Эволюционер из трущоб. Том 5

— А где эта…? — начал было он, но к горлу подступила новая волна рвоты.

— Превратилась в фарш, — меланхолично ответил я, глядя на луну. — Ты как? Сможешь идти? Без твоих ушей мы отсюда не выберемся.

— Дайте пару минут. Приду в себя и… — Он замолчал и прикрыл рот рукой.

— Да ждём, ждём, — кивнул Леший, с жалостью посмотрев на парня. — Жрать хочется.

— Есть такое дело, — кивнул я. — Знаешь, вот смотрю я на луну, и кажется мне, что это огромный кусок сыра. Такой, с дырками, ну, ты понял. Взять бы Артёмовское копьё, привязать к нему верёвку, да загарпунить этот кругляш, — мечтательно сказал я, так как есть хотелось неимоверно, до судорог в животе.

— Миш, не начинай. А то я сейчас пойду ту тварюгу жевать, — ухмыльнулся Леший.

— Не советую. Морда расплавится, — хмыкнул я, и мы замолчали.

Каждый думал о своём. А я думал о том, как мне повезло. Доминанта третьего ранга. Мечты сбываются. Осталось только выбраться отсюда и найти еды. Иначе регенерация не спасёт меня от голодной смерти. Хотя есть стазис. Остановил жизненно важные процессы — и сиди, медитируй до тех пор, пока тебя не сожрут твари. Ха-ха.

Интересно, какой уровень доминанты регенерации был у гибрида, если он смог так быстро отрастить оторванные ноги? Явно выше третьего, ведь моя рана зарастала на порядок дольше, при этом кости были целы. Прохоров отдышался, встал в полный рост и посмотрел на нас.

— Идём? — спросил Артём, и я кивнул в ответ.

* * *

Хабаровск. Имперская темница.

Шестью часами ранее.

Иван Васильевич, пританцовывая, спускался по ступеням. Отличный день. Очередной враг сломался и готов лизать ботинки, моля о прощении. Не сказать, что Император любил, когда ему лижут ботинки, но ломать об колено неугодных ему определённо нравилось.

Яркие огни ламп освещали ему путь ровно до тех пор, пока Император не упёрся в массивную стальную дверь. Слева от двери тускло светился магический считыватель. Иван Васильевич улыбнулся, сделал оборот вокруг своей оси и приложил ладонь к считывателю. Аппарат затрещал, издал писк и загорелся зелёным, после чего массивная дверь отъехала в сторону, открыв Императору путь во мрак.

Сотни одиночных камер тянулись по левую и правую руку. Под потолком мигали красные лампочки видеокамер, которые были здесь не нужны. Что снимать на нижних уровнях темницы, если сюда практически никто не заходит?

Император любил это место не только потому, что оно давало почувствовать собственное безграничное могущество, но и потому, что тут была отличная акустика. Иван Васильевич пару раз кашлянул, прочистив горло, и запел:

— Мне нравится, что вы — простолюдины. Мне нравится, что на коленях вы. Что никогда тяжелой ноши вам не скинуть. И не достичь небесной синевы. Мне нравится, что можно быть скотиной. Распущенной и безусловно злой. И не краснеть пред чернью никогда. Ведь важен только я, лишь только я-я-я!!!

Голос Императора пронёсся по пустым коридорам многоголосым эхом и вернулся обратно к нему.

— Хе-хе. Прелестно, — усмехнулся Иван Васильевич и громко поаплодировал самому себе. Эхо услужливо помножило его аплодисменты на сотню и Император игриво поклонился, а после прикоснулся к считывателю камеры барона Архарова.

Послышался писк, и дверь открылась. В камере стояла вонь немытого тела, а ещё витали нотки гниения. Ну, ещё бы. Здесь вам не санаторий. Попавший в Имперскую темницу может покинуть её лишь вперёд ногами. Иван Васильевич достал из кармана надушенный платок, приложил к лицу и вошел внутрь. На цепях висел изрядно исхудавший, избитый до полусмерти барон Архаров, которого при первом взгляде было невозможно узнать.

