Эволюция Генри 3

Интересно, такое количество «рабочих мест» — для любителей слушать чужие стоны? Или тут самое проходное место — дешевое, массовое, бездушное? Судя по обтрепанным предметам мебели, грязному полу и отваливающейся побелке потолков — второй вариант…

— Может, в больницу? — Скорбно смотрела на обстановку Амелия.

В кабинете остались вчетвером: один охранник остался внизу на случай, если кто-то чудом проломится через трех бойцов у входа. Но вряд ли кто станет воевать за «массажку» всерьез — у людей профессора просто работали рефлексы.

Нагло, конечно, но в тут было электричество, яркий свет, вода и лежаки с возможностью настройки высоты. Чемоданчик с хирургическими приборами у Чанга был свой.

Лучше бы, конечно, в больницу — но, думается мне, никто не отдал бы нам операционную «на время». А за вооруженный захват нам хозяева города без затей мозги вышибут.

Так что все, что мы могли предложить Амелии — самостоятельно подобрать более-менее чистые простыни из шкафчика в коридоре. Ну и — делать вид, что все нормально.

Заминка получилась, когда я отказался выйти из «операционной» — девчонка, раздевшись за ширмой, уже лежала на одной простыне, прикрывшись второй. Чанг — понятно, хирург. А меня смущенно попросили выйти.

— Кто проверит, что он все вытащил? — Попытался я достучаться до ее разума. — Хочешь, чтобы он оставил все в тебе? Сделает надрез — и как проверить? Я талантом внутрь человека смотреть не научился.

— Молодой человек! У нас же соглашение! — Возмутился китаец, застегивавший на себе белый халат, вытащенный из чемодана с приборами. — К тому же вы в верхней одежде.

Он стоял ко мне лицом — «койка» находилась между нами. Его чемодан — на следующей в ряду лежанке.

— Да тут такой стол, что она забеременеть может даже сквозь простыню, какая еще стерильность, — поморщился я, впрочем, отходя к стене.

— Пусть останется, — неожиданно поддержала Амелия.

— Вам виднее. Но ваш организм и так перегружен борьбой с раком, если возникнет сепсис… — Надел он шапочку и маску.

— Пусть останется!

Чанг, что-то проворчав под нос, разрезал простыню на уровне живота девушки и принялся обрабатывать кожу спиртом из стекляного бутыля. Налив из него щедро в железную посуду, погрузил в нее хирургические инструменты.

Настал черед стерильных перчаток из одноразовой упаковки. Еще движение — и из чемодана появился шприц вместе с ампулами. Неприятный хруст стекла, вид стальной иглы с капелькой жидкости на ней — у всех найдутся не самые приятные воспоминания, связанные с этим. Вот и меня пробрало легкой дрожью…

Укол в вену, медленный счет вслух до десяти — и Амелия, до того напряженная, расслабилась, падая в сон.

— Вы бы знали, какую дозу приходится вкатывать возвышенным… — Посетовал Чанг. — С обычными людьми, конечно, легче.

Я молча наблюдал за манипуляциями. Вопрос был даже не в том, извлечет он прибор или нет. Волновало другое — тот ли прибор передаст мне потом? Чанг все еще оставался невидим для таланта — как и некоторая часть пространства вокруг него. Иначе бы я видел его обувь, одежду — пусть и сам китаец оставался невидимкой… А раз так — может схитрить.

— Если станет не по себе, блевать можно в ведро у выхода, — еще раз посмотрел на меня Чанг, занося лезвие над гладкой кожей.

Только улыбнулся ему, поощряя начинать.

Подумаешь, человека режут — эка невидаль. По взаимному согласию ведь.

Хотя вид покрытых алым двух пластиковых упаковок, вытащенных из разреза живота — на лиричный лад не настраивал ничуть. Небольшие они были: одна размером с большой палец, вторая — с колпачок от шампуня и гораздо тяжелее.

— Я же говорю! Взвесь даже упаковку не нарушила — прошла через пластик сразу к раковым клеткам, — осмотрел Чанг менее крупную упаковку.

— Прибор закидывайте мне.

— Да зачем, дайте отмою.

— Я настаиваю.

— Какой вы все-таки недоверчивый. — Перекинул он окровавленный предмет широким навесом.

Ну а я поймал, обернул платком и убрал в карман.

— Так и в чем ваш талант, профессор? — Спросил, глядя, как соединяет края разреза и готовится сшивать рану странно выглядевшей иголкой.

— Я же говорил! «Взвесь» внутри Амелии отсутствовала, как же я талант-то применю? — Возмутился он, как преподаватель от глупого вопроса.

Так что я притих, ожидая завершения операции.

— Вот имплантировать могу без угрозы отторжения… А вынимать… Зачем вынимать?.. Прибор можно было выключить извне. Я, в общем-то, его уже выключил, — хмыкнул он. — Получили бы пульт от своей красавицы… Если бы не стали красть мой пульт…

— От охранников у вас тоже есть пульты?

— Не говорите глупостей, Генри. Доверенные люди, — возился Чанг, штопая разрез. — Но, знаете, даже раньше вот — смотрю я телевизор. Какого-нибудь дурака-политика, неприятного до отвращения. Жму «выключить», а в мыслях — хоть бы и этот дурак тоже вырубился…

— Да верну я вам пульт. Собственноручно выключите Реликта.

— Ну, извините, обратно зашивать прибор — это только портить такую красоту. — Провел он костяшками пальцев в перчатке по девичьей коже. — Давайте хоть дождемся, когда заживет…

— Да я не про это. Просто верну. — Прищурился я, опершись спиной о стену.

— Ну и зря! За талантами высокого уровня необходим контроль!

— Готовите федеральную программу по имплантации? — Усмехнулся я. — Каждому возвышенному — приборчик?

— Каждому опасному! Вы же сами сказали — некоторым нельзя давать талант в руки. А как поймешь, нормальный он или нет? И что будет, если он не нормальный, а маньяк?.. А будет приборчик — так сам приползет с покаянием, если чего учудит… Мы же его выключим! Доработаем только устройство…

— Не всем ваше предложение понравится.

— Ну еще бы оно нравилось! — Дернул Чанг плечами, на секунду отвлекшись от манипуляций. — Но я вам скажу — как завершим с Реликтом, слушать меня станут гораздо внимательнее!