Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов
Шрифт:
Почему ты бежишь прочь от едкого дыма, а речь лжеца слушаешь с удовольствием? Почему ты не выносишь вони, но сидишь рядом со злословящим? Ты свое тело должен ограждать от заразы. Ты хранишь его от блуда? Тогда пощади и свой язык от пересудов. Уста твои лгут и доносят, потому что не могут отделиться от тебя и пойти развратничать, — они и тебя увлекут в погибель. Если хоть один орган твоего тела грешит, то наказание постигнет тебя всего.
Солдат свое тело закрывает железным панцирем, но если защита хоть где — то разойдется и не защитит от стрелы, храбрец погибнет. То же самое, если слух превратится в открытую дверь, готовую принять всякое зло: он примет в себя страшную неминуемую гибель. Дверь слуха велика, потому и смерть в мире вошла через слух — она истребила
Мариам покрылась проказою, как снегом, сказав только одно слово (Чис 12, 1; Втор 24, 9). И если пророчица была столь сурово наказана за невоздержанный язык, то насколько больше мы повинны каре за наши бесконечные злословия? Мариам — то говорила правду, но она не была принята, потому что она высказала ее с осуждением. Даже если кто — то злословит кого — то правдиво, его правда наполнена нечестием. Или изобличи человека по всей правде, или вообще ничего о нем не говори. Правда обращается в ничто, если к ней примешать злостную ложь. Нельзя же есть пищу, если в ней окажется хотя бы капля яда.
То, что было явно, открывает нам неявное: так, Мариам становится для нас примером, показывающим истину. Ее тело на глазах у всех покрылось проказой, потому что она согрешила тайно, хотя и от всей души. Проявившаяся болезнь позволила всем увидеть, какой вред бывает от тайны. Проказа отвратительна, и поняли все, сколь злостно и мерзостно осуждать человека даже тайно. Вид тела стал зеркалом души, внутри незримой. Тление плоти показало, как растленно сердце, любящее злословить. По внешнему виду можно судить о внутреннем состоянии человека и его страданиях.
Как она отошла от своего брата, так и ее тело перестало ей служить, чтобы она узнала, сколь великое благо — единство в любви. Руки и ноги не слушались ее, потому что она проявила непослушание брату. Строптивость тела должна была заставить ее подумать, как обрести мир и единомыслие с ближним.
Глава 50: О том, как братья, живущие вместе, должны помогать друг другу исправлять грехи, и о каких грехах нужно молчать и когда о каких говорить
Брат спросил старца:
— Авва велел мне открывать грехи братьев, но когда я так поступаю, то вижу, как этим огорчаю некоторых из них. Что мне делать, чтобы не навредить себе? Помысел меня не обличает, ибо видит цель, что я делаю это не по страсти. Все же я боюсь, что стану слишком ревностным и нанесу себе вред.
— Если, — ответил старец, — ты делаешь это от чистого сердца, ради душевной пользы и отрешения от страстей, не принимай в расчет слова людей. Быть посредником, то есть сообщать авве, не испытывая страсти, — дело доброе. Авва не всем такое доверит, потому что многим это не полезно. А ты говоришь ради Бога, от себя не добавляешь и не от своего имени действуешь. Когда Бог во всем, Божие благо не порождает чрезмерной ревности. А если она и возникнет на короткое время, то скоро утихнет.
2. Брат спросил:
— А если кто — нибудь скажет об этом брату, стоит ли объяснить ему, что по любви, а не по ненависти я разговаривал со старцем или лучше промолчать?