Правая кисть отсутствовала, судя по всему, именно эта рана и источала аромат гниения. Лицо так исхудало, что глаза ввалились, а щёки впали. Архаров, которого только привезли сюда, выглядел так, будто томился в темнице пять, а может, десять лет. Кожа обвисла, там и тут виднеются порезы, под ногтями левой руки виднеются десятки игл, а в углу камеры стоит переносной аккумулятор для электрической стимуляции пленного.

Левый глаз заплыл, губа, брови, переносица рассечены, но на чёртовой морде — самодовольная улыбка. Иван Васильевич расплылся в презрительной усмешке и заметил, как в камеру с поклоном прошмыгнул карлик.

— Хорошая работа, — сказал Иван Васильевич. — Приведи его в чувства.

Карлик пусть и был глух, но понимал всё отлично. Схватив с верстака плоскогубцы, он ущипнул пленника за бок, от чего тот проснулся и застонал.

— Константин Игоревич. Доброго вам утра. Желали видеть меня? — насмешливо спросил Император.

— … и…ше… — едва слышно прошептал Архаров и попытался поднять голову, но сил на это не было.

— Что вы говорите?

— Бли… кхе! Кхе! — Архаров закашлялся, от чего цепи, на которых он висел, затряслись и зазвенели.

— А-а-а! Ближе? Ну, это можно. — Улыбаясь, Император сделал шаг вперёд и стал ждать.

— Я… — тяжело дыша, выдавил из себя Архаров. — Я готов…

— К марафону? — усмехнулся Иван Васильевич. — К чему конкретно вы готовы, Константин Игоревич?

— Расскажу… Всё расскажу. — Голова Архарова безвольно повисла, и он стал говорить, так тихо что Император не смог разобрать даже слова.

— Громче, Константин Игоревич! Громче! — прикрикнул Иван Васильевич на Архарова, но это не помогло.

Пыточных дел мастер услужливо помог господину и снова ущипнул пленника за бок. Правда на этот раз он даже не дёрнулся. В израненном теле совершенно не осталось сил.

— Константин Игоревич, в вас было столько силы духа, а сейчас шепчете так, будто готовы в любую секунду умереть, — покачал головой Император.

— Ближе… — Прохрипел Архаров. Его голос звучал, словно ветер, гуляющий по кладбищу. Холодный, безжизненный, слабый.

— Позорище. Даже не верится, что вы готовились свергнуть меня.

Император самодовольно осмотрел пленника и пришел к выводу, что он не опасен и если хоть немного промедлить, то Архаров и правда может помереть. А мёртвый уже не расскажет, куда спрятались его дети. Дети, которых нужно устранить. Во благо Империи, разумеется.

Император опустил левую руку вниз и из тени высунулась костлявая лапа — для того, чтобы передать Ивану Васильевичу белоснежную перчатку. Император надел перчатку, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу от гниющего пленника, и сделал шаг вперёд. Он ухватил Архарова за волосы и приподнял голову вверх.

Император поймал на себе безумный взгляд. Константин Игоревич резко дёрнул головой, оставив в руке Императора клок волос, а сам вгрызся в ухо Всевластителя.

— А-а-а! — заорал Иван Васильевич не столько от боли, сколько от страха, и отпрянул назад, слыша, как Архаров жуёт кусок плоти. — Ублюдок! Ты запла…

Договорить Император не успел. Архаров смачно плюнул куском уха прямо в лицо Ивана Васильевича и громогласно расхохотался.

— Ха-ха-ха! Ну и рожа! И это Император? Визжишь, как баба. Представляю, как ты будешь рыдать, когда мои дети придут за твоей головой! — пророкотал, словно гром, Архаров, который ещё секунду назад казался покойником.