Ева. Минус на минус

И тут брат опустил глаза в толпу. Наши взгляды встретились. Я поняла, что мое время пришло.

– Хана тебе, Соколов! Я пришла по твою душу.

И резким движением сняла плащ.

Вы когда-нибудь видели, как шарахаются металлисты? Я раньше – тоже нет. Но вокруг нас моментально образовалась свободная площадка метра в полтора диаметром. Полина, тоже оставшаяся без плаща, замерла испуганным кроликом, но под моим осуждающим взглядом быстро вспомнила, что она, дескать, бесстрашный гот, прижала ладони к груди, зажмурилась и завизжала во всю глотку:

– Ня-а-а!!!

Жека крякнул и промахнулся мимо тарелок. У рыжеволосого гитариста инструмент вырвался из рук, и он не сразу смог его подхватить – так таращился на новых персонажей танцпола. Ну я его понимала. Если бы в толпе металлистов вдруг образовались две разноцветные анимешницы – моя челюсть тоже оказалась бы на земле.

– Вау… – послышалось откуда-то сбоку. – А таких глюков у меня еще не было…

И только братец не сбился с ритма. Он все так же горланил песню, но при этом настолько выразительно сжимал стойку микрофона, что я помимо воли представила на ее месте собственную шею.

Ну, раз меня все равно ждала долгая и мучительная смерть, нужно было продать жизнь подороже. Грозно оскалившись в ответ, я, в синем парике, блестящем платьице с воланами, огромным бантом, разноцветных чулках и туфельках с шелковыми лентами, раскрыла над головой здоровенный плакат. Глаза у Алекса, кажется, почувствовали за собой необыкновенный потенциал к самостоятельной жизни и попытались выбраться за границы лица.

На ватмане, изукрашенном розовыми бабочками, большими сверкающими буквами было написано: «кавайные няшки». А в самом центре – аккуратно вырезанный групповой портрет Shadows.

Я нахально улыбнулась, демонстрируя плакат всем желающим и чувствуя себя при этом полной идиоткой. Причем идиоткой весьма недолговечной…

Песня закончилась. Мы с Полей дружно попятились, не забывая при этом радостным писком восхвалять музыкантов. Ну Алекс же хотел оду в свою честь? Я старалась, как могла. Народ вокруг аж проникся: на нас реально смотрели как на раскаявшихся грешников. Немного страшненьких, чуток полоумных, но потенциально «своих».

Жаль, что братец концерт не оценил. Он мягко улыбнулся толпе, а потом, глядя мне в глаза, проурчал в микрофон:

– Объявляю пятиминутный перерыв.

И спрыгнул вниз.

Мгновение я чувствовала себя кроликом перед голодным удавом, потом Полина зверски цапнула меня когтями за руку и прошипела:

– Делаем ноги! Быстро!

Кивнула я уже на бегу. К центральному выходу было не пробиться, потому Полина, грозно зыркая по сторонам и взглядом пресекая любую попытку нас остановить, понеслась к запасному. Алекс, улыбаясь и махая поклонникам, грозным олицетворением возмездия потопал следом. Он, подлец, наслаждался охотой.

– Сюда! – шепнула подруга, выбегая на улицу и бросаясь в какой-то стремный переулок. Там горой возвышался здоровенный мусорный контейнер. Поля рванула к нему, как к родному, и меня утащила следом. Я и опомниться не успела, как оказалась прижата к грязному, плохо окрашенному железу.

– Найдет! – шепотом провыла, делая робкую попытку вырваться из рук подруги. От мусорки тянуло таким амбре, что глаза слезились.

– Не найдет! – отрезала Полина. – Сиди и молчи! – Потом посмотрела на меня и добавила: – Хотя нет: молись! У тебя такое отчаяние в глазах: боженька должен услышать!

А Шурик меж тем бродил совсем рядом. Для парня, с ног до головы обвешанного металлом, ходил он на удивление тихо. Не знаю почему, но мне от этого становилось еще страшнее. Особенно когда он где-то внезапно замирал и начинал шептать:

– Выходите, девочки. Я вам ничего не сделаю…

– Веришь ему?

– Ага, щас! У него же на роже написано: «МАНЬЯК»!

– Вот и я не верю… – Полина осторожно выглянула из-за бака. – Настырный, гад…

– Ал! – В дверях клуба показалась морда Жеки. – Ты куда урвал?

– На охоту за куклами…

– И че, поймал кого-нибудь?

– Жека, ты дурак? – Шурик демонстративно поднял вверх пустые ладони. От двери послышался второй голос, несколько более флегматичный:

– А хороши куколки. Та, которая синяя, – Мальвина. Я в детстве себе такую хотел.

– В детстве? – со смешком уточнил Жека.

– В том замечательном возрасте, мой пошлый друг, – ответил «философ», – когда начинаешь понимать истинную ценность красивой куклы.

Мы с Полиной переглянулись и одновременно хрюкнули.

– А вторую ты себе не хотел? Ту, у которой парик зеленый?

– Нет. – Парень подумал и добавил: – Она утопленницу напоминает.

– Чего?! – обиделась Поля. Я буквально повисла у нее на шее, не позволяя подорваться на ноги.

– Нет, ты вообще слышала?! Эти гады не оценили наш косплей!

– Да ну что ты! – прорычала я в ответ. – Оценили так, что теперь главное под раздачу благодарностей не попасть!

– Эй, вы слышали?! – Алекс навострил уши и обернулся в нашу сторону. Мы с Полиной так и застыли, как в игре «Море волнуется раз…». Я даже моргать перестала – только по спине вдоль позвоночника медленно сползла капелька пота.

– Да, Ал, слышал! – Жека покосился на сцену и махнул рукой. – Возвращаемся! Там нас зовут!

– Я сейчас…

– Ал, пять минут прошло. Эти две дурынды давно слиняли, а в клубе нас ждет толпа нормальных фанов. Ты ведь знаешь, где свою Мальвину искать? Че сейчас-то паришься?

Шурик посмотрел на друга, потом на мусорный контейнер (я прямо физически почувствовала его взгляд, прямо сквозь железный каркас и груду мусора внутри), кивнул и быстрым шагом скрылся за дверью.

Мы с Полиной дружно выдохнули.

– А теперь – бегом, пока у них выступление не закончилось! – приказала подруга, срываясь в резвый галоп. Я трясущейся рукой стянула с головы парик и бросилась следом. В собственное везение верилось с трудом.

Как оказалось – не зря. Уже на выходе со стоянки что-то словно коснулось плеча. Я замерла и резко обернулась. В дверях клуба стоял и приторно улыбался Алекс. Дождался-таки, зар-раза…

«Ты ведь знаешь, где свою Мальвину искать?» – вихрем пронеслось в голове.

– Поля… – осевшим голосом позвала я подругу. – Поля, можно я сегодня у тебя переночую?