проигнорировал вопрос.