— Сейчас, — ответил старец, — тобой движет тщеславие. Тебе не хочется показаться доносчиком, чтобы всегда быть перед людьми праведником. Внимай сердцу своему и знай, что, если это по воле Божией и на пользу брату, нужно сказать старцу. Если он об этом узнает, то оставь решение Богу, и Он известит сердце брата так, как Он единый ведает. А если сам брат скажет или через кого — нибудь другого, что знает о твоем разговоре с аввой о нем и этим огорчен, тогда ты должен смиренно известить его так: «Бог весть, брат, что я по любви и ради твоей пользы говорил со старцем. Скажи мне, брат, если бы я сказал о тебе с какой — нибудь
другой целью, была бы мне от этого какая — то польза? Ты думаешь, что я не боюсь приговора: Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца (1 Ин 3, 15). Вспомни о том, что нужно любить ближнего твоего, как самого себя (Ср.: Мф 19,19). Я хлопотал о твоем исправлении, памятуя слова, что брат, получающий помощь брата, как город, окруженный рвом и стеною. Прошу тебя, если ты увидишь мое прегрешение, изобличи меня, чтобы, пристыженный, я покаялся в этом. А если я говорил авве не как желающий исправления брата, но как клеветник, то я должен осудить прежде всего самого себя, и просить Бога о прощении».А если тебе точно известно, что брат все знает, подойди к нему смиренно и принеси ему покаяние и исповедуйся ему: «Прости меня, брат, я стал игралищем бесов, оговорил тебя. Помолись за меня, чтобы простил меня Господь и дал мне время покаяния за мое заблуждение». С братом нужно разговаривать не притворно и лживо, а правдиво и со смирением. А если брат ничего не знает, ничего ему не говори, чтобы не ввергать его в помыслы. Он сам Богу исповедуется в своем грехе и скажет о нем авве.
3. Брат спросил того же старца:
— Если брат спросит меня о каком — либо слове из Писания или из духовной жизни, и я знаю ответ со слуха или из своего опыта, нужно ему отвечать или нет? А если он меня не спрашивает, но вижу я, что он что — то делает неправильно, нужно ли ему как — то об этом сказать или нет?
Старец ответил:
— Старайся говорить не с гордостью, — посоветовал старец, — но только со смирением и страхом Божиим. На все вопросы отвечай подробно и брату указывай, как нужно ему поступать, если это необходимо, но только в присутствии монастырской братии и нигде больше. Вся братия — единое тело. А если ты вне монастыря, то первым сам ничего не говори и на вопрос отвечай смиренно.
4. Сказал брат:
— Если я вижу, что мое сердце услаждается тщеславием, если даже не сейчас, а как я предполагаю, потом будет услаждаться, нужно ли перейти к молчанию или нет?
Старец ответил:
— Говорить кому — либо что — то со смирением, — сказал старец, — значит, говорить не учительским тоном, но пересказывая услышанное от аввы или от отцов. Если полезно то, что ты собираешься сказать брату, а тщеславие тебя уже одолевает, внушая наслаждение своими словами, внимай себе. Дьявол не хочет, чтобы брат слышал полезное, поэтому если ты замолчишь, брат так и останется без пользы. Воспрети тщеславию, отнесись к нему с презрением и затем, сказав брату полезное слово, покайся перед Богом: «Прости меня, Господи, что я тщеславно разговаривал». Так поступай всякий раз.
5. Брат сказал:
— Посоветуй, отче, если я вижу, что брат делает что — то неправильно, должен ли я сказать, прежде чем спросят? Отцы не велят говорить, пока не спросят.
— Брат, — ответил он, — старцы учитывают меру человека. Бывает время, когда брат должен во всем подчиняться другому ради повиновения и послушания, именно, когда он юн, несовершенен и должен показать духовную жизнь на деле. Но наступает время, когда человек достигнет той степени, чтобы принимать служение, и мера в этом возрасте у человека уже другая. Совершенное сказано для совершенных, а прочее — для тех, кто еще под властью закона. Они покамест находятся под руководством этого детоводителя.
6. Брат спросил:
Иногда брат делает так, что нельзя назвать грехом, но меня это смущает. Должен ли я молчать и не утолить порыва моего сердца или сказать с любовью и обрести покой? Если же он расстраивает других, а не меня, нужно ли говорить ради других и не покажется ли это хитростью?
Старец ответил:
— Если дело не имеет греха, то есть морально безразлично, а ты скажешь для успокоения своего сердца, то потерпишь поражение, ибо по немощи не смог вынести это. Поэтому лучше упрекни себя и промолчи. А если оно смущает других, скажи об этом своему авве, и он или сам ему скажет или посоветует тебе, что сказать брату, и тебя освободит от хлопот.