Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов

5. Тем, кто живет в общежитных монастырях, враг внушает и другие помыслы. Каждому он говорит:

«Что ты здесь делаешь такого, чего бы не делал в миру? Там бы ты тоже работал и ел, как бессловесный скот. Какая же праведность в том, чтобы работать да есть? И потом, здесь от еды в тебе рождается блудная страсть, если же не будешь есть — не выдержишь работы. А ты пойди лучше в пустыню и спасайся: «Господня земля и исполнение ея» (Пс 23. 1). Возьми с собой разве что маленький серп — будешь им резать траву и есть. Так и древние монашествующие делали — и угодили Богу.

И что за прок тебе сидеть здесь? Одни соблазны да осуждения и все прочее, о чем и говорить нельзя. Вот уйдешь отсюда — и от всего этого избавишься. А не хочешь идти в пустыню — так пойди в другое место, где нет соблазнов. Чего — чего, а места тебе хватает. Да и кого и когда оставил Бог, чтобы оставить тебя, — разве не блага ты ищешь? А там и другое ремесло изучишь, станешь больше зарабатывать — сможешь и бедному дать от своих трудов».

Такие помыслы лукавый постоянно внушает брату под благовидным предлогом, пока тому не покажется, что ему нужно большее преуспеяние, и он не примет помыслы. Тут он покидает обитель, ее покров и защиту, и, как овца, потерявшая стадо, быстро попадает в пасть волку. Потому что если он пойдет в пустыню, то сначала его будет мучить голод. А потом и бесы станут все больше пугать его, внушать чувство слабости и страха всячески мучить его.

Тогда брат начинает сожалеть и говорит себе: — Как было хорошо жить с братьями! И какой это бес соблазнил меня уйти в эту страшную пустыню? Здесь столько зверей, и притом опасных! А что мне, бедному, делать, если попаду в руки варваров? А что, если наткнусь я на разбойников или встретится мне хищный зверь? А сколько бесов в этих местах — ведь здесь никто не живет! И как мне жить одному в этой пустыне, когда здесь постоянно одни нечистые духи? И потом, я привык, что вокруг много братьев. Да и, сказать по правде, если жить одному в пустыне и не хранить трезвение, так, пожалуй, и рассудка лишишься. Со многими ведь так и получилось. Какая же праведность в том, чтобы помереть в пустыне злой смертью?

Когда брата станут бороть такие помыслы, он, если и вправду благоразумен, вернется в свою обитель. И он не станет думать о том стыде, который будут внушать ему бесы: дескать, если вернешься к братьям, они решат, что ты неопытен и нетерпелив, что ты — трусливый солдат, бежавший с поля боя. Не послушает их брат и скорее ответит им:

— Неправда, лукавые бесы! Всего вернее, они примут меня как искушенного борца, который исполнил слова апостола: «Все испытывайте, хорошего держитесь» (1 Фес 5. 21). Вот так и я — испытал то и другое и понял, что лучше и приятней жить братьям вместе, как написано: «Брат от брата помогаем, яко град тверд и высок (Притч 18. 19).

А когда он вернется, игумен и братья с радостью примут его, по слову апостола: «Поддерживайте слабых» (1 Фес 5.14).

Но если ему станет стыдно и он не вернется в свою обитель, то, быть может, он вернется в мир, послушав бесов. А уж те будут ему говорить: «И там спасешься, если будешь бояться Бога. Или ты думаешь, что спасутся только те, кто в пустыне?» Так враг будет внушать ему, чтобы тот «вернулся на блевотину свою» (Притч 26. 11).

Вот что случается с тем, кто оставляет монастырь, если он уходит в пустыню. А если он уйдет и поселится в келии у старцев, то старцы, конечно, встретят его о Господе и дадут ему все, в их силах. Но он сам, когда обоснуется в келии, скажет себе: Теперь нам надо работать, чтобы было на что жить».

И тут он начинает хлопотать, как и все, кто живет особножитно. Но как скитскому монаху кажется неудобным общежитие, так и монаху общежитному жизнь наедине приносит множество тяжких неудобств. Итак, когда его одолеют заботы и искушения, он начинает раскаиваться и говорит:

— Тут я все время в заботах и не успеваю выполнить даже свое малое правило. Вечно мне приходится заниматься и своим хозяйством, и работой, и сражаться с помыслами. А вот когда я был в общежитии, от всего этого я был свободен и всей моей заботой было правило и небольшое рукоделие. Что же мне, несчастному, теперь делать? Все это мне за мои грехи! Послушайся я советов своего Отца — так не было бы у меня столько скорбей, как сейчас. Вот уж точно, нет ничего гибельнее непослушания: это оно изгнало Адама из рая, а меня — из моей обители.

И придя к такому сожалению, брат опять же вернется в свою обитель, а то и уйдет в мир и там погибнет.

Но уж если он вернется в обитель, и его примут, и станет вновь его бороть помысел от тех соблазнов и осуждения, что вокруг, пусть он скажет себе:

— «Положи хранение устом моим» о Господе (Пс 140. 3) и «отврати очи свои, еже не видети суеты» (Пс 118. 37) — и ты победишь то и другое: осуждение — молчанием, а соблазны — хранением своих глаз. Ибо если мы это не победим, то, куда бы мы ни пошли, везде будем носить в себе то, что воюет с нами.

6. Другому же брату лукавый внушает иной помысел, чтобы похитить его из монастыря:

«Здесь все братья знают, что ты нерадив и небрежен, так что жить тебе здесь никак нельзя. Даже если обратишься к добродетели, люди, с которыми ты живешь, останутся те же самые, которые видели, как ты начинал. Лучше пойди в другое место, где тебя не знают, и положи начало там. Так ты угодишь и Богу, и людям».

А теперь послушай, любезный брат. Значит, из — за того, что тебя будут поносить люди, ты бежишь от духовного отца и братии, перед которыми ты давал обеты Богу? Что же ты не вспомнишь слов Пророка: «Поношения чаяше душа моя и страсть, яко тебе ради претерпех поношение, покры срамота лице мое» (Пс 68. 21, 8). Что же не понесешь с радостью бесчестие и уничижение? «Блаженны вы, — говорит Господь, — когда будут поносить вас и гнать», и так далее (Мф.5. 11). А как полезно бывает поношение для очищения грехов! Пусть убедят тебя слова Пророка: «Яко во смирении нашем помянул ны Господь… и избавил ны есть от врагов наших» (Пс 135. 23–24).

Впрочем, сам поступай хорошо — и увидишь, что Господь исправит и мнение братьев о тебе. Оставайся там, где тебя застиг враг, и, стоя на месте, сражайся с ним. Тогда тем, кто знает о твоих недостатках, станут видны и твои достоинства, и сам ты получишь великую славу от Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: «Будут первые последними и последние первыми» (Мф 19. 30). Ведь и грязную одежду, если ее постирать, уже не положат в грязное белье. А если кто и будет по злобе или от лукавой зависти называть чистое грязным — ему никто не поверит. По самой — то одежде и видно, какая она. «Омыеши мя, говорит Писание, и паче снега убелюся» (Пс 50. 9).

7. Часто тем, кто состарился, живя в монастыре, враг нашептывает предательскую мысль:

«Смотри, столько лет в монастыре ты работал Господу. А теперь ты уже состарился и не можешь выполнять монастырский устав, и вообще ты уже ничего не в силах делать: тело твое совсем одряхлело, и скоро тобой будут помыкать и стар, и млад. А тебе, в твоем возрасте, нужен покой. Оставь это место, поселись где — нибудь в уединении, и Господь пошлет тебе пропитание, либо через милостыню, либо каким — нибудь другим способом. А то, что за нужда тебе мучиться и терпеть поношения ради одного пропитания? Да и что ты здесь такого ешь, что каждый день готов страдать хуже раба и терпеливо слушаться тех, кто младше тебя?»

Это и тому подобное враг внушает старцу в надежде, что тот оставит братию и монастырь, в котором состарился, и к старости потеряет терпение. И если в старце нет благоразумия, он с легкостью поддастся, а уж тогда враг гонит его, что ветер — солому.

Если же старец совершен разумом, он отразит помысел, сказав:

«Не смеяться тебе над моей старостью, диавол! Если стойко переносил я все труды в юности, то тем более перенесу сейчас, когда пришло мне время оставить тело и быть со Христом. Ведь старик ожидает лишь одного — покинуть эту жизнь. И для молодых я должен быть образцом терпения, а не легкомыслия.