Евангелие от зверя

Жил он в собственном доме на окраине Грозного, в полукилометре от реки Сунжи. Дом был окружен глухим деревянным забором и охранялся овчаркой по имени Гриц. Вокруг дома росли яблони и сливы, участок был ухожен, чувствовалось, что ему хозяева уделяли много внимания. Тарас и сам любил возиться в саду, поэтому порядок усадьбы одобрил.

Хозяйство усадьбы состояло из двух строений — сарая и хлева, где содержались две козы и корова. Ни свиней, ни кур семья Хованских не имела.

В доме, накрытом разнокалиберными металлическими листами, было четыре комнаты и небольшая кухонька с русской печью. Мебель везде стояла старенькая, на полу лежали домотканые половики, создавая особый домашний уют. Тарас поразился совпадению: полы у него дома тоже были накрыты половиками, сотканными еще бабушкой Надей.

Встретили гостей домочадцы: дородная женщина с рыхлым, болезненным лицом — мать Антона Кирилловича, Валентина Матвеевна, его жена Дина, тихая и улыбчивая, и дочь Антонина, Тоня, очень похожая на мать, такая же тихая и милая, но почти не улыбающаяся За весь вечер Тарас увидел ее улыбку лишь однажды, когда отец хвастался, что Тоня рисует «как заправский художник».

В самом деле, как оказалось, она прекрасно рисовала. Стены ее комнатушки были увешаны акварелями и рисунками цветным карандашом, хотя определить сразу, чем они нарисованы, не удавалось

Рисовала Тоня в манере малевичевского супрематизма, передающей как ритмику и пластику движения, так и многозначительность положений. Такие положения сама Тоня называла «застывшей явью». О Казимире Малевиче и его методе самовыражения она почти ничего не знала, но вполне могла претендовать на место в Витебском объединении художника «Утвердители нового искусства», хотя дар ее был, наверное, масштабнее, чем у последователей Малевича, создателей русского авангарда. Во всяком случае, Тарас, регулярно посещавший художественные музеи и выставки и не раз бывавший на вернисажах Малевича, отметил не только точнейшую и тончайшую технику юной художницы, невероятную палитру и удивительное сочетание форм, но и глубину мысли, заложенную во всех полотнах.

Особенно долго он разглядывал рисунок под названием «Предок».

На нем в манере авангардистов пересечением спиральных и параллельных линий был изображен странный зверь, более всего похожий на Инсекта! Точнее, на разумного таракана, блаттоптера сапиенс Тарас готов был отдать голову на отсечение, что изображен именно Инсект, предок Перволюдей, а не просто фантасмагорическое существо Апокалипсиса.

— Что это? — поинтересовался он у девушки, когда взрослые вышли из комнаты.

Тоня покраснела, но ответила простодушно и твердо:

— Это наш предок. Такие звери жили на Земле.

Очень давно. Я их часто вижу во сне.

Тарас пристально посмотрел на девушку, перевел взгляд на картину, покачал головой.

— Вам не нравится? — робко спросила хозяйка.

— Вы не представляете, как вы близки к истине! Дело в том, что я тоже иногда вижу таких… гм, зверей. Во сне. — Уточнять, где он видит Инсектов на самом деле, Тарас не стал. — Но главное не в этом.

— А в чем?

— Эти звери существовали реально и назывались Инсектами. Точнее, знающие люди их так назвали.

— Правда? — Глаза Тони стали большими, в них проступило недоверие. — Вы шутите?

Тарас невольно залюбовался девушкой. Ее нельзя было назвать красавицей, по сути она была еще подростком с угловатой фигуркой, тоненькая, длинноногая, с едва наметившейся грудью. Но женщина в ней уже начинала брать свое, и этот зов чувствовался на расстоянии. А лицо Тони, милое, простое, с большими губами, чуть вздернутым носиком и с печального разреза глазами отчего-то притягивало взор и заставляло искать ее улыбку, преображавшую девушку настолько, насколько преображает природу солнце, выглянувшее из-за туч.

Тоня поняла значение его взгляда, вспыхнула, с преувеличенным вниманием поправила висящую на стене картину, покосилась на него. Тарас засмеялся. Девушка смутилась еще больше, но засмеялась в ответ, и им сразу стало легко и свободно, будто упала некая стена, разделявшая их до этого.

Заговорили о художниках. Тоня показала свои пейзажи, выполненные в манере русского реализма, затем удивительные «космические» работы — пейзажи других планет, звездные скопления необычных форм и летящих ангелов, греющих руки у звезд. У девушки несомненно был дар (кроме канала, связывающего ее с Хрониками Мироздания, судя по рисунку Инсекта), и Тарас заговорил об учебе.

— Да, я хочу поступать в художественное училище, — сказала Тоня, складывая рисунки в папку, — во Владикавказе есть, в Ставрополе, но одну меня не отпускают, а родственников там у нас нет.

— Тебе лучше в Москву, в институт Сурикова, — посоветовал Тарас. — Могу посодействовать.

— Правда? — Глаза Тони засияли и тут же погасли. — В Москву меня тем более не отпустят. Да и денег нет на учебу.

— Я поговорю с твоим отцом, что-нибудь придумаем. Будет несправедливо, если твой дар окажется невостребованным.

— Папа говорит, что справедливость в нашей стране спит. А бабушка вообще не хочет выходить из дома, всего боится.

— Один умный человек сказал, что справедливость — это равновесие добра и зла. К сожалению, в нынешние времена это равновесие нарушено, и надо приложить немало усилий, чтобы его восстановить.

— Вы тоже прокурор, как папа?

— Нет, я всего лишь эксперт по экологии. Наш начальник называет нас экоголиками.

— Как? — удивилась девушка.

— Это он соединил два слова — экология и трудоголик. Можешь называть меня на «ты», если хочешь.

— Я думала, вы тоже… что ты тоже в системе правоохранительных органов работаешь. У тебя вид такой… суровый. Неужели где-то есть служба экологии?

— В Москве существует Комитет экологической безопасности, я работаю там уже два года.

— Трудно работать? Наверное, не всем нравится, когда вы к ним приезжаете?

— Не всем, — признался Тарас. — Бывает, что встречают нас как врагов, хотя сами действуют как враги, враги природы.

— Расскажите, — загорелась Тоня. — Вы, наверное, часто ездите по командировкам?

— Довольно часто, раз в месяц. Недавно был в Рязанской губернии. — Тарас принялся рассказывать о своем посещении сигаретной фабрики в Кадоме и вдруг почувствовал дуновение холодного ветра. Спину охватил ледяной озноб.

Тарас замолчал, прислушиваясь к пространству дома, потом к пространству вокруг дома. Тоня посмотрела на него с какой-то странной озабоченностью, и он понял, что ей передалось его беспокойство. Хотя не исключено, что она тоже могла слышать ментальные токи угрозы.

— Тихо! Ваш дом не охраняется милицией?