Этюды, картины с целины

В ревущем пламени и дыме

И всеми силами своими

Молюсь за тех и за других.

Осип выдохнул — Сильно и смело! Правда господам офицерам оно может не понравиться!

Его жена одернула — Мало тебе, что тебя с твоим братом недавно чуть не арестовал пьяный казацкий есаул, которому так не терпелось посадить парочку евреев. Спасибо Максу, он смог его убедить вас не трогать. — затем повернулась к Волошину — А вы, Макс, должны думать, где декламировать такие стихи!

Волошин понизил голос — Меня все время гложет мысль: кто меня раньше повесит, красные — за то, что я белый, или белые — за то, что я красный?

Затем Надежда обратилась к нам — Бедные мальчики, может вас пристроить у наших родных в Коктебеле?

Я помотал головой — Спасибо большое, нам есть где заночевать.

Толкнув друга ногой, я кивнул ему на выход. Тот вздохнул и, выпив стакан морса, слез с табурета — Мы пойдем, огромное спасибо за угощение!

Глава 21

Вот уже час я пытался убедить Аркадия не покидать рыбацкий поселок — Ты пойми, всех военнообязанных гребут в белую армию и ты вполне со своим высоким ростом можешь попасть под мобилизацию. У нас же с собой никаких документов нет и ты не сможешь доказать, что не достиг призывного возраста!

Голиков набычился, но Наум с Федором и Артуром меня поддержали и в город мы отправились опять вдвоем.

Мы опять наворачивали круги вокруг квартала с «Асторией», стараясь выявить количество охраны и время смены часовых. Мы настолько увлеклись, что не заметили как у нас за спиной оказался штабс-капитан, задумчиво наблюдавший за нами минут десять. Я почувствовал чужой взгляд и, обернувшись, охренел — статный офицер лет тридцати пяти, сложив руки на груди, довольно усмехнулся — Дожили! Красные уже детей на разведку присылают!

Серый искоса взглянул на меня в ожидании знака к действию, которые мы изучили, но я улыбнулся до ушей и, решив импровизировать, ответил — Ваше благородие! Как хорошо, что вы решили нам помочь! Я второй день пытаюсь найти старшего брата и все глаза высмотрел, но пока он мне так и не встретился! Только вот я не понял про разведку красных, это шутка такая?

Штабс-капитан покусал свой ус и приготовился нас схватить за шиворот при попытке сбежать — И кто же у вас старший брат?

— У меня, а Сергей всего лишь сын прапорщика Петрова, убитого в боях под Одессой. А моего брата зовут князь Константин Александрович Голицын! Он служил в добровольческой армии в звании поручика и командовал сводной ротой! Мое имя Григорий Александрович.

Серый смотрел на меня, раскрыв рот, я вовремя вспомнил про прообраз героя песни «Поручик Голицын» и решил выдать себя за его брата, помня что настоящий Голицын после боя за Одессу не стал покидать ее берега, а решил остаться и в дальнейшем его призвали на польскую войну, по окончании Гражданской войны, уже как реабилитированный в боях, Голицын вернулся в Киев, женился и поступил на советскую службу. Правда в тридцать первом в РИ его арестовали по делу о контрреволюционном заговоре и расстреляли в мае того же года.

Штабс-капитан тоже напомнил рыбу: он разевал рот и переводил взгляд с меня на моего друга — Значит вы тоже князь, из Гедиминовичей!

Офицер преобразился, он стал подчеркнуто любезен — Позвольте представиться! Штабс-капитан Полиевктов, предлагаю вам, князь и вашему другу проследовать в штаб! Там попробуем выяснить судьбу вашего брата.

Я кивнул, а Серый наконец-то прикрыл рот и взял за руку офицера, изображая доверчивого ребенка — А у вас покушать найдется? А то сегодня нам мало перепало, всего лишь два вареных яйца да немного хлеба! — я чуть не упал когда Серый сунул грязный палец в рот, изображая дурачка.

Штабс-капитан покосился на его лицедейство, но промолчал. На входе наш благодетель прошел молча и часовые не спросили у него пропуска — видно хорошо его знали. В большом помещении, куда нас привел этот господин, были огромный сейф, пара столов и стол для совещаний, на котором была расстелена карта Крыма и около нее спорили двое.

Один, похожий на грузина, был в форме капитана второго ранга, а второй с погонами флотского старшего лейтенанта.

— Вот, господин капитан второго ранга, позвольте представить вам князя Григория Голицына, он разыскивает своего брата Константина Александровича.

Офицер двадцати пяти-двадцати семи лет повернулся и представился — Князь Туманов! Можете звать меня по простому, Язон Константинович! Я возглавляю Особое отделение Морского управления, а это мой заместитель, старший лейтенант Автономов. А как звать второго молодого человека?

Серый щелкнул босыми пятками и вытянулся в струнку — Сын павшего в боях с красными прапорщика Петрова Сергей Федорович. Нам бы перекусить немного, господин капитан второго ранга!

Дверь открылась и в кабинет вошел полковник — Господа, нас ждет командующий! Сколько можно вас ждать?

Туманов указал на меня — Господин полковник, позвольте представить вам князя Григория Голицына, князь, перед вами начальник контрразведки Русской армии полковник Леонид Давидович Щучкин. Господин полковник, у вас же прекрасная память, вы не припомните поручика князя Голицына?

Полковник возвел глаза к небу — Как же, как же! Я помню этого молодого офицера! Любитель шампанского и стрельбы по бутылкам. После нашего отступления из Одессы он числится пропавшим без вести!

Я почувствовал себя неуютно — как же, пожаловал сам начальник контрразведки, прообраз полковника Щукина из фильма «Адъютант его превосходительства». После окончания Новочеркасского казачьего юнкерского училища сотник Щучкин изъявил желание перевестись в Отдельный корпус жандармов, успешно прошёл проверочные мероприятия, окончил жандармские курсы и был назначен адъютантом Полтавского губернского жандармского управления. Через два года пошел на повышение — возглавил жандармское управление в Люблинской губернии. В 1907 году переведён в Варшаву на должность помощника начальника местного ГЖУ. В этой должности ротмистра Щучкина застала Первая мировая война. Деятельность жандармских управлений на театре военных действий в основном была сконцентрирована на борьбе с агентурой австро-венгерской и германской разведывательных служб. Как свидетельствуют отдельные архивные документы, Леонид Давидович принял непосредственное участие в борьбе со шпионажем.

После Февраля 1917 г. начались гонения на бывших жандармов и контрразведчиков. По распоряжению военного министра Гучкова их безжалостно изгоняли даже из фронтовых контрразведывательных отделений. Заменивший его на этом посту Керенский продолжил ту же политику.

В начале Гражданской войны он оказался на Юге России.

Хотя генерал-лейтенант Деникин предвзято и с недоверием относился к бывшим жандармам и контрразведчикам и на должности руководителей КРО штабов армий ставил офицеров Генерального штаба, а оперативный состав комплектовался из армейских офицеров, (но ни те, ни другие не имели соответствующего образования и квалификации для правильной организации работы агентуры и проведения дознания, а многие — и устойчивых моральных принципов. Они шли в контрразведку с целью наживы и грабежа, как правило, занимались хищением выделенных денежных средств, фабрикацией дел и вымогательством.) однако Щучкина он утвердил.

Отсутствие системы подбора кадров, коррупция во всех эшелонах власти способствовали проникновению в белогвардейские органы контрразведки авантюристов, мошенников, жуликов, а также агентов противоборствующих спецслужб.

Судя по всему, у профессионала Щучкина, прошедшего хорошую школу жандармской и контрразведывательной службы, в подчинении оказались дилетанты с низкими морально-нравственными качествами. Совладать с таким кадровым «материалом», мобилизовать его на борьбу с большевистской агентурой, судя по всему, полковнику оказалось не по силам. Отсюда и многие недостатки в работе КРО, справедливо подвергавшиеся критике как со стороны командования, так и соратников по Белому движению. Совокупность ряда обстоятельств, сложившихся вокруг штаба Добровольческой армии, не позволили контрразведке в свое время выявить «адъютанта его превосходительства» — большевистского подпольщика Макарова